Грегг Гервиц - Программа

— Что за тип этот мужик, — сказала Дрей, в ее голосе слышалась усталость. — Больше всего его расстраивает то, что он не сумел настоять на своем. Типичный голливудский ублюдок. Думает, что может купить все. Тебя, полицию, свою дочь. «Просто так отдала им два миллиона», «купил ей машину за сорок тысяч долларов». У меня было такое ощущение, что я на игре «Кто хочет стать миллионером».

— Но он сильно переживает. Ты же видела, как он смотрел на ее фотографию.

Дрей кивнула:

— Да, мне очень жаль ее, и я сочувствую им как родителям, но… — она повернулась и посмотрела на Тима через плечо, — можешь считать меня жестокой, но я думаю, что если какая-то девушка хочет вступить в секту и пустить свою жизнь под откос, то так тому и быть. Ее никто туда насильно не тянул. Она сама это выбрала.

— Когда я учился на рейнджера, с нами проводили психологические тренинги. Есть способы воздействия на психику человека, которым невозможно противостоять. Люди лишаются собственной воли, — не согласился Рэкли.

Дрей издала неясный звук, который означал, что ей еще нужно обдумать это, потом спросила:

— А что, если она уже мертва? Что, если они убили ее и выбросили тело?

— Тогда я найду тело и дам возможность родителям ее похоронить. Избавлю их от мучительного состояния неизвестности. Мы с тобой, к счастью, хоть от этого были избавлены.

Дрей чуть заметно кивнула и снова повернулась к нему спиной.

— Я хочу, чтобы ты всю ночь держал меня в объятиях.

Тим прижался к ее спине. Щекой он касался ее волос, губами — уха.

Дрей тихо и сонно пробормотала:

— Расскажи мне про Джинни.

Тим молча уставился в темноту, потом крепко обнял жену.

Тим шел по коридору в кабинет Таннино. В голове у него было ощущение неприятной пустоты от того, что пришлось подняться в шесть утра, и от навязчивого зудения кондиционеров над головой. Его возвращение в здание службы судебных приставов, расположенное в центре города за Федеральным судом, оказалось еще более трудным, чем представлялось Рэкли. Когда Тим проезжал знакомым путем мимо здания суда, увенчанного широченной лестницей, его захлестнула горячая волна стыда. Он мог бы провести следующий год, да и весь остаток своей жизни в тюрьме. Вместо этого ему приходилось сидеть на каком-то дурацком складе, жрать пончики, лузгать семечки и постоянно осознавать, что во всем виноват только он сам.

В приемной Тим сел на диван рядом со старинным сейфом 1877 года с потускневшей эмблемой в виде оленя. Эта реликвия принадлежала команде рейнджеров. Ассистентка Таннино сдержанно и официально кивнула Тиму, но в глазах ее появился огонек, обозначавший предвкушение обеденного перерыва, когда она сможет со всеми поделиться самой свежей сплетней: к шефу заходил бывший судебный исполнитель, в первый раз с тех пор, как его отпустили из тюрьмы, — с того момента, как он, посопротивлявшись, пошел на сделку с властями и признал свою вину.

— Он вас ждет, — сказала ассистентка, молотя по клавиатуре компьютера пальчиками с длинными ногтями, — проходите.

Таннино поднялся из-за своего письменного стола навстречу Тиму. Они пожали друг другу руки, при этом Таннино внимательно изучал Рэкли своими карими глазами.

Из девяносто четырех начальников службы судебных исполнителей США Таннино был единственным, кто поднялся по всем ступеням карьерной лестницы, так что о работе пристава он знал не понаслышке. На эту должность обычно попадали сразу, не напрягаясь. Таннино был исключением из правил.

Таннино махнул рукой на диван напротив своего стола, и Тим сел.

— Откуда у него такие связи? — спросил Тим.

Таннино начал вытирать и без того блестящую рамку с фотографией.

— Вы можете сказать правду, — постарался убедить Таннино Тим, — чтобы мне не тратить время на добывание информации.

Таннино поставил фотографию обратно на стол. На фотографии была изображена его племянница в белоснежном платье и с ангельским выражением лица. Муж сестры Таннино умер несколько лет назад от сердечного приступа. С тех пор Таннино выполнял все отцовские функции, которые в основном сводились к допросам потенциальных бойфрендов и к заданиям самым безалаберным приставам подробно выяснить прошлое женихов девушки. Таннино скрестил руки за головой и откинулся на спинку кресла:

— Он дал около четырех миллионов долларов на предвыборную кампанию сенатора Файнштайна в 1998 году.

