Мария Эрнестам - Гребень Клеопатры

Анна несколько минут стояла, впившись глазами в гребень и потеряв счет времени, пока ее внимание не привлекла крошечная табличка рядом. На ней было написано, что этот гребень действительно принадлежал Клеопатре — высокопоставленной особе, но только эта Клеопатра не имела никакого отношения к знаменитой царице. Не успела она дочитать текст, как восхищение будто рукой сняло. Анна объяснила Мари и Фредерику, какое странное ощущение испытала она, когда поняла, что то, чем она минуту назад так восторгалась, оказалось всего лишь старой костяной безделушкой.

— И я поняла: не все то золото, что блестит. Иногда люди так долго смотрят на вещи, что те приобретают в их глазах особенный смысл, но достаточно всего пары слов, чтобы они утратили иллюзорный блеск, — объяснила она. — Я смотрела на тот гребень, и он казался мне волшебным. Потом я прочитала табличку, и он стал для меня… ничем. Вот так все и происходит. И хорошее и плохое. Иногда слухи делают вещи значительнее, чем они есть на самом деле, иногда бывает наоборот. Достаточно таблички, чтобы из волшебного амулета гребень превратился в кусок кости. Мы должны предлагать людям такое решение, которое покажется им волшебным, нереальным, сверхъестественным, превращающим все их проблемы в ничто, в мусор, который можно подмести веником, собрать в совок и выкинуть прочь.

Мари поначалу возражала. Говорила, что это слишком непонятное название, надо выбрать что-то более конкретное, чтобы клиентам сразу было понятно, какие услуги им предлагают. Но Фредерик влюбился в него с первой секунды, и в конце концов они договорились зарегистрировать фирму «Гребень Клеопатры».

— Это звучит интригующе, — сказал Фредерик. — «„Гребень Клеопатры“ — агентство, которое решит все ваши проблемы». Кто сможет устоять перед таким предложением? Я бы точно на него купился!

На следующий день Мари спросила соседку, не хочет ли она поработать в кафе Анны, пока они занимаются организацией своей фирмы. Соседка, которую звали Юханна, или просто Ю, охотно согласилась. Она объяснила потом, что приняла решение сразу, чтобы не дать мужу времени отговорить ее. Анна предложила ей неплохую зарплату, и Юханна взялась за работу с энтузиазмом многодетной матери, умеющей делать сотню дел одновременно.

Все произошло так быстро, что у Анны порой возникало ощущение, что это было предопределено судьбой. Они начали с малого: напечатали пару сотен рекламных буклетов и рассовали по почтовым ящикам в округе. Буклеты были сделаны профессионально. Информация о сотрудниках фирмы, характер выполняемой работы, предложения разных услуг и фото: Анна с аккуратной прической, Мари с втянутым животом и Фредерик — такой, какой есть. Ни у кого не возникло бы сомнения в том, что «Гребень Клеопатры» — серьезная фирма с компетентными сотрудниками, готовыми сделать все, чтобы клиенты остались довольны. Это же фото они выложили на интернет-сайте с удобной навигацией и короткими, понятными текстами.

Проделанная работа быстро начала приносить плоды. Уже на следующий день, когда Мари вешала полки в их новом «офисе» за кухней, а Фредерик покрывал булочки глазурью, в дверь постучалась пожилая женщина и спросила, не они ли лучше всех в городе помогают с уборкой квартир. Ей вежливо объяснили, что фирма предоставляет услуги иного рода. Через пятнадцать минут клиентка уже сидела перед чашечкой чая и горячей булочкой с ванилью в кресле-качалке и болтала с Фредериком о том, как составить завещание, чтобы ее проныре-зятю ничего не досталось. Еще три булочки — и они договорились о вознаграждении и дате следующего визита. Старушка обещала порекомендовать «Гребень Клеопатры» своим подругам в церкви, поскольку фирма «внушает доверие».

За этим заказом последовали новые. Фредерик чинил проводку, мастерил шкафы и давал детям дополнительные занятия по математике и английскому языку. Мари помогала частным предпринимателям с бухгалтерским учетом и вместе с Анной организовала банкет на сто персон. Если заказчик желал морепродуктов, Мари, зажмурившись, варила мидии с шафраном и кориандром, объяснив Анне, что выучила этот рецепт, когда держала ресторанчик в Ирландии. А та тем временем обставляла огромный дом с видом на море. Хозяин предоставил ей полную свободу во всем, кроме одного: в доме должны были разместиться многочисленные бизнес-сувениры, представляющих собой «изделия местных умельцев» из разных стран.

