Дин Кунц - Славный парень

—  Это мой прогулочный костюм. Будь я проклят, если меня собьют на перекрестке. Как жизнь, Тим? Как работа? Уже встретил удивительную девушку?

—  Да, Микки. Действительно удивительную.

—  Благослови ее Бог, ей так повезло. Как зовут?

—  Микки, я спешу. Важная встреча. Ты идешь домой?

—  А куда мне ещё идти?

—  Я к тебе загляну. Чуть позже, хорошо?

—  Я хочу услышать о девушке.

—  Я тебе все расскажу, — пообещал Тим.

Микки схватил его за руку.

—  Слушай, я перекопировал все мои видео на DVD. Сделал диск о тебе, нашем Тиме, с тех самых пор, когда ты только учился ходить.

—  Отлично, Микки. Должен идти. Я к тебе зайду, — высвободил руку и поспешил за Питом.

—  Где он берет такие рубашки, в восемь дюймов длиной? — спросил Пит.

—  Он такой милый старик. Общий любимый дядюшка.

На следующем перекрестке они повернули направо, на улицу, которая тянулась параллельно той, где стоял дом родителей Тима.

Перед шестым от угла домом, у дорожки, которая вела к крыльцу, увидели небольшой щит с надписью «САПЕРСТАЙНЫ». Под надписью, стоя на задних лапах, держались за передние лапы плюшевые медведь и медведица, НОРМАН и ДЖУДИ, судя по именам на комбинезонах.

—  Оба на работе, — Тим шагнул на дорожку. — Дети выросли. В доме никого нет.

Через боковую калитку он провел Пита в задний двор Саперстайнов.

Солнечные блики отражались от поверхности воды в бассейне; кошка, которая нежилась на солнце во внутреннем дворике, испуганная их появлением, шмыгнула в кусты.

Двор заканчивался шестифутовой стеной, увитой кампсисом с пурпурными цветами.

—  Вышибала, я когда-нибудь говорил тебе, что никогда не встречал таких уродов, как ты?

—  А я тебе говорил, что не встречал таких тупиц, как ты?

—  Мы готовы?

—  Если ждать, пока мы будем готовы, придется просидеть здесь, пока нам не стукнет по восемьдесят.

Многолетние лианы кампсиса прочно укоренились в бетонных блоках и могли сойти за крепкую лестницу. Тим забрался на фут, заглянул через забор во двор родительского дома.

Жалюзи закрывали окна кухни и стеклянные панели двери. В семейной гостиной окна задернули шторами.

Зато не задернули ни одного окна на втором этаже. И никто из этих окон не наблюдал за двором.

Контролируемый ужас, направленный гнев, они так бурлили в крови, что он мог их слышать, но при этом не заглушали других звуков, и все говорило за то, что самое время действовать.

Он забрался на стену, сбивая цветы, спрыгнул на траву во дворе родителей. Пит проделал то же самое, справа от него.

Вытащив пистолет из-за ремня, Тим поспешил к дому, привалился к стене рядом с кухонной дверью.

С табельным пистолетом в руке Пит встал по другую сторону двери. Они переглянулись, прислушиваясь. В доме царила тишина, но это ничего не значило. Охотники на уток поджидали добычу в тишине. И в моргах всегда было тихо.

Из кармана брюк Тим выудил маленькое кольцо с ключами от квартиры, ящика для инструментов в пикапе, на котором ездил на работу, и родительского дома: если они уезжали, за домом приглядывал он.

Вставил ключ в замочную скважину. Отец Тима периодически смазывал замки, поэтому и этот открылся без малейшего скрипа.

Именно в этот момент они могли получить пулю или даже целую очередь, проходя в дверь, двери никогда не давались легко, но на его стороне была интуиция, она обычно позволяла отличить безопасные двери от сомнительных, он знал, за какой дверью может ждать тот или иной ад.

С этой возникли определенные трудности, возможно, потому, что это была дверь дома, где он вырос, дверь, за которой находилась его мать, мать и этот парень с голодными глазами, и он не имел права на ошибку.

Сердце забилось чуть чаще, но дыхание оставалось ровным и медленным, ладони — сухими, вот он и открыл дверь, полагая, что дальнейшее промедление — ошибка.

Проскочил порог быстро, пригнувшись, держа пистолет обеими руками, сожалея, что он такой маленький, не для его огромных рук, и на кухне его никто не ждал.

Поводя стволом слева направо, от кухни к семейной гостиной, он увидел шприцы на центральной стойке, рядом с ними вроде бы пневматический пистолет, а потом мать, сидящую за столом, просто сидящую за столом, под зажженной люстрой с кружащими вокруг плафонов птицами, она подняла голову, только в тот момент поняв, что в дом кто-то вошел, и какой она подарила ему взгляд.

