Мишель Рио - Неверный шаг

* * *

Незнакомец брился перед маленьким зеркальцем, висящим над раковиной. Время от времени он погружал бритву в ванночку с горячей водой, в которой поддерживал постоянно высокую температуру, подливая туда воду из чайника, кипевшего на плите, где шумели горящие поленья. Он был наг. Его тело воплощало в себе верховную свободу непогрешимого звериного инстинкта, безошибочно обеспечивающего защиту и самосохранение, и — в такой же степени — покорность идеальной машины, послушной воле, безраздельно подвластной разуму. Это был в своем роде совершеннейший гибрид природы и цивилизации.

Он промыл лицо и убрал бритвенные принадлежности в открытый чехольчик, лежащий на стуле, у него за спиной. Повязал вокруг бедер полотенце, сунул ноги в кожаные сандалии, прихватил кастрюлю и мыло, вышел во двор и остановился перед колонкой. Оглянулся вокруг, снял полотенце и вымылся весь, с головы до ног. Ополоснулся, поливая себя из кастрюли, которую ему пришлось наполнить из колонки несколько раз. Вода была такой свежей, что его проняла дрожь, несмотря на знойные лучи солнца, поднявшегося уже высоко. Он услышал голоса и снова повязался полотенцем. Вскоре показались Мари Бремон и девочка, идущие по полевой дороге мимо дощатого забора. На женщине было легкое платье, волосы на затылке собраны в пучок. Девочка была одета в белые с красным купальные трусики. Мари с удивлением посмотрела на незнакомца.

Приветливо кивнула головой. Он кивнул в ответ. Девочка потянула мать за руку и, понизив голос, но совершенно отчетливо — как говорят дети, когда хотят сказать что-нибудь по секрету, — сообщила ей:

— Дядя совсем голый!

И засмеялась. Потом прибавила немножко громче:

— Здравствуйте.

— Здравствуйте, — ответил незнакомец.

Он проводил их взглядом, пока они не скрылись за косогором. Вернулся в дом, вытерся, оделся и вышел снова. Не спеша направился по дороге в сторону реки. Остановился, разглядев вдалеке, в бухте, маленький пляж. Обе были в воде. Женщина — в закрытом черном купальнике, подчеркивавшем изящество ее фигуры и ослепительную белизну кожи. Не выпуская руку девочки, которая, судя по всему, не умела плавать, она удерживала ее у берега, на мелководье, подальше от основного течения, которое, усиливаясь с каждым шагом, превращалось на стремнине в неукротимо несущийся поток. Они долго плескались. Наконец вышли на берег и стали играть в песке. Мари надела платье. Незнакомец повернулся и возвратился домой. Взял дома книгу, вынес во двор складной стул и сел перед дверью, опустив книгу на колени. Он не умел читать рассеянно, к тому же нужно было следить за дорогой. Скоро они прошли назад. Девочка помахала ему рукой. Он на минуту замешкался, потом неуверенно помахал в ответ — это вышло весьма неуклюже, отчего ему стало не по себе. Мари задержала на нем взгляд дольше, чем в прошлый раз. Она заметила, что он пристально смотрит на нее, и отвела глаза. Вот обе исчезли за углом дома. Только тогда он раскрыл книгу.

Незнакомец вошел в воду. Спустился по отлогому дну и, когда вода поднялась до пояса, почувствовал силу течения. Он бросился вперед. Несколько взмахов руками — и он уже посредине реки, на глубоководье. Он развернулся против течения и, борясь с напором воды, поплыл быстрым мощным кролем. Это был великолепный пловец, но когда, по прошествии нескольких минут такой энергичной гимнастики, он поднял голову, то увидел, что не продвинулся вперед ни на шаг. Он повернулся, стремительный поток мгновенно подхватил его и быстро понес вниз по реке; он практически не шевелился, делая лишь те движения, которые были необходимы, чтобы держаться на поверхности и не сбиваться с раз выбранного курса. Через двести метров ниже по течению незнакомец возобновил свою попытку, плывя на этот раз наискось; достиг берега в том месте, где он понижался, затопленный рекой. Едва заметной в густой траве тропой, вьющейся у самой воды в нечастых зарослях ракитника, вышел к маленькому пляжу, на котором оставил свои вещи. Там он насухо вытерся, оделся и вышел на полевую дорогу, ведущую к дому. Увидел впереди Мари и девочку, они шли ему навстречу. Теперь женщина ничего не надела поверх купальника, и незнакомец обратил внимание на легкость и изящество ее походки. Они поравнялись, не говоря ни слова, с некоторым смущением. Он был бы рад, наверное, произнести несколько ничего не значащих слов, просто чтобы поддержать разговор, вроде: «Будьте осторожны, там сильное течение», — или: «Вода сегодня просто чудесная»; однако он никогда не сказал бы ничего подобного, потому что невыразительность повседневного языка, в котором доброе намерение говорящего значит больше, чем точный смысл сказанного, была ему абсолютно чужда и требовала от него парадоксально большого усилия воли и изобретательности. Он почувствовал неясное раздражение.

