Теренс Стронг - Смерч над Багдадом

Эвери резко дернулся.

— Что?

— Ты слышал, — бесстрастно бросил ирландец. — Возьми у Лу радар. Ты это сделаешь.

— Да ты рехнулся!

Гроган опять ухмыльнулся.

— Ровно настолько, чтоб испытать тебя, Макс. Так хочет Временный совет. — И добавил: — Поэтому ты здесь.

Лу Корриган протянул радар. Эвери даже не взглянул на него, не сводя глаз с Грогана.

— Я прошел через это несколько лет назад. Тебе известно, что я ухлопал «зеленую куртку»[11] на Фоллс-роуд?

Фургону оставалось четверть мили до пограничного пункта, он полз как черепаха.

— Ты сам говоришь, — возразил Гроган, — что это было несколько лет назад. Пришли другие времена, другие люди. Считай это возобновлением контракта.

— Держи, — сказал Корриган.

У Эвери потемнело в глазах. В прошлый раз он мог предупредить. В прошлый раз он имел возможность связаться со своим инспектором. Рассказать, кого намечено подстрелить, когда и где. Когда он выстрелил, не слишком целясь, солдат упал. Легко и просто. Лужа крови, паника, бронированные автомобили, «скорая помощь» с мигалкой — все это делалось напоказ. Так же, как состряпанные сообщения об убийстве в газетах на следующий день.

На этот раз все по-другому. Теперь выхода нет.

Эвери нехотя принял радар, медленно поднял его обеими руками.

— Обожди, пока фургон подойдет поближе, — приказал Гроган.

Грузовик был в сотне ярдов от поста, солдаты видели его и подтягивались, готовясь к работе. Кто-то смеялся, узнав грузовик, может быть, предвкушая возможность отведать свежеиспеченных булок.

Рванула ослепительная вспышка. Бело-красный взрыв жег глаза даже на большом расстоянии. Окружающая местность мгновенно осветилась взметнувшимся широкой полосой пламенем. За пятьдесят ярдов от поста задрожала от взрывной волны проволочная ограда, постовых сбило с ног.

Удивленное восклицание Грогана потонуло в докатившемся грохоте такой оглушительно-страшной силы, что сердца их дрогнули, а в ушах зазвенело. Затряслась земля под ногами.

— Иисусе, — выдохнул Гроган, глядя на дымящуюся воронку на дороге.

Фургон вместе с несчастным булочником испарился. На посту зазвучали свистки, сбитые взрывной волной солдаты поднимались на ноги.

— Ублюдок! Ты это нарочно! — накинулся Гроган на Эвери.

— Да нет же! — вмешался Корриган, придерживая ирландца за плечо. — Макс его и не трогал, пальцем не прикоснулся к кнопке, смотри…

Руки Эвери тряслись.

Гроган кипел от злости.

— Так какого же дьявола…

— Наверно, сбой в механизме, — предположил американец. — Виноват. Я проверю. Больше такого не повторится.

Ирландец с трудом сдерживал ярость, но раздражение быстро уступило место инстинкту самосохранения. Он знал по опыту, что армия в считанные минуты поднимет вертолеты с мощными прожекторами, которые начнут обшаривать окрестности.

— Один долбаный булочник, — выругался он, запуская мотор, и бросил машину в крутой поворот, вслепую притираясь поближе к холму, пока можно будет без опаски включить фары.

Они возвращались в сердитом молчании. Но к тому времени как машина въехала во двор за «Логовом Корригана», Гроган притих. Начинало светать, обещая новый унылый, сырой день.

— Можешь завтракать с чистым сердцем, Макс, — сказал Гроган. — Потом дуй назад в Дублин, лови свой самолет. Скоро увидимся. Чем-то крупным пахнет.

Эвери, казалось, не слышал ирландца.

— Так мой контракт возобновлен?

Лу Корриган расхохотался, заметив смятение в глазах англичанина. Казалось, он слышал запах страха, исходивший от его небритой синей физиономии. Ему слишком часто доводилось видеть людей, попавших в ловушку, и он отлично разбирался в их чувствах. Он видел их на улицах Бруклина, где банды ирландцев выступали плечом к плечу против скопищ пуэрториканцев, итальянцев или черных из соседних гетто. Он видел их под огнем во Вьетнаме. Онемевших, парализованных страхом. Одни бились в истерике, другие были похожи на Макса Эвери — держали себя в руках, сохраняли безупречный и полный контроль над собой. Но Лу Корриган видел, когда земля уходит у человека из-под ног. Он точно знал, когда человек прощается с жизнью.

Гроган засмеялся вместе с Корриганом.

— Облегчи его страдания, Лу.