С учетом того, что он, скорее всего, попал в этот мир из зеркала, Крайт гадал, а сможет ли он когда-нибудь вернуться в реальность, которой принадлежал, через такой же портал.

В большой спальне он стоял перед зеркалом в рост человека, закрепленным на внутренней стороне дверцы стенного шкафа. Правую руку положил на отражение, готовый к тому, что серебристая гладь завибрирует и подастся назад и ее поверхностное сопротивление станет таким же, как бывает у воды в пруду.

Холодное стекло, однако, под его рукой твердости не теряло.

Он поднял левую руку и приложил к руке другого Крайта, который всматривался в него из зеркала.

Возможно, в зазеркальном мире время бежало назад. Вместо того чтобы стареть, он мог становиться все моложе, наконец достигнуть восемнадцати лет, возраста, с которого начинались его сознательные воспоминания. А потом, продолжая молодеть, он мог узнать, где жил раньше и от кого родился.

Глаза в глаза, он всматривался в себя, и ему нравилось то, что он видел.

Он думал, что лишь чуть-чуть налегает на зеркало, но оно треснуло, сверху донизу, хотя и не вылетело из рамы.

Половинки его отражения чуть сместились относительно друг друга, один глаз оказался выше другого, нос деформировался. Одна сторона рта скособочилась, будто он перенес инсульт.

Этот другой Крайт, треснувший Крайт, встревожил его. Такой увечный, несовершенный Крайт. Незнакомый Крайт, улыбка которого уже не казалась улыбкой.

Он оторвал руки от зеркала и быстро закрыл другого Крайта в шкафу.

Заволновавшись непонятно по какой причине, он успокоил себя тем, что открывал ящики туалетного столика и знакомился с их содержимым, вызнавая как можно больше о жизни хозяев, выискивая секреты, которые могли многое о них рассказать.

Пит закрыл открытую дверь в коридор первого этажа.

Приложив палец к губам, Тим опустился на колени рядом с матерью и прошептал: «Где он?»

Она покачала головой. Не знала.

Когда поднесла правую руку к его лицу, он ее поцеловал.

Наручники соединяли ножки стула и стола. На стуле поперечная перекладина между двумя ножками не позволяла снять кольцо с ножки. Утолщение на ножке стола у основания также не позволяло снять кольцо.

Левую руку Мэри приковали к подлокотнику.

Он мог бы открыть наручники с помощью скрепки или чего-то ещё, но для этого требовалось время.

Подлокотник крепился к сиденью поддерживающими стойками. Самой толстой была ближайшая к свободному торцу подлокотника, и только она мешала снять кольцо.

Хотя он не хотел оставлять без присмотра коридор, Тим зашипел, чтобы привлечь внимание Пита, а потом подозвал его взмахом руки.

Обоим пришлось положить пистолеты на стол.

Пит положил одну руку на правый подлокотник, вторую — на спинку, навалился на стул всем весом.

Ухватившись одной рукой за левый подлокотник, Тим взялся второй за стойку, дернул подлокотник вверх, а стойку на себя, ещё раз, напрягая все силы.

Стойку вклеили в раму сиденья и в паз подлокотника. Теоретически места соединения являлись самыми слабыми точками, и при приложении нагрузки конец стойки должен был выскочить из паза. Тим чувствовал, что мышцы правой руки могут разорваться от напряжения, на шее вздулись вены, кровь пульсировала в висках.

Этот столовый гарнитур из сосны родители купили лет тридцать тому назад, когда мебель изготавливали в таких местах, как Северная Каролина. С тем, чтобы служила она всю жизнь.

Неохраняемый коридор за спиной требовал внимания, но ему пришлось заставить мозг забыть об этой угрозе и полностью сосредоточиться на стуле, этом стуле, чертовски хорошо сделанном стуле.

Тима прошиб пот, но стойка вылетела из паза с треском, который услышали бы в соседней комнате, но не дальше.

Схватив со стола пистолет, Пит вернулся к двери в коридор.

Тим взял свой, обнял мать, посмотрел на Пита, тот кивнул, как бы говоря, что все чисто, и Тим повел мать через кухню к двери.

Снаружи подтолкнул ее на залитую солнцем дорожку, которая шла вдоль северной стороны дома.

—  На улице поверни направо... — прошептал он.

—  Но ты...

—  ...внедорожник Пита стоит у перекрестка...

—  ...ты не...

—  ...в нем женщина и собака, жди с ними.

—  Но полиция...

—  Только мы,

—  Тим...

—  Иди.

Другая мать могла бы спорить или вцепиться в сына, но она была его матерью. Бросила на него полный любви взгляд и поспешила к фасаду дома.