Измайлов Андрей - Белый ферзь

… см. «Большое Путешествие»: Приехав в Японию, вы автоматически становитесь гайдзином. Словарь переводит это понятие как «иностранец», что не отражает всех нюансов. Например, гайдзинам априори отказывают в способности уразуметь и воспринять японский стиль жизни. Поэтому никакой японец не будет ожидать от вас следования всем местным обычаям и, соответственно, не будет строго судить за допущенные промахи. Это, конечно, сильно облегчает жизнь. Тем не менее следует усвоить ряд простых правил, соблюдение которых убережет вас от превращения из просто гайдзина в бака-гайдзина, что означает уже «глупый иностранец».

Глупыми иностранцами россияне ну никак не выглядели. Колчин начал психологическую обработку за полгода до поездки: мы от великой страны, мы не побирушки, у вас самый лучший тренер, не глядите на физиономии – негроидная она там под маской или азиатская… техника у всех одинакова, количество рук-ног одинаково, а вот тренируетесь вы лучше, не так ли?

– Ю-Дмич! Ю-Дмич!

Юрий Дмитриевич Колчин, он не самоуверен, он уверен в себе. И в вас, ребятки. Ибо кто как не IO-Дмич вас учил воевать? Он же видит-знает, как японцы тренируются – и в физике, и в технике вы лучше, и с головой дружба крепкая. И – успокойтесь, мне важен не столько результат, сколько КАК вы будете спарринговать…

– Ю-Дмич! – в общем, ни на шаг.

А теперь – прибыли. И вроде бы никак не расстаться, но и к своим, к родным не терпится – со щитом вернулись, со щитом! Сэнсей сэнсеем, но каждый в своей семье сам себе сэнсей – для жены хотя бы…

ИННЫ В АЭРОПОРТУ НЕ ОКАЗАЛОСЬ.

… потому – подспудное желание избавиться от спуда опеки. На первое время, хотя бы на день прибытия.

– Ю-Дмич! Ю-Дмич! К нам!

– Не ждите, ребятки. Я – сам…

Беспокойства не было, а была досада: ну что еще за новости?! где Инна?! где «мазда»?!

Подошел Ильяс. Он подоспел в аэропорт не с микроавтобусом, на своей, на «девятке»:

– А то поехали? Мне так и так через Шаболовку.

– Ну, поехали.

Хорошо! Предположим, разбила – декабрь, скользко, занесло. Если и разбила, то не сильно – водитель она первостатейный. То есть ничего страшного, а машина – наживное, пустяк, отогнать к Егору Брадастому на поправку, в малое предприятие «Квадрига»… Вполне возможно, там она, «мазда», сейчас и проходит курс лечения. Но пусть не на «мазде» – на «Волге» Дробязго приехала бы. Что ли отец не одолжит дочери «тачку» – в Шереметьево и обратно, зятя- триумфатора до дому доставить с комфортом и всяческим почетом…

В крайнем случае сам Дробязго мог бы соизволить, если опасается Инне руль доверить, – за рулем тесть, Инна рядом, а телохранители, положенные по рангу и по штату, – на хрен! Погуляйте, погуляйте! Валентина Палыча Дробязго сегодня, ежели что, защитит зять – он, зять, такой, ого-го! Колчин.

О, Колчин, о! Фамилия, известная всем, кто хоть сколько-нибудь серьезно занимался единоборствами, – и тем, которые бандитствуют, и тем, которые телохранительствуют.

Как ни верти ситуацию, но должны они быть, однако…

ИННЫ В АЭРОПОРТУ НЕ ОКАЗАЛОСЬ.

… их не было. Вот… ситуация! Какая такая? Да простая:

Возращается муж из командировки!

Ильяс подхватил колчинскую сумку – легкая! Кимоно, свитер, парадно-выходной костюм, пяток видеокассет, документация, само собой. Похромал к машине.

Дурацкая травма – но стоила она Ильясу Сатдретдинову участия в чемпионате. За неделю до поездки шальной «каблук» подрезал, да так неудачно, что впилился в бок «девятке». Кости целы, но связку порвало. Дверцу вмяло, понятно. Тут же навели справки, прошлись по «крышам» – нет, выяснилось, чистая случайность, никакого умысла. Да и парнишка вылез из «каблука» серовато-белый, как апрельский снег, – мысленно прощаясь с квартирой, дачей, ежели есть, накоплениями, ежели накопил что. Дыши носом, парнишка, повезло тебе, не на бандитов попал – возмести ущерб и катись. Возместил. Сам отбуксовал, сам новую дверцу выискал, сам ремонтные работы произвел, денег кое-каких добавил… Материальный ущерб, да, возместил, но автомобиль, железяка хренова, выздоравливает не в пример быстрей, нежели человек. Япония помахала Ильясу ручкой: воина с порванной связкой везти на чемпионат, это альтруизм чистой воды, на который права нет. Ильяс сам все прекрасно понимал – обидно, конечно, до чертиков, но… – однако некоторое послевкусие оставалось, оставалось послевкусие. Потому и приехал в аэропорт – встретить коллег, поприветствовать, а заодно продемонстрировать, что нет уже никакого послевкусия, послевкусия нет. Даже наоборот: вот, мол, рад вас видеть, однако будь я вместе с вами там, может быть, не серебро, а золото отвоевали бы. И ведь – пожалуй, пожалуй. Не в командном, но в личном было бы на одно золото больше. Впрочем, жизнь продолжается. – В марте грянет открытое первенство Германии, фактически эдакий малый чемпионат Европы. К марту Ильяс должен уже быть в приемлемой форме.

