Уоррен Мерфи - Конец игры

Из мрака ночи по направлению к костру прикатилось, подскакивая, что-то, немногим больше футбольного мяча; оно оставляло за собой темный влажный след. Оно было с волосами.

Молодые люди сначала посмотрели на этот предмет, потом – на предводителя. Они поняли теперь, что это был за треск. Это был треск шейных позвонков. К ним из мрака ночи вернулась голова.

Но в тот момент, когда они посмотрели на предводителя, он вдруг исчез вместе с прошлым видением во мраке ночи.

Римо чувствовал, как его жертва дергается под толстым шерстяным одеялом, и сделал так, чтобы одеяло из средства защиты превратилось в путы, мешающие предводителю двигаться. Он играючи пронес своего спутника мимо часовых, слегка пошлепывая его, – с такой же легкостью, с какой искусный повар раскручивает над головой тесто для пиццы.

Отойдя подальше от костра и от часовых, Римо опустил предводителя на землю.

– Добрый вечер, – вежливо поприветствовал он его. – У меня для вас сообщение. В Белый Дом посторонним вход воспрещен.

– Мы не несем зла американцам. Мы не несем им никакого зла.

– Лгать нехорошо, – укоризненно произнес Римо. – Лгуны лишаются теплой одежды.

Он сорвал с плеч предводителя шерстяное одеяло, а заодно сломал ему руку. Он знал, что рука у парня сломана, потому что теперь тот пытался согреться, орудуя только одной рукой.

– А теперь уясни для себя одно: в Белый Дом – посторонним вход воспрещен. К президенту Соединенных Штатов – посторонним вход воспрещен.

Предводитель кивнул.

– А почему к нему вход воспрещен? – терпеливо спросил Римо.

– Потому что он не Верховный Сатана? – предположил иранец.

– Мне наплевать на то, что происходит под этими тряпками, которые покрывают ваши головы. Называйте его Всеверховнейшим Сатаной, если вам так нравится. Черт побери, можете называть его Бичом Божьим, если вам так хочется. Но уясни для себя одну вещь, и пусть она прочно угнездится у тебя в мозгу. Вы не станете убивать американского президента. Знаешь почему?

Иранец покачал головой Римо снял с него рубашку.

– Скажи почему. Скажи почему. Скажи почему! – в отчаянии крикнул тот и потянулся за рубашкой.

– Потому что, – ответил Римо. – Вот почему.

Он подержал рубашку на вытянутых руках, потом накинул ее собеседнику на плечи. За рубашкой последовало шерстяное одеяло.

– А теперь послушай вот еще что. Никакие вы не представители Бога на земле. Вы – ничтожные людишки и были такими тысячу лет. Со всеми этими вашими разговорами о богоизбранности вы наткнулись на нечто такое, что сумело обнаружить ваш лагерь в вашей стране, чего не коснулись ни пули ваших часовых, ни холод вашей зимы. Передохни немного. Ты знаешь старые легенды?

– Некоторые из них, – ответил иранец.

Он крепко вцепился в одеяло, надеясь, что больше его не отнимут.

– Ты когда-нибудь слышал о Синанджу?

– Новый американский самолет?

– Нет, Синанджу – это нечто старое. Очень старое.

– Люди шаха? – спросил иранец.

– Теплее, – сказал Римо. – Но не последнего шаха, Старого шаха. Давным-давно. Раньше Мохаммеда.

– Ах, старые шахи. Синанджу – слуги смерти. Но они все ушли. Они ушли давным-давно. Кир, Дарий. Люди Синанджу ушли вместе с великими императорами древности.

– Синанджу по-прежнему здесь, – сообщил ему Римо.

– Ты – Синанджу?

– Итак, ты слышал? – спросил Римо.

– Старинная легенда гласит, что люди из Синанджу были самыми великими в мире убийцами-ассассинами, и они защищали шахов в древности. Ты – Синанджу?

Римо не ответил. Он позволил иранцу убедиться, что холод не мешает ему носить майку с короткими рукавами. Он позволил иранцу почувствовать, как всего одна тонкая рука поднимает его в воздух. Он позволил иранцу найти ответ на свой вопрос в своих собственных ощущениях.

– Но Синанджу на Востоке. А ты с Запада.

– Неужели ты такой дурак? – нараспев спросил Римо. – Неужели ты не видишь, что холод не причиняет вреда моему телу? Неужели ты не видел, как ночь вернула вам оторванную голову? Неужели ты не видишь, как один человек держит тебя на весу? Как ребенка.

– Так ты Синанджу? – с присвистом повторил иранец.

– Уж будь уверен, ты, задница в шерстяном одеяле, – заверил его Римо.

Этой фразе не хватало ритма, но ему эта страна ужасно не нравилась и хотелось отсюда поскорее убраться. Вот наконец он своими глазами увидел эту сказочную страну Персию, а она жутко воняет. В этой стране канализация никогда не работала как следует.

