Насу Киноко - Граница пустоты (Kara no Kyoukai) 01 — Вид с высоты

Помедлив секунду, белая женщина повторила атаку, сделав контакт еще более плотным. И вложив не просто внушение — «ты можешь лететь», а тяжелый и жесткий приказ — «ты должна лететь»!

Но взгляд Шики уже нашел ее слабые места.

На обеих ногах, на спине. На левой груди. Невидимые для других линии разрезов, «швы неминуемой смерти». Та, что пересекала грудь женщины идеально подходила для неотразимого удара. Даже если белая женщина была лишь образом, отражением. Шики могла убить даже бога, если он действительно существовал в реальности, неся на себе «швы неминуемой смерти».

Неотрывно глядя на парящее в темном небе враждебное существо, Шики медленно подняла перед лицом руку, в которой был зажат направленный острием назад нож.

На нее накатила очередная волна.

«… Я могу летать. Могу летать. Небо манит меня, притягивает к себе. Я парила и вчера, но сегодня взлечу снова. Еще выше. Свободно. Безмятежно. Счастливо… Скорее! Скорее! Мне… мне пора!..»

«В небо?.. Ты зовешь меня к свободе?»

«Да, да, да. Сбросить оковы реальности. Избавиться от тяжести. Выскользнуть из цепей. Слиться с небом, раствориться… Оторваться от земли. В полет, без тяжести мыслей и сознания!.. Идем. Идем. Идем, идем, идем… ИДЕМ же!!!»

— Да ты смеешься.

С этими словами Шики спокойно подняла пустую левую руку.

Уже не для защиты — внушение не действовало больше. Ее холодные слова словно следовали неслышной музыкальной теме, ложились на жесткий размеренный ритм:

— Во мне нет тяги к небу. Не чувствуя себя живой, я не знаю боли, что несет с собой жизнь. Если честно, ты мне не нужна. Не интересна.

Не ощущая привязанности к радости или горечи жизни, Шики не жаждала, как другие, избавления от этой сладкой боли. И не попалась в ловушку.

— Но то, что ты поймала его, мне не нравится. Я первая его нашла. И заберу обратно.

Ее левая рука схватила пустоту и потянула на себя.

Пойманная невидимой хваткой белая женщина подалась навстречу Шики, и, словно рыбки в сети, за ней последовали безмолвные тени девушек, парящие вокруг нее.

Лицо женщины исказилось, она отчаянно напряглась, обрушивая свою побуждающую к смерти волю на Шики. Беззвучный крик заставил все вокруг на мгновение выйти из фокуса и расплыться:

— Падай!!!

Проклятие не подействовало. Шики грозно парировала:

— Падай сама.

Лезвие пронзило грудь схваченной женщины. Легко, словно яблоко. И так точно, что даже жертва не могла не оценить безупречности удара.

Крови не было.

Сокрушенная разящим ударом клинка белая женщина только вздрогнула. Шики без усилия швырнула ее тело через перила, в зияющую над безмолвным городом темную пустоту.

Миновав эту грань, тело женщины беззвучно и медленно ушло вниз. Ее волосы не трепетали на ветру, словно во сне, и силуэт в белых одеждах канул и растворился в океане темноты.

Подобно тонущему в чернильном океане цветку.

Развернувшись, Шики направилась к выходу с крыши.

Оставив за спиной призрачные силуэты парящих девушек.

Чудовищный удар.

Я вскинулась и очнулась, все еще чувствуя пронзающую мою грудь холодную сталь.

Насколько сильным нужно быть, чтобы так легко проткнуть насквозь человека. Или… дело было не в этом? Это не была жестокая, тупая и грубая сила. Нет, в ударе не было ничего лишнего, острие прошло гладко, чисто и изящно, не задев костей, скользя среди мускулов, словно обтекая их. Концентрация энергии и чувство меры, вложенное в удар, поражали.

Я отчетливо ощутила смерть, сокрушившую мое тело. Я слышала хруст своего распоротого и вскрытого сердца. Этот звук оказался гораздо страшнее, чем сама боль. Меня охватил страх и одновременно — странное наслаждение. Необычайной, невозможной остроты.

Ледяной холод и дрожь, промчавшиеся по позвоночнику, заставили помутиться рассудок, а тело — выгнуться в конвульсиях. Невероятное одиночество и скорбь, отчаянная жажда уходящей жизни заставили меня беззвучно зарыдать.

Нет от страха или боли.

Потому, что это чувство подступившей смерти оказалось таким пронизывающе-острым… даже для меня. Хотя я каждую ночь засыпала не зная, смогу ли встретить утро живой.

Спастись, избавиться от этого чувства было невозможно.

Я влюбилась в него, совершенно потеряв голову…

Раздался звук открывающейся двери. Часы недавно пробили два, и солнце ощутимо пекло сквозь закрытое окно. Время обхода еще не пришло, скорее всего, это был посетитель.

