Мишель Рио - Неверный шаг

* * *

Стемнело. Незнакомец, сидя за столом, заканчивал свой ужин в полумраке, высветленном красноватым отблеском зари на оконных стеклах и желтыми всполохами горящего камина, в котором, потрескивая, плясал огонь, бросая на стены неверные блики. Из радиоприемника приглушенно неслась незамысловатая мелодия. Внезапно она смолкла, и ее заменил мужской голос — почти такой же невыразительный. Незнакомец прибавил звук.

— Передаем сообщение для прессы, которое сделал в конце сегодняшнего дня комиссар Тома, ведущий расследование по делу Альберти: «По данным, установленным в ходе расследования, которыми мы располагаем на этот час, а также по заключению нескольких следственных экспертиз, давших аналогичные результаты, могу заявить следующее: вчера ночью, между полуночью и двумя часами, в особняке миллиардера Александра Альберти была устроена настоящая бойня. Альберти и шесть человек из штата его сотрудников были убиты, каждый одним прицельным попаданием в сердце или голову, все из одного оружия. У всех, за исключением Альберти, был при себе пистолет или револьвер. Некоторые из них успели выхватить оружие, но никто не успел им воспользоваться. Чрезвычайно сложная система безопасности нисколько не пострадала и продолжала работать на момент приезда полиции. Никто из соседей не слышал и не заметил ничего подозрительного. Оружие, послужившее для этого таинственного убийства, было найдено рядом с трупом одного из телохранителей Альберти, в саду дома на западной окраине города. На оружии найдены отпечатки пальцев этого человека. В самом доме обнаружено два других трупа: секретаря Альберти и журналиста Пьера Бремона, судебного репортера, специализировавшегося на уголовной хронике в газете „Эпоха“. Рядом с секретарем был найден пистолет с отпечатками его пальцев, послуживший орудием убийства телохранителя и Бремона. Около журналиста был найден пистолет, также с его собственными отпечатками, из которого был смертельно ранен секретарь Альберти. Бремон был убит пулей, выпущенной точно в сердце. Только одна автомашина из принадлежащих Александру Альберти была обнаружена в окрестностях дома. Пьер Бремон оставил место своего постоянного проживания и не появлялся в редакции газеты уже несколько месяцев, также ничего не известно и о местонахождении его семьи. Дом, в котором его нашли, принадлежит одному из его друзей, проживающему в настоящее время за границей». Этот подробнейший отчет комиссара Тома, в котором он сознательно и с почти маниакальным упорством воздерживается от сколько-нибудь определенных высказываний, стремясь разделить обстоятельства, самым очевидным образом связанные между собой, — свидетельствует, как нам кажется, о том, что он либо отказывается поверить в реальность случившегося, либо, возможно, боится неосторожно поджечь фитиль порохового заряда. Личность двух главных жертв делает это расследование особенно взрывоопасным. Убийство Бремона, пользовавшегося широкой популярностью благодаря своим талантливым, мужественным и независимым выступлениям, взбудоражило весь журналистский мир. Александр Альберти, владелец одного из крупнейших состояний в Европе, был главой финансовой империи, интересы которой затрагивали все сферы деловой активности. Альберти имел близкие связи с самыми высокопоставленными людьми в нашей стране и за рубежом, не только в финансовых кругах, но и среди политиков, в государственном аппарате и в судебных инстанциях. Он посвящал немало времени проведению разнообразных филантропических акций и даже основал специальный благотворительный фонд, который щедро субсидировал. Он начинал на пустом месте, хотя правильнее было бы сказать: никто не знает, с чего начинал этот человек. Здесь, возможно, и кроется разгадка всего дела. Нам неизвестно, вызвана ли сдержанность комиссара полиции, профессиональными соображениями и интересами следствия, или же она является результатом давления заинтересованных лиц. Другие люди, способные пролить свет на запутанные обстоятельства этого дела: Андре Манжен, владелец газеты «Эпоха», и Рене Альберти, младший брат и наследник Александра, дававшие сегодня в течение продолжительного времени свои показания, — оба отказались от каких-либо заявлений. И, разумеется, остается еще Мари Бремон, жена покойного журналиста, которую в настоящее время активно разыскивает полиция.

Незнакомец выключил радио. Он по достоинству оценил изложение фактов. И все же, представление полицейских протоколов в порядке, обратном тому направлению, в котором действительно проходило расследование, говорило, при всей неопределенности собственно обстоятельств дела, о попытке логического истолкования, зародыше догадки, лежавшей в русле реальных событий. Но может быть, это была просто наскоро скроенная предварительная версия, брошенная на потребу взыскующей публики. Незнакомец не верил, что Тома способен абстрактно вычислить его существование. Даже если бы ему это удалось, это оказалось бы не более чем бесплотной победой ума, практическим тупиком.