– Поведешь? – предложил Ильяс Колчину, притворно морщась, приступая на больную ногу. Сделикатничал.

Дело в том, что Колчин предпочитал вести машину сам. И вообще всегда все предпочитал сам. Не ведомый, но ведущий.

– Поведу. Может, тогда я тебя лучше к твоим доставлю? Как нога-то?

– Нога… – философски пожал плечами Ильяс. – Сносно. Нет, я сам могу. Просто пока…

Они друг друга поняли, Колчин передал пенал-коробку Ильясу и сел за руль. А Сатдретдинов, помешкав, устроился рядом, на переднем сиденье.

Колчин усмехнулся – была у Ильяса подвижка примоститься на правом заднем сиденье. Рефлекс. Правило: потенциальной жертве полагается сидеть не за рулем, а на правом заднем сиденье. И по городу, кстати, надо двигаться в крайнем левом ряду. На Западе до этой истины доперли давно – там подобные, с позволения сказать, эксперименты проводятся аж с тридцатых годов: обычно стреляют из машины, которая идет левее, и киллер, как правило, сидит справа, рядом с водителем или на заднем сиденье. Валентин Палыч Дробязго только и ездит на правом заднем. Береженого бог бережет. Тестя, правда, берегут, помимо бога, еще парочка мордоворотов – он, тесть, как раз из тех государственных мужей, которые прибывают с визитами, имеют за закрытыми дверями, остаются удовлетворенными. Простым смертным вроде бы подобные предосторожности ни к чему. Но это лишь – вроде бы. Теперь в России можно удостоиться пули, невзирая на социальный вес, – это лишь в цивилизованных странах стреляют исключительно по президентам, с остальными же, рангом пониже, стараются договориться как-то иначе. В родном же отечестве, наоборот, – пуля самый доходчивый и простой аргумент в споре именно с простыми смертными. Именно потому, что смертны все, а которые простые – еще и простые! Проще некуда! Президента кокнут – шум-гам, комплекс оперативно-розыскных мероприятий, МВД, ФСБ, РУОП… ненароком и набредут на след. О рядовом же гражданине, чу, даже в сводках не упомянут, а всерьез искать убийц, если их на месте не застукали, если они к тому и аккуратны по части неоставления улик, – номер дохлый. Это любой оперативник подтвердит, вызванный на откровенность.

Так что меры безопасности каждый рядовой гражданин предпринимает в меру собственного представления о личной значимости и опять же в меру владения наукой «знай и умей – дольше проживешь».

Одно дело публично заявлять: «Мое имя и репутация – достаточные гарантии тому, что даже возможность подобных попыток исключена». (Он не говорит ВСЕГО того, что думает). Другое дело – исходить из реалий и быть начеку. Воины, достигшие высот в своем искусстве, потому и достигли высот, что готовы к любым неожиданностям. Колчин – достиг. Ильяс – тоже достиг. Потому подвижка Ильяса была чисто рефлекторной. И Колчин оценил рефлекс по достоинству: молодец, то самое чувство боевой ситуации не утеряно, пусть и не Афган вокруг. Казалось бы, да ну вас совсем с вашими героическими рефлексиями: чуть кто пукнет поодаль – прыгать в сторону и перекатом уходить за безопасный угол! Недолго и до неврастении! Но есть большая разница между пуганой вороной и полностью мобилизованным воином. Цитата: «Безопасности, как и беременности, не бывает немножко, безопасность – штука стопроцентная». В строгом соответствии со шкалой.

Шкала безопасности (по нарастающей) такова:

1. Все безоблачно, мне не о чем волноваться.

2. Я не вижу для себя конкретной угрозы, но теоретическая вероятность того, что она когда-нибудь возникнет, уже появилась.

3. Я сознаю, что вмешался в чьи-то интересы. Конкретной угрозы нет, но я знаю людей (силы), от которых она, угроза, может исходить.

4. За мной идет охота, конкретная угроза стала реальностью, и я знаю, от кого она исходит.

Четвертую степень Колчин почти исключал как для себя, так и для учеников. Попробовал бы кто реально угрожать, да так, чтобы ясно было – кто!