Анна сделала большой глоток кофе и почувствовала, как он проникает ей в кровь, пробуждая. Она всегда получала удовольствие от свежемолотого, правильно приготовленного кофе. Высший сорт, тщательно перемолотые зерна и кипящая вода. Кофе из автомата вызывал у нее отвращение. То же самое с шоколадом. Только настоящий темный шоколад с чили или клубникой способен доставить удовольствие гурману. Разве может сравниться с ним сладкая дрянь, которую продают в супермаркетах! Анна причисляла себя к истинным знатокам шоколада. Она научилась отличать дорогие сорта от подделок, когда работала в кондитерской во Франции. И там же научилась получать удовольствие не только от кофе и шоколада, но и от самой жизни, — поэтому ни разу ничем не болела.

Не то что папа.

Отогнав неприятные мысли, Анна выпрямила спину. Она всегда сама управляла своей жизнью, и именно это помогло ей выстоять. Искусству выживания ее научил папа. Он тоже выжил, если можно назвать жизнью жалкое существование, на которое его обрекло слабое сердце, требующее постоянной подпитки лекарствами и круглосуточного ухода. Мама верила то в Бога, то в дьявола, обращаясь то к одному, то к другому в зависимости от ситуации, а папа объяснил Анне, что все это религиозная чушь, и надо просто делать то, что тебе нравится.

— Ни Бог, ни дьявол не имеют ничего против искреннего смеха, — говорил он. Именно благодаря ему Анна научилась быть счастливой.

Она вспомнила вчерашний визит в больницу. Сможет ли папа после инфаркта вернуться домой? Он не спал несколько ночей подряд, потому что его поместили в одну палату с полоумным иностранцем, который знал только два слова по-шведски: «еда» и «есть». Он все время повторял эти слова, изводя не только папу, но и весь персонал больницы. Жена иностранца, сдав его на руки врачам, тут же испарилась.

— Она просто хотела от него избавиться, — лаконично выразился папа.

— Это меня не удивляет, — ответила Анна, и они оба расхохотались.

Потом отец попросил принести ему виски. Увидев, в каком состоянии находится его квартира, Анна впервые в жизни пожалела, что у нее мало денег. Ведь будь их больше, папа мог бы лечиться в частной больнице, где за ним бы ухаживали как следует и вкусно кормили и он мог бы флиртовать с молоденькими медсестрами. Здесь же он долго не протянет. Если бы только мама могла это понять и помочь ему хоть чем-то.

Анна выглянула в окно. Хорошо, у нее хотя бы есть этот домик в Эппелвикене. Она арендовала его у друзей, переехавших в США, и уже сотню раз благодарила Бога за то, что они хорошо зарабатывают в Америке и не спешат возвращаться домой. Они брали с нее символическую плату, довольствуясь тем, что она присматривает за домом.

Она перевела взгляд на часы: было шесть утра. Да, секс — это одно, а вот раннее утро — совсем другое. Открыла дверь, в последнюю секунду вспомнила о том, что голая, и накинула первый попавшийся плащ. Подойдя к почтовому ящику, Анна собралась вытащить газету, когда вопль, раздавшийся из дома напротив, заставил ее подпрыгнуть на месте. Подняв глаза, она увидела соседку, фру Карлстен. Та была в одной ночнушке, а ее муж вопил из окна: «Ты не войдешь в дом, пока не извинишься!» Фру Карлстен упала на траву и закрыла лицо руками, а потом начала истерически выдергивать пучки травы из аккуратно подстриженной лужайки. Она подстригала ее каждую неделю, хотя видно было, что у нее болит спина и после каждого такого упражнения она, вероятно, часами лежит в постели, корчась от боли.

Когда Анна въехала в этот дом, Карлстены уже жили напротив. Фру Карлстен вскоре пришла к ней в гости с еще горячим пирогом и сообщила, что всегда готова помочь новой соседке. Ее муж служил начальником отдела в строительной фирме и часто уезжал в командировки. Анна видела искреннюю улыбку на лице фру Карлстен только тогда, когда та махала ему на прощание, провожая на работу. С тех пор как он вышел на пенсию, она больше не улыбалась.

Карлстен был отвратительным типом: он издевался над своей женой физически и морально. Анна слышала его крики, когда работала в саду. «Эльса, пойди сюда! Эльса, шевели задницей! Эльса, где фотоаппарат? Эльса, я хочу есть!»

Анна увидела, как окно закрылось, и услышала рыдания фру Карлстен. Поколебавшись мгновение, она пересекла улицу и подошла к соседке.

— Как ты, Эльса? — спросила она, опускаясь на колени и гладя женщину по костлявой, с выступающими позвонками спине.