Уильям Райан - Пропавшая икона

— Давайте я забегу за киоск, товарищ. Тогда мы сможем стрелять с двух позиций.

— Я вас прикрою, — сказал Королев и направил пистолет на «эмку», но в машине уже никого не было, а передняя дверца оказалась открытой.

Он поднялся и, когда сержант занял позицию у киоска, стал с пистолетом наготове и прижавшись к стене продвигаться к машине. Автомобиль был пуст. На измазанном кровью водительском сиденье лежали осколки стекла. Ну, конечно: ключ-то остался у Володи! Королев махнул рукой сержанту и уже собрался уходить, как сзади него в стену ударила пуля, разбивая камень и штукатурку. Королев упал на колени, пытаясь вычислить, откуда стреляли, когда раздались два выстрела сержанта. Потом прогремел еще один выстрел, и он услышал стон. Позади него милиционер зажал раненую правую руку и корчился от боли, его пистолет лежал на земле. Сержант спрятался за киоск.

— Дворик метрах в сорока, он стреляет оттуда! — крикнул сержант.

Королев кивнул. Он услышал топот — это подбегали милиционеры — и знаком показал им, чтобы были осторожнее. Он подбежал к машине и, пригнувшись, стал обходить ее сзади. Пуля попала в бок «эмки», и металлическая обшивка машины задребезжала.

Милиционеры разбежались в поисках укрытия. Улица быстро опустела, был слышен лишь звук работающего мотора какого-то грузовика. Королев, укрывшись за «эмкой», не сводил глаз с арки двора. Рассмотрев в проеме человека, он прицелился и выстрелил. Пуля попала в стену, и человек, окутанный облаком пыли, отпрыгнул в сторону. Королев встал, чтобы лучше прицелиться, и в эту секунду прямо у его виска просвистела пуля. Послышался звон разбитого стекла. Он упал на землю и мысленно сравнил себя с кошкой, у которой согласно пословице девять жизней, — а у него сейчас, похоже, оставалась лишь пара, никак не больше.

В наступившей тишине капитан слышал, как к дворику подбираются милиционеры. Шум шагов хромающего человека стал удаляться. Королев решил было, что вмешиваться не стоит, милиция справится и без него, но потом сообразил, что если Грегорину удастся добраться до Яузского бульвара, то он легко затеряется в толпе. Эта мысль заставила капитана подняться. Для раненого Грегорин бежал довольно быстро и был уже довольно близко к колонне солдат, удерживающих надувную деревню на канатах. Королев прицелился и выстрелил в полковника, чтобы тот знал, что возмездие дышит ему в спину. Грегорин выстрелил в ответ, и солдаты с испуганными лицами начали оглядываться. Грегорин снова выстрелил, и толпу охватила паника. Двое солдат упали на землю. Надувная кузница, которую они удерживали на канате, вырвалась из рук. Остальные постарались ухватиться за края каната, но раздался еще один выстрел и кузница величаво поплыла по утреннему небу.

Королев нырнул в проходной двор, где толпились люди, налетел на дородного гражданина в меховой шапке и услышал проклятия в свой адрес. Толстяк замолчал, когда «вальтер» в руке Королева выпалил и посыпались куски штукатурки.

— Извините, товарищи, — буркнул Королев и выскочил на улицу.

На Яузском бульваре царил полный хаос. Солдаты в коричневой форме бросились врассыпную, и надувная деревня, путаясь в ветвях деревьев, поднялась в небо. Королев, не обращая внимания на панику, снова прицелился и выстрелил, но промазал. Прохожие кидались в стороны и падали на землю, закрывая голову руками. Полковник остановился, повернулся и поднял пистолет, однако Королев и не подумал пригнуться. Но прежде чем он спустил курок, Грегорин успел открыть огонь, и правую руку капитана обожгла резкая боль. Он был ранен, однако продолжал стоять, удерживая «вальтер» двумя руками.

Королев сжал зубы и прицелился, выискивая глазами Грегорина. И увидел неподвижное тело полковника на земле.

Открытый гроб с телом Семенова выставили в комсомольском клубе, где он был активистом. Рядом стоял почетный караул из шести молодых парней. Королев, только когда прибыл на похороны, понял, что уже был здесь: клуб располагался в церкви, где обнаружили тело Мэри Смитсон. По иронии судьбы гроб поставили на алтаре — там, где умирала монахиня. Сквозь венки и цветы просвечивали пятна крови, до сих пор сохранившиеся на мраморе. Сначала Королев решил, что это чья-то злая шутка, но потом отбросил эту мысль. Скорее всего, недоразумение, не больше. Всего лишь стечение обстоятельств. Даже чекисты не стали бы так мрачно шутить.