Корриган вытащил из куртки револьвер «смит-и-вессон» 38-го калибра. Положил палец на спусковой крючок.

Ноздри Эвери дрогнули, он почувствовал странную пустоту внутри, как будто все содержимое его тела вытекло разом, как вода из разбитого кувшина.

— Если бы ты не взял радар в тот момент, Макс, мне было приказано тебя пристрелить.

Когда над Вашингтоном, округ Колумбия, встала утренняя заря, над водами реки Потомак медленно заклубились змейки сине-серого тумана.

С выгодной точки обзора из окна своих апартаментов в архитектурном комплексе Уотергейт Мелвилл Мейс следил за рождением нового дня со смешанными чувствами облегчения и тревоги.

С облегчением, потому что он почти не спал в эту ночь, за исключением нескольких часов полудремы, мерил шагами гостиную, проговаривая важнейшие куски отчета, который ему нынче утром предстояло изложить секретному комитету. И, наведываясь в холодильник за сотым по счету куском пиццы, он знал, что эта репетиция — пустая трата времени.

Отсюда и тревога, ибо, готовясь выступать перед коллегами из разведки, он предчувствовал, что не сможет произвести должного эффекта.

Это тяготило и мучило Мейса. Ведь только он один знал, какой размах обрел иракский терроризм при Саддаме Хусейне, какими возможностями он располагает и какая опасность грозит Соединенным Штатам и их союзникам с развертыванием операции «Щит в пустыне». Жизненно важно, чтобы об этом узнали другие.

Он смотрел на мерцающие желтизной сквозь речной туман фары машин, проезжавших вдали по мосту Теодора Рузвельта. Верный знак, что столица Америки просыпается, готовясь к привычной гонке и суете.

Сложность в том, что Мелвилл Мейс прежде всего был ученым. Родившись на уединенной, затерявшейся в широких прериях Небраски ферме, он рос одиноким и прилежным в учении ребенком. Надежды, которые возлагали на него родители, в конце концов оправдались, когда юный Мелвилл получил степень доктора философии в Стэнфордском университете и магистра в области международной безопасности в Флетчерской школе юриспруденции и дипломатии при университете Тафта.

Хотя ему больше была по душе жизнь в замкнутом университетском кругу, молодая жена Мейса Пейдж, принявшая бразды правления из рук его матери, продиктовала иное. И он с опаской вступил в суматошный мир суетливых, как крысы, экспертов, утоляющих неутолимую жажду столицы, алчущей информации по всем известным человечеству вопросам.

Над каждым таким вопросом работал специальный правительственный департамент, создававший бесчисленные комитеты и подкомитеты, которые в свою очередь расплодили множество независимых институтов и, конечно, орду пресловутых вашингтонских «консультантов».

Мейс не был ни экономистом, ни социологом, за которых чаще всего принимали этого хрупкого лысеющего сорокапятилетнего человека в слишком больших и тяжелых для тонкого детского лица очках. Нет, специальностью доктора Мейса был терроризм, локальные конфликты и управление в кризисных ситуациях. Дотошность и хорошо развитые аналитические способности принесли ему пост главного советника отдела Государственного департамента по борьбе с терроризмом, известного под бюрократической аббревиатурой АТА.

— Всему свой час, придет и твой, — без особых раздумий успокоила его Пейдж, когда он поведал ей ночью о своих тревогах. Теперь она спит на их королевском ложе и видит сны.

Мейс абсолютно уверен, что мировые проблемы не мучают ее во сне. Заботы ее сводятся к выбору нового платья для ближайшего приема, в крайнем случае, к проблеме баланса накапливающихся на бесчисленных кредитках долгов. Как многие вашингтонцы, она имела смутное представление о том, что происходит за пределами столичной кольцевой дороги, тем более за границей. Ей это было неинтересно.

И все же оброненная Пейдж ночью фраза каким-то образом укрепила решимость Мейса.

К восьми часам он принял душ, побрился, облачился в капитолийскую униформу, состоящую из темного костюма от «Бомонд» и белой рубашки, дополнил наряд галстуком «Космос-клуба», чтобы подчеркнуть свое положение в обществе, и пошел в спальню, поцеловать Пейдж на прощанье.

— Пожелай мне удачи.

— М-м-м… — сонно пробормотала она. — Конечно, дорогой. И не забудь захватить в лавке деликатесов рыбное ассорти и хлебцы. Они мне нужны к сегодняшнему вечернему приему.

«Какая страшная катастрофа нависла над миром», — думал Мейс, пускаясь в путь по туманным осенним улицам Фогги-Боттом и Вирджиния-авеню к зданию Госдепартамента. Забрав из сейфа в своем офисе документы, он пошел к главному входу, где его ждал шофер.