Эд Макбейн - Преступная связь

— Ну так вот.

Снова голос Сэла, сперва издалека, затем, по мере приближения, громче и громче.

— Ты везунчик, Доминик. Он сказал, пусть Джимми ему позвонит, и они договорятся на после Рождества.

— Спасибо, — выдохнул Доминик.

— А пока все не решится, мой тебе совет: трахай его кузину так, чтобы дым шел, — бросил на прощание Сэл.

Полдень еще не наступил, но на пляже уже воцарилась непереносимая жара. Даже тень от полосатого зонтика не давала желанной прохлады, впрочем, Сара допускала, что дело тут не в погоде, а в рассказе ее сестры. Хите говорила, что в тот момент, когда ей открылась истина, она хотела убить своего мужа. На острове царили французские нравы, и женщины здесь ходили по пляжу без бюстгальтеров. Хите сидела с открытой грудью на полотенце под зонтиком и рассказывала, как ей хотелось врезать ему по морде молотком для отбивания мяса. Из-за того, что сестра сидела полуголая под взглядами прохожих, Сара чувствовала себя очень неловко. Сама она пока не набралась мужества избавиться от верхней части купальника. И возможно, никогда не наберется.

— Когда он спал, — горячилась Хите, — я умирала от желания взять молоток и расквасить ему физиономию.

— Ну, не преувеличивай, — протянула Сара.

— Честное слово. Размозжить ему голову, а затем убежать из дома и вообще из Штатов, исчезнуть в какой-нибудь из южных стран.

Пляж находился на южном берегу острова, в тихой бухточке вдали от многочисленных отелей, теснившихся на атлантическом побережье Сент-Барта. Дом их родителей располагался на небольшом, поросшем растительностью холме над пляжем. До соседнего жилья отсюда было не меньше километра, а до ближайшего хорошего отеля — двадцать минут езды. Молли ушла в дом прикорнуть. Иоланда, домоправительница родителей, вытирала пыль на деревянной веранде, с трех сторон опоясывавшей строение. Звук, издаваемый ее щеткой, придавал дополнительный зловещий фон и без того драматическому разговору. Начинался отлив. Небольшие волны лениво набегали на берег. Кругом царили покой и тишина, однако ее сестра рассказывала, что готова была совершить убийство. Сара не хотела слушать о подобных ужасах. Раскаленный пляж казался ей ловушкой.

— Тогда я уже узнала о его малютке, — продолжала Хите. — Он часто допоздна задерживался на работе, плел что-то о важных счетах. Я верила. Ее зовут Фелисити. Ее я тоже хотела убить. Как я хотела неожиданно вернуться домой, застать их в постели и убить обоих одним молотком, размолотить им лица до неузнаваемости, а потом исчезнуть. Затем бы я приехала сюда, но здесь меня стали бы искать в первую очередь, верно?

— Возможно, — согласилась Сара.

— Я узнала правду сразу после Хеллоуина. В воскресенье одна дама из нашего дома устроила вечеринку с переодеваниями. Я изображала из себя сексуальную ведьму, а Дуг нарядился волосатым колдуном. Какой-то тип в костюме Дракулы не давал мне покоя, все ходил за мной по пятам и делал вид, что хочет укусить меня в шею. Потом еще у Дуга хватило наглости заявить, что он ревновал, глядя, как граф нацелился на мою шею. Представляешь — он трахает малышку Фелисити до полусмерти по две, по три ночи в неделю, а потом разыгрывает сцены ревности из-за пьяного придурка с бутафорскими клыками.

Она недоумевающе тряхнула головой. Капелька пота проложила дорожку между ее обнаженными грудями.

— Позже тем вечером он ей позвонил, — продолжила она. — Тогда-то я все и узнала.

— Каким образом? — спросила Сара.

— Я встала пописать — стоит мне выпить побольше вина, и я всю ночь бегаю в туалет, а ты? Дуга в постели не оказалось. Время — три часа ночи. Я, естественно, недоумеваю: где Дуг? Логично, разве нет? В три-то часа? Может, Дуг в туалете? Тоже писает? Выходит, мне придется ждать своей очереди? Или мне лучше воспользоваться туалетом внизу, около кабинета? Но нет, Дуг не писает, туалет пуст. Итак, я, как говорится, облегчаюсь, возвращаюсь в спальню и вижу, что его постель до сих пор пуста. Так где же Дуг? Сгорая от любопытства — как любая другая на моем месте, как-никак три ночи, — я выхожу в холл, вижу свет в кабинете, зову: «Дуг!» — и слышу щелчок. Тихий такой щелчок, но я сразу понимаю, что кто-то повесил трубку. Три часа ночи, и мой муж звонит по дальнему телефону... И выходит он из кабинета, и на нем ничего нет, кроме пижамных брюк и мерзкой ухмылочки, и начинает мне заливать, что смотрел какое-то слово в словаре. «Слово?» — переспрашиваю я. «Оно меня достало, — говорит он, — не давало мне спать». «Слово? — спрашиваю я снова. — Какое слово?» Понимаешь, я все еще верю ему. Я все еще допускаю, что ослышалась, что он не мог звонить по телефону, возможно, он действительно просто закрывал словарь. «Эогиппус», — говорит он. Вот из-за чего он встал в три ночи. Эогиппус. «Древняя лошадь?» — уточняю я. «Да, именно, — отвечает он, — я хотел уточнить, как оно правильно пишется. Ну никак не мог заснуть». Ну, это еще достаточно правдоподобно, верно? То есть можно себе представить человека, которого мучает проклятый вопрос: «иу» или просто "у". Итак, три часа ночи, мы стоим в холле, и он мне рассказывает, что встал с постели, чтобы найти в словаре «эогиппус», и там просто "у", так что можно спокойно ложиться, что он моментально и делает и через минуту уже храпит, засунув руку мне между ног. Следующим вечером, когда я вернулась с работы, а он все еще у себя в конторе возится со своими важными счетами, сукин сын, я нахожу в словаре «эогиппус», оно действительно пишется без "и". Ладно, думаю я, случаются вещи более странные, чем мужчина, встающий в три ночи, чтобы проверить правописание слова «эогиппус». Но затем седьмого ноября приходит счет за телефон.