– Синанджу возвращается, – произнес предводитель фанатиков – А шах вернется?

– Это меня не касается, – ответил Римо. – Я тебе сказал. Меня не волнует, во что вы верите. Но вы не станете пытаться убить американского президента. Слышишь? Вход воспрещен. Повторяй за мной. Вход воспрещен.

– Вход воспрещен.

– Можете найти себе другого Верховного Сатану, если вам так этого хочется. Меня это не волнует. Бегайте по своим улицам и вопите во все горло. Бегайте вокруг собственных посольств и взрывайте их. Делайте все что хотите, но Америка – это ни-ни.

– Ни-ни, – повторил иранец.

– Хорошо, – удовлетворенно произнес Римо. – Каждой группе, с которой ты будешь говорить, каждой группе, которую вы намереваетесь послать в Штаты, ты передашь предостережение Синанджу. Американский президент – это ни-ни. А если вы не послушаетесь, то Синанджу вернется, и мы подвесим ваши головы, как в давние времена подвешивали цветы.

– Что?

– Головы, как ягоды, – сказал Римо.

– Не понимаю, – отозвался предводитель.

– Головы, как грибы, – Римо пытался подыскать нужное слово. – У вас что, нет легенды о том, как мы подвешиваем ваши головы, как грибы?

– Разбрасываете их по земле, как дыни по бахче, – подсказал иранский предводитель.

– Точно! – обрадовался Римо. – Точно. Как дыни по бахче.

И он на короткое время подвесил иранца вниз головой, держа его за ноги, чтобы лучше дошло. Разумеется, иранец помнил эту легенду лучше, чем Римо. Римо, как правило, пропускал мимо ушей легенды и сказки Персии – той Персии, которая потом стала Ираном, – потому что у него, как правило, не было никакого желания сюда приезжать. И он, разумеется, как правило, был прав в этом своем нежелании. Иран воняет. Персия, вероятно, тоже воняла. Легенды обычно представляются более красивыми, когда их рассказывают, чем когда видишь их воочию.

Предводитель вернулся к костру, получив дальнейшие указания.

Всю ночь, пока молодые иранские богомольцы-добровольцы ежились, пытаясь согреться в своих шерстяных и меховых одеждах, пытаясь не допустить до своих тел холод, они думали о нем – о том, кому не нужна одежда. Они думали о голосе во мраке ночи. Они думали о голове, разлучившейся с телом.

Просто смерть – это одно. Но смерть, притаившаяся во мраке ночи, – это совсем другое. Их научили не бояться смерти. Тысячи их друзей погибли как камикадзе во время войны с Ираком. Разумеется, их друзья кричали и пели, несясь навстречу смерти. Но то, с чем встретились они сегодня, – это не славная смерть. Это ночь. И она знает все. Она здесь. Всегда здесь. Она приходит в свое время, и она придет за ними.

Они шепотом говорили себе, что это Верховный Сатана, и хотя все они горели желанием погибнуть в борьбе с Верховным Сатаной, встреча с настоящим Верховным Сатаной – это что-то совсем иное.

Утром предводитель негромко обратился к ним. Он говорил шепотом, и их уши напряженно вслушивались в этот тихий шелест слов над остывшими углями костра. Он сказал, что вовсе не Верховный Сатана – владыка прошедшей ночи. Это был тот, кто явился из времен шахов древности, из времен раньше Мохаммеда, тот, чьим основным занятием была смерть – такая смерть, когда головы катятся по земле, как дыни по бахче, как это случилось прошедшей ночью.

Один из преданных, родом из Кума, слышал о людях, творящих смерть именно таким образом. Но это люди с Востока, а видение было белым.

– Синанджу, – негромко произнес предводитель. – Видение было из Синанджу.

И он стал говорить дальше. Он сказал, что есть только один способ спастись от этого видения, а именно: не причинять вреда и даже не думать о том, чтобы причинить вред американскому президенту. Они не поедут в Америку и не станут сколачивать банды героев-самоубийц, которые нанесут удар в змеиную голову Верховного Сатаны. Вместо этого они нанесут удар по какому-нибудь другому Верховному Сатане. Быть может, соседи-арабы это более удобная мишень. В Бейруте всегда можно покончить с собой, взорвав бомбу. Кувейт – это просто жемчужина для тех, кто желает убить кого-нибудь, кто подвернется под руку. А в Эр-Рияде, в Саудовской Аравии, полно богатых арабов, которых можно зарезать, забить до смерти и, конечно же, взорвать в их собственных спальнях, и даже в Мекке – в святыне из святынь.

Предводитель обвел взглядом молодые лица вокруг догоревшего костра. Ни один голос не возвысился, чтобы призвать к возобновлению войны против Верховного Сатаны, живущего в Вашингтоне, округ Колумбия, США.