В данном случае проследить цепочку было несложно: Файнштайн рекомендовал Таннино Клинтону на должность начальника службы судебных исполнителей. Так что именно Файнштайну Таннино обязан карьерой. Они с сенатором очень уважали друг друга.

— И вы, значит, собираетесь восстановить меня на службе и позволить мне неофициально вести расследование, при этом не обидев Уилла, так что он будет продолжать снабжать деньгами наших доблестных политиков. Если мне удастся вызволить девушку и я тихонько передам ее в руки родителей, то все будут очень довольны. А если я облажаюсь, я идеальный козел отпущения. Ну как же, Тим Рэкли — известный раздолбай и народный мститель! Он занимался этим делом по собственной инициативе, мы были вообще не в курсе, что он хочет что-то предпринять. Толпа кричит: «Распни его, распни!», а вы помогаете сделать так, чтобы страсти улеглись.

— Что-то ты слишком уж циничен, Рэкли. Ты еще вроде не в том возрасте.

— Этот год тянулся очень долго. У меня стал хуже работать желудок, а вот красноречия зато хоть отбавляй.

— Я слышал, Кинделл сам попросил себе пожизненное. Я полагал, это должно облегчить твою боль.

Пять месяцев назад Роджер Кинделл, который убил Джинни и расчленил ее тело, признался во всем в обмен на обещание пожизненного приговора. Выбора у него и у его адвокатов особого не было, ведь ему светила смертная казнь. С такими уликами, как черно-белые фотографии, на которых был запечатлен момент самого преступления, и следами крови Джинни на этих фотографиях, у Кинделла не было ни единого шанса избежать заслуженного наказания.

— Рэкли, Рэкли!

Тим вышел из оцепенения и посмотрел на Таннино, который сказал:

— Ты прав в одном. Мы не можем разыскивать его дочь, потому что она уже взрослая. Ничего противозаконного не произошло. Мы можем только по-тихому начать расследование ее исчезновения и посмотреть, какие варианты у нас появятся. Если ты ее найдешь, возможно, тебе удастся быстро и тихо ее задержать, и тогда мы все вернем к более важным делам.

— Хеннинг богат. Почему бы ему просто не нанять кого-нибудь, чтобы похитить ее?

— Во-первых, это незаконно. Во-вторых, все парни, которые этим занимаются, — бывшие военные или бывшие работники правоохранительных органов. Риск, что действия Хеннинга получат широкую огласку, слишком велик, а у него политические амбиции. Он вбухивает деньги в политику не просто за здорово живешь. Хеннинг уже почти отошел от дел, в городе он очень известен, скоро будут выборы в конгресс, а оттуда, возможно, ему удастся пересесть прямо в губернаторское кресло. А дело с похищением разрушит эти его мечты раз и навсегда. Ты на собственной шкуре убедился, что может сделать с человеком пресса.

— И еще вести предвыборную кампанию, когда твоя дочь разгуливает где-то с другими чокнутыми сектантами очень тяжело. И мы не хотим, чтобы наш союзник наступил на эти грабли, — вклинился в его речь Тим.

— Здесь речь не только о политике, что бы ты там ни думал.

Хотя вся эта бюрократическая катавасия действовала Тиму на нервы, ему нравился ход мыслей Таннино. Таннино был оперативником, который поднялся по карьерной лестнице до административной должности. Иногда ему приходилось лавировать в мутной воде, но это совсем не значило, что ему нравилось это делать.

— Ты был одним из лучших моих судебных исполнителей. Вообще одним из лучших судебных исполнителей, что я видел за свою жизнь. И я боролся за тебя, когда дело запахло жареным. Да, я не все мог сделать, у меня были некоторые ограничения, но я боролся за тебя. И не надо все красить черной краской и выставлять меня полным дерьмом, ясно?! — Таннино на секунду остановился, чтобы перевести дух. — Пора уже тебе заняться чем-то более существенным, чем охраной склада какого-то вонючего металла. Давай восстановим тебя в должности судебного пристава. Я могу устроить тебя обратно в Академию, тебя полностью восстановят в правах. Да вы с Медведем сможете даже работать на пару, как в старые добрые времена. Я предложу тебе вполне приемлемый уровень зарплаты.

— Я полностью вернусь к работе?

Таннино вздохнул:

— Не буду врать, Рэкли. Вернуть тебя на службу на постоянной основе после того, что ты устроил в прошлом году, это все равно что пытаться запихать десять килограммов дерьма в мешок, рассчитанный на пять. Посмотрим, как повернется жизнь, но, скорее всего, это временно.