— О, — выдохнула Сара.

— Именно. Первого числа одиннадцатого месяца, в два часа сорок две минуты, там указан междугородный разговор с абонентом в Вилтоне, штат Коннектикут. Длительность двенадцать минут, так что, может, я не так уж ослышалась той ночью? Там есть номер телефона и все такое. Я звоню в телефонную компанию и говорю, что не знаю такого номера, не могут ли они сообщить мне, кому он принадлежит? Говорю очень спокойно и хладнокровно, именно так: «кому принадлежит?», хотя трубка у меня в руке ходуном ходит. И оператор отвечает, что владелец номера — некто Фелисити Куперман. А ее я отлично знаю — младшая машинистка у них в агентстве, которая, между прочим, разве что ковровую дорожку передо мной не расстилает, когда я там появляюсь. Девятнадцати лет от роду, и мой муж звонит ей в два сорок две ночи в праздник Всех Святых. Вот тогда-то я и решила размозжить ему голову молотком, как только подвернется возможность.

— Я рада, что ты не осуществила задуманного, — отметила Сара.

— Здравый смысл восторжествовал, — улыбнулась Хите.

Когда она улыбалась, она сама выглядела не больше чем на девятнадцать лет. Широкая девчачья улыбка, озорной прищур больших голубых глаз. Тридцать два года, а все еще похожа на подростка — упругие груди, плоский живот, длинные ноги и крепкое тело пловчихи (в школе она занималась плаванием). Конечно, детей-то нет. Что и к лучшему, учитывая ее нынешнюю ситуацию, подумала Сара.

— Я позвонила адвокату, которого порекомендовала мне та женщина, что устраивала вечеринку. Она сама разводилась три раза. Я сказала ей, что у моей подруги неприятности с мужем, и так далее, и тому подобное, в общем, врала как заведенная. Не думаю, чтобы она мне поверила хоть на йоту. Как бы то ни было, адвокат сказал мне, что надо установить слежку за мистером Дугласом Роувелом. Я согласилась, и вскоре выяснилось, что я ошиблась в своих предположениях. Он не трахает малышку Фелисити до смерти два или три раза в неделю. Он затрахивает ее до глухоты, слепоты и икоты ежедневно в обеденный перерыв, а уж потом — два или три раза в неделю, когда ему приходится задерживаться после работы над своими очень-очень важными счетами. Жаль, ты не слышала магнитофонные записи, это такая...

— У тебя есть записи?

— Если строго придерживаться фактов, у меня есть одна запись. Как-нибудь вечерком я тебе ее прокручу.

— Она здесь?

— Нет-нет. Вообще-то она в конторе у адвоката. Детям до шестнадцати прослушивание строго запрещено. Название — «Дуг и его Великолепный Член», в главной роли девятнадцатилетняя Фелисити Куперман, обессмертившая свое имя незабываемым монологом: «Я обожаю целовать твой огромный, восхитительный член, о, я сразу кончаю, когда целую его!» Сука! — вспыхнула Хите и в ярости стукнула кулаком по сухому песку. — Я готова была убить их обоих. Молотком!

— Не рассказывай Майклу, когда он сюда приедет.

— А кстати, когда его ждать?

— Как только он сумеет вырваться. Его держит на работе какое-то важное дело.

На календаре было двадцать восьмое декабря.

Сара увезла Молли на следующий день после Рождества. Майкл по-прежнему оставался на севере. Как раз сегодня должно было состояться какое-то важное совещание, и окружной прокурор настаивал на его присутствии. Хите еще не сообщила родителям, что они с Дугом разошлись. Ну и сценка предстоит! Как, малыш Дуг?! Милый малыш Дуг?! Да, мамочка, милый малыш Дуг с его огромным восхитительным членом, который просто обожает целовать крошка Фелисити. Сейчас родители находились в Лондоне, куда они ездили в это время каждый год.