В моей одноместной больничной палате не было больше никого. Только яркие солнечные лучи, занавески, которые никогда не трепетали на ветру, и эта кровать.

— Простите, вы — Фудзё Кирие?

Посетитель оказался женщиной. Заговорив хрипловатым голосом, она подошла и остановилась над кроватью, не пытаясь присесть. Ее взгляд был отчетливо холодным.

Она была пугающей. В голосе и шагах отчетливо звучала угроза.

Но внутри, в глубине души, я была счастлива. Ведь прошло уже несколько лет с тех пор, как ко мне кто-то приходил. Я приняла бы любого, пусть даже саму смерть, пришедшую поговорить, прежде чем забрать меня с собой.

— Вы — мой враг, не правда ли?

Посетительница кивнула.

Я напряглась, пытаясь рассмотреть нежданную гостью.

…Из-за резкого солнечного света я видела только ее силуэт. На ней не было жакета, и отглаженная блузка делала ее немного похожей на учительницу. Я слегка успокоилась, хотя ярко-оранжевый галстук, слишком яркий для белой блузки, заставил меня поморщиться.

— Это… вы? Или вы… его знаете?

— Нет. Но я знакома с ними обоими: с тем, кого вы забрали, и с той, которая вас атаковала. У нас подобралась компания довольно странных людей, вы не находите? Должно быть, не повезло.

Говоря это, женщина потянулась и вытащила что-то из кармана. Потом, спохватившись, сунула обратно.

— Простите, забыла, что здесь не курят. Кроме того, у вас, как я погляжу, слабые легкие. Дым повредит вам.

В ее голосе прозвучало огорчение, и я поняла, что это была пачка сигарет. Мне ни разу в жизни не довелось прикоснуться к ним. Неожиданно захотелось посмотреть, какой станет гостья с сигаретой. Наверное, сигарета будет смотреться в ее руке так же естественно, как естественно брюки змеиной кожи обтягивают манекен в витрине.

— У вас плохо не только с легкими? По всему вашему телу — опухоли, а внутри саркома, еще хуже. Кажется, волосы — единственное, что еще здорово. Удивительно, все же, сколько в вас еще осталось сил. Ведь обычный человек умер бы уже давно, не перенеся этих тягот. Сколько же лет вы провели здесь, Фудзё Кирие?

Ответить я не смогла.

— Не знаю. Я давно потеряла счет.

Потому, что это было бессмысленно. Я не выйду отсюда до самой смерти.

Женщина кивнула:

— Понимаю.

В ее голосе не было ни сочувствия, ни вражды — мне это не понравилось. Ведь единственное, чего люди не жалели для меня — это сострадание. Она же не расщедрилась даже на это.

— Ваша грудь, которую проткнула Шики, не болит? Она сказала, что ударила точно в сердце, рядом с аортой. Предположу, что это был легочный клапан.

Сказав это совершенно нормальным тоном, она вопросительно посмотрела на меня. Удивительная женщина. Я не смогла сдержать улыбки.

— Вы странная. Разве я бы смогла говорить с вами, будь это так? С рассеченным сердцем?

— Безусловно. Я спросила только уверенности ради.

Конечно. Она просто убедилась в том, что я была именно той, кого ударила странная девушка, одетая в причудливую смесь японской и европейской одежды.

— Эффект не замедлит сказаться. Глаза Шики могущественны. Даже если то существо было вашей второй ипостасью, удар настигнет и вас через некоторое время. Перед этим мне хотелось бы спросить вас кое о чем. Поэтому я и пришла.

Вторая ипостась? Должно быть, она имела в виду вторую «меня».

Она продолжала:

— Не могу представить себе, что это вы парили там в реальности. Можете объяснить, что же это было?

— Я не знаю, также как и вы. Много лет не видела уже ничего, кроме этого окна. И это было ужасно. Я смотрела на мир из него сверху вниз. Деревья меняли цвет с круговоротом сезонов, люди приходили и уходили из госпиталя. А я оставалась здесь. Они не услышали бы меня, даже если бы я кричала, и мои руки не могли дотронуться до живых листьев, как бы я ни тянула их. Эта комната пропитана моим страданием. Страдая, я ненавидела тот мир. Разве не это называют проклятием?

— Вот как. Надо полагать — это кровь Фудзё. Древняя чистокровная линия. Клан жрецов и служителей. Вероятно, их настоящей силой были проклятия. Сама фамилия Фудзё происходит от знака «фудзё», что значит — «нечистый».

Линия крови.

Моя семья. Она исчезла несколько лет назад. Вскоре после того, как я была госпитализирована, мои родители и брат погибли в автокатастрофе. С того времени мое пребывание здесь оплачивал друг отца.