Незнакомец убрал со стола и вышел во двор. Обошел вокруг дома и поднялся на насыпь. Все окна в южной стене усадьбы светились, и яркие прямоугольники пронизывали полумрак, окутавший цветники и фруктовые деревья; наверху небо было совсем ясное, светло-голубое на западе, как будто ночь поднималась с земли, чтобы захватить догоравший в вышине последний луч дня. Этот вечерний полусвет придавал всему пейзажу удивительную и трогательную прелесть — разливая вокруг пьянящее ощущение довольства и мирной радости, глубокого покоя и приятной истомы, рождавшееся из абсолютной красоты предметов, отобранных заботливым случаем. С этой стороны было семь окон. Ставней не запирали, и никакая занавеска или полог не заслоняли стекла, оставляя почти полный обзор внутренних помещений. Через два левых окна была видна спальня — с широкой кроватью, старинным шкафом, трельяжем и несколькими креслами. В три следующих открывался вид на большую залу, служившую, видимо, столовой и гостиной. Ближний к окну край длинного массивного стола был заставлен остатками еды. Два последних, правых, относились к другой комнате, по которой двигались человеческие силуэты. Незнакомец спустился с насыпи и ступил на территорию усадьбы. Он приблизился к дому и притаился в тени за широким стволом дерева с низкими ветками. В правой комнате девочка, в ночной рубашке, прыгала на кровати, отталкиваясь обеими ногами. Мерло поцеловал ее и вышел в большую. комнату, сел к столу. Мари Бремон уложила девочку и осталась с ней на минутку, ласково говоря ей что-то и гладя по голове. Потом и она вышла. Оба окна погасли и сделались черными. Короткое время женщина и Мерло разговаривали. Журналист встал из-за стола. Надел плащ. Обнял Мари за плечи, долго не отпускал. Наконец он оторвался от нее и исчез в глубине комнаты. Было слышно, как хлопнула входная дверь, потом дверца машины. Заработал мотор, звук гулко прокатился, рассыпался и замер вдали, наступила тишина. Женщина открыла дверь в детскую. Она на мгновение заслонила собой свет, прошла, наклонилась к кроватке, выпрямилась и тихо вышла. Потушила свет в столовой и вошла в левую комнату, спальню. Задумчиво присела на край кровати. Зажгла сигарету, встала и принялась ходить взад и вперед. Раздавила в пепельнице только что зажженную сигарету, легла поверх одеяла, свернулась калачиком, обхватила себя руками — словно сама у себя ища защиты, пытаясь как-то закрыться от подступившей боли и отчаяния. Но скоро обмякла, разжала руки и горько разрыдалась, вздрагивая всем телом в безудержном плаче. Понемногу она успокоилась, поднялась с постели и вышла из комнаты. Спустя довольно долгое время она возвратилась, обернувшись купальной простыней, которая почти не скрывала ее длинные ноги и плечи; мокрые волосы вычерчивали правильный овал ее лица, липли к спине. Она держала в руке снятую одежду, бросила ее в кресло. Развязала простыню, и она свободно соскользнула на пол. Ее тело было стройным и спелым, длинным и сильным, полным жизненных соков. Строгое совершенство линий сочеталось в нем с почти неумеренной чувственностью форм и движений, как если бы рисунок живописца, эстетически совершенный контур, одновременно четкий и воздушный, очертил саму живую плоть. Она опустилась на постель, легла, распрямив ноги. Тронула себя рукой между бедер. Начала ласкать себя, сначала неуверенно, потом все более порывисто и настойчиво. Казалось, она получила наслаждение. Перекатилась на живот и снова зашлась в судорожном плаче. Наконец она встала и дошла до дверей, окна потухли. Большой дом лежал теперь черный, как мертвый. Снаружи ночь тоже окончательно прогнала день. Незнакомец вышел из-за своего укрытия, перебрался назад через насыпь и возвратился в свой домик. Тусклый огонек в очаге бросал из темноты голубые и золотые язычки. Незнакомец зажег керосиновую лампу, поставил ее на пол перед раскладушкой, переложил туда же книгу и пистолет. Забрался в спальник и принялся читать. Прошло довольно много времени, прежде чем он задул лампу. Рдеющее зарево углей мерцающим нимбом рассыпалось по каминной топке. За оконным стеклом на густо-синем ночном небе вставала круглая луна.