Королев заметил, что его появление привлекло внимание присутствующих, и не удивился. Конечно, Шура отстирала кровь с его пальто и аккуратно зашила рукав, разорванный пулей Грегорина, но от этого оно не выглядело менее изношенным. Если бы ему можно было надеть милицейскую форму, он бы выглядел приличнее, но все равно его забинтованная голова и подвязанная рука притягивали бы взгляды. Капитан вздохнул и утешился мыслью, что теперь на ногах у него пара великолепных сапог.

Хотя именно из-за них Королев ощущал наибольший дискомфорт. И не только от мозолей, которые натер, пока шел к церкви. Его больше смущало то, как они ему достались. Сапоги лежали у него в комнате, завернутые в коричневую бумагу, когда сегодня утром он пришел домой. В пакете не оказалось записки, но на нем была указана его фамилия. Когда он развернул их и поставил на пол, его осенило: это подарок от Коли Графа. Запах новой кожи приятно щекотал ноздри, вызывая смешанное чувство вины и удовольствия. И что он должен был сделать? Вернуть сапоги?

Королев облегченно вздохнул, когда на панихиду прибыл Попов и, взяв его за руку, отвел в сторону.

— Черт подери, капитан! Я видал трупы, которые выглядели лучше, чем ты сейчас.

— Да, мне немного досталось.

— Как дела? — спросил Попов, указывая на подвязанную руку Королева.

— Пуля прошла от локтя к плечу. — Он замялся, вспомнив, что полковник Родинов запретил распространяться «об этом инциденте», когда навещал его в госпитале. Но рана была налицо, поэтому нужно было как-то объяснить это Попову. — Пуля попала в вытянутую руку и прошла вдоль нее. Мне повезло. Кость не задета.

Королев старался не думать о том, что было бы с ним, если бы выстрел оказался на пару сантиметров точнее. Особенно страшно было об этом думать, находясь рядом с телом Семенова. Он также не хотел вспоминать холостой звук, когда у Грегорина закончились патроны. И уж совсем не хотелось гадать, почему полковник ушел из квартиры, не закончив работу. Господь был милостив к нему — вот все, о чем он думал.

Они встали в очередь, выстроившуюся для прощания с телом. Поскольку это были похороны большевика, никакого отпевания не предполагалось. Попов и соратники Семенова выступят с прощальной речью на кладбище, но больше уход Семенова из этого бренного мира никак не будет отмечен. Королев знал одно: его участие в прощальной церемонии должно быть сведено к минимуму. В отношении этого он получил строгие указания.

— Ты ведь не будешь выступать с речью? — спросил Попов, как будто услышав, о чем думает капитан, и этот вопрос прозвучал скорее как приказ.

— Решили, что здоровье не позволит мне сделать это.

— Ну да, — задумчиво сказал Попов. — Мне тоже велено быть кратким. — Он кивнул в сторону алтаря и гроба. — Следовало бы устроить церемонию прощания в другом месте. А ты знал, что похороны состоятся здесь?

— Нет.

— И я тоже. Были просто указаны улица и номер дома. Интересно, почему, когда нашли труп монахини, он не сказал, что состоит в этой комсомольской ячейке? Правда, он вообще мало говорил о себе. Жаль, что все так произошло, — из него получился бы хороший следователь.

Подошла их очередь прощаться. Королев взглянул на землистое лицо Семенова. Оно было каким-то худым и дряблым, только скулы и нос торчали. Он наклонился и, отодвинув прядь волос, поцеловал лейтенанта в лоб. Без души тело Семенова было ничем — просто пустой сосуд с запахом моря при отливе. Королев почувствовал, как к глазам подступают слезы. Горько и бессмысленно — закончить жизнь в таком возрасте!

Отойдя от гроба, он заметил, что людей в клубе стало больше. Появились военные в форме, с мрачными, непроницаемыми лицами. «Чекисты», — подумал Королев.

— Его наградят медалью. И тебя. Только решат, какой именно, — улыбнулся генерал. — Тебя хотят отметить за разоблачение предателей, но без лишнего шума. Никакой перестрелки на Воронцовом Поле не было, ты в курсе?

— Да, полковник Родинов меня предупредил.

Генерал сел на стул и пригласил Королева устроиться рядом.

— Ты должен обо всем забыть. НКВД подкрутят гайки у себя сами. И на этот раз, Алексей Дмитриевич, ты должен беспрекословно подчиниться.

— Я понимаю, — сказал Королев.

Но оставалась одна гайка, которую он хотел подкрутить лично, что бы ему ни приказывали.

— Ты даже не представляешь, как тебе повезло, Королев. Ежов хотел, чтобы всех, кто был связан с этим делом, расстреляли, — в целях чистки кадров. И если бы я верил в Бога, то сказал бы, что он на твоей стороне. Ты знаешь, что произошло? Сталин гулял в кремлевском саду, когда в воздухе поднялся надувной колхоз. Это его развеселило. Вот и все. Если бы он был в другом настроении, или Грегорин побежал в другую сторону, или солдаты смогли удержать канаты, или если бы произошло еще что-то — или не произошло! — тебя бы уже не было в живых. И меня, скорее всего, тоже.