Джек Кертис - Заколдуй меня

Машина Эллвуда перекувырнулась в воздухе, после того как снесла ограду на эстакаде. Она обрушилась с высоты восемьдесят футов на оживленные улицы второй зоны, туда, где перед глазами мелькали грузовики, легковушки, ресторанные витрины, где тротуары были заполнены людскими толпами, и еще дважды перевернулась на земле, прежде чем застыла на месте, принеся с собой хаос и боль.

Эллвуд сидел, выпрямившись на водительском месте. Он был мертв, но, казалось, последняя его мысль все еще витает в воздухе: «Я вернусь туда...»

Рана была хорошей, если, конечно, о ране вообще можно так сказать, и Роберт направил его в лечебное заведение неподалеку от Харли-стрит, где доктор задавал вопросы лишь медицинского характера.

— Моя машина осталась там, на автомобильной стоянке отеля «Виндбраш», — сказал Паскью.

— Оплачивать счета будет Роксборо? — догадался Томас.

— Да, Роксборо.

— Хорошо, я с него получу. Учти, Сэм: я не давал тебе этого адреса, я ничего не знаю про огнестрельное ранение, и, вообще, я тебя не видел несколько недель.

— Все так, — согласился Паскью. — Когда сядешь в машину, никаких отклонений от маршрута и в любом случае лучше не останавливайся.

— Потому что...

— Потому что в бардачке машины лежит пистолет, зарегистрированный на имя высокопоставленного чиновника из министерства по делам Северной Ирландии.

Томас тяжело вздохнул.

— Ну спасибо, удружил! Знай, что заплатишь мне вчетверо больше.

Уходя, он остановился у двери и окинул последним взглядом то место, где жизнь его протекала так убого и в то же время безопасно.

Большую часть ночи Софи пролежала не смыкая глаз, слушая отголоски снов Паскью: ворчание, вой, бессвязные слова, напоминающие закодированное послание, хныканье и горестный смех.

Они позавтракали — на столе остались неиспользованные тарелки, столовые приборы, разломанный хлеб, машинка для размалывания перца. В серебряном ведерке — недопитая бутылка.

— Пойдем, — сказал Паскью.

Софи видела, что он уже открыл дверь. Маленький чемодан стоял в прихожей. Остальные вещи остались нетронутыми, на своих местах. Откуда-то доносились неторопливые звуки сонаты Бетховена для виолончели.

— Оставим все как есть?

— Оставим. — Софи тоже подошла к двери, потом обернулась и оглядела комнату. — Возьми что-нибудь, — предложила она, — на память.

Паскью покачал головой и, выйдя из квартиры, остановился, ожидая ее.

— Здесь нет ничего, что мне хотелось бы сохранить, — услышала Софи.

Вой сирен и треск рации.

— Куда мы едем? — спросила Софи, как будто он должен был это знать.

От встречного потока воздуха першило в горле, ветер бесцеремонно трепал листву на деревьях в парке и переворачивал консервные банки в мусорных ямах.

— Сначала отправимся к тебе на квартиру. Потом сядем на паром, доберемся до Франции, а оттуда поедем куда глаза глядят.

Пахло обуглившимся деревом. Сквозь дымку просвечивало желто-белое солнце.

— Похоже, у тебя есть план.

— Да, есть.

Сэм Паскью и Софи Ланнер с ребенком выбирались из мертвой зоны, затаив дыхание и мечтая о будущем.

Он закрыл ладонями рот, словно в немом изумлении, и стал вытаскивать из него веревку.

Они обыскали его, отобрали шнурки от ботинок. Галстука на нем не было. Один из них засунул ему палец в задний проход, развернул его к себе лицом, затем приподнял его яйца, заглянул под них. Во рту у Люка тоже ничего не нашли. И вдруг он стал вытаскивать оттуда веревку. Это и есть магия. Нет ничего проще.

Они взъерошили ему волосы, заставили показать подошвы ног. Теперь веревка свисала уже до самого пола, а он еще не вытянул ее до конца. Великий Зено!

В камере было темно, если не считать красноватого света, проникающего через зарешеченное оконце: не отличишь день от ночи.

Но он видел все, что хотел видеть. Пейзаж, открывающийся с вершины холма, колышущееся море и Карлу, которая сидела наклонившись вперед, там, где шумел прибой. И хотя она была далеко, он различал каждую черточку ее лица. Это и есть магия.

А веревка все вылезала из раскрытого рта, немного влажная. Стоя на койке, он привязал ее к прутьям окна, а потом скрутил петлю для шеи.

Чайка промелькнула мимо, подхваченная ветром, потом еще одна, потом еще четыре или пять сразу, так быстро, что у него в глазах зарябило. Карла встала. Она сделала к нему несколько шагов, бедра ее покачнулись — хромота стала особенно явной, когда ей приходилось идти по камешкам, в гору. Он слышал море, то отступающее от берега, то накатывающее на него новой волной. Карла подняла руку и помахала ему ободряюще.

Сейчас он шагнет вниз, к ней, прямо с холма. Огромная высота — всего лишь обман зрения, на самом же деле их разделяет одна ступенька лестницы. Только одна.

Как это просто — шагнуть вниз и оказаться рядом с ней. Как это просто — прямо из камеры шагнуть туда, на берег; до смешного просто — вот она, магия.

И все будет хорошо, только сделай шаг.

Все забудется, только сделай шаг.

И все станет возможным, только сделай шаг.

Ступай же вниз, ступай скорее.

* * *

Абра...

Скарамуш — персонаж итальянской комедии dell'arte. — Примеч. перев.

Эскейполоджист — фокусник-иллюзионист, демонстрирующий номера, в которых его запирают в каком-то замкнутом пространстве: сундуке, сейфе и т. д., а потом он внезапно и необъяснимым образом выбирается наружу без посторонней помощи (Примеч. перев.).

Лихтер — грузовое судно.

Шеллак — природная смола, выделяемая некоторыми видами тропических растений.

Морт — смерть (фр.).

Че Гевара — латиноамериканский революционер.

Роза — центральное окно собора.

Неф — продольная часть западноевропейского христианского храма, обычно расчлененная колоннадой или аркадой на главный и боковые нефы.

Хэйл Мэри — Аве Мария (молитва Святой Богоматери).

Рангоут — деревянная деталь из оснащения судна.

Саронга — длинная полоска хлопковой или шелковой ткани, которую носят, обмотав вокруг бедер, в Малайзии и Индонезии.

Чтобы вдохновить других (фр.).

Дэф — имя смысловое; death по-английски означает «смерть».