В спальне Мари горел свет, она снимала с себя одежду, готовясь ко сну. Внезапно, почти уже раздетая, приблизилась к окну и испытующе всмотрелась в ночной мрак, словно искала что-то. Задернула на обоих окнах длинные плотные занавески. Сквозь них просачивалось только неяркое матово-желтое сияние. Незнакомец оставил свой наблюдательный пост и вернулся на ночевку.

Сидя на солнечной стороне, у порога, незнакомец читал. Он увидел маленькую девочку в красно-белых плавках, бегущую по полевой дороге. Издалека услышал голос Мари, кричавшей вдогонку:

— Жюли! Жюли!..

Незнакомец отложил книгу, вышел за калитку и быстро зашагал к реке. Дойдя до вершины откоса, откуда дорога круто спускалась к пляжу, увидел, как девочка пулей влетает в воду. Споткнувшись с разбега, она упала лицом вниз и сразу же потеряла дно, сбитая и подхваченная течением. Незнакомец сдернул куртку, сбросил ботинки, сорвался в бег. Он бежал жестко и мощно, словно вложил в этот бег разом всю огромную силу, сберегаемую до времени в его теле и скованную обычной скупостью движений. Бежал с невероятной, почти фантастической скоростью. Срезая, он свернул с дороги, наметив себе точку ниже по течению, за пляжем, где он оказался бы ближе всего к девочке, которая, барахтаясь из последних сил, быстро неслась в стремительных водах посредине реки. Он достиг берега в тот самый момент, когда ее голова скрылась под водой. Не останавливаясь ни на мгновение, он прыгнул, пролетел несколько метров и ушел под воду на глубину с небольшим запасом — под тем местом, где видел ее в последний раз. Его руки сразу нащупали тело, подхватили его, и он вынырнул. Кашляя и отплевываясь, девочка судорожно вцепилась в его шею. Не пытаясь бороться с течением, он поплыл под углом к берегу, загребая одной рукой, другой рукой обхватив ее поперек живота. Прижимая к себе обеими руками, вынес на берег. Она уже свободно дышала и только истерично и безостановочно всхлипывала, мертвой хваткой уцепившись за его шею. Он пошел назад, берегом, вверх по течению. Девочка мало-помалу пришла в себя, немного ослабив кольцо маленьких, крепко сцепленных ручонок, вздрагивая время от времени всем телом от неудержимой икоты. Незнакомец изменил положение рук, не зная, как держать это детское тельце, мучаясь сомнениями, не слишком ли сильно или, наоборот, достаточно ли крепко он ее сжимает, ненавидя в себе эту незнакомую и совершенно неожиданную неловкость, которая усиливала его беспокойство. Он увидел Мари, бегущую к ним, с перекошенным от страха лицом. Осторожно разнял руки девочки и передал ее матери, та обняла ее, покрывая поцелуями, шепча: «Спасибо вам, спасибо…» Заплакала. Он повернулся и ушел, так ничего и не сказав. Спустился обратно по дороге, подобрал свою куртку и ботинки и возвратился домой. Вытерся, переоделся в сухое и больше не выходил; снова взялся читать. Чтение не шло на ум. Он пересилил себя. И скоро, как обычно, с головой углубился в книгу.

В дверь постучали. Мгновение — и незнакомец уже стоял перед шкафом, открыв одну дверцу. Пистолет лежал на расстоянии вытянутой руки — он мог выхватить его в любой момент.

— Кто там?

— Ваша соседка.

Незнакомец закрыл шкаф и пошел открывать. На пороге стояла Мари. Он посторонился, пропуская ее. На ней было уже знакомое ему легкое платье, которое держалось на двух тонких бретельках, оставляя открытыми ее руки и плечи. Она мельком оглядела комнату, раскладушку, книги на столе и перевела взгляд на него, не говоря ни слова. Наконец произнесла:

— Вы хотите меня, я не ошиблась?

— Не ошиблись.

— Приходите сегодня вечером, когда Жюли уснет.

— К чему откладывать?

Он подвел ее к столу и заставил опереться о него. Стоя за спиной, подобрал ей платье до бедер, спустил трусики и, расстегнув брюки, вошел в нее. Опустил лямки платья до локтей и накрыл ее грудь своими большими ладонями. Он овладел ею яростно, в полном молчании, так что на его лице не дрогнула ни одна черточка, — пытливо и вдумчиво впивая это — принадлежавшее ему — женское тело, как если бы его собственный разум был только сторонним зрителем этого акта, черпая из него свое отдельное наслаждение, нисколько не зависящее от жгучего бешенства плоти. Тем временем испытываемый им оргазм достиг такой силы, что он на минуту потерял голову. Мари не сумела сдержать глухой протяжный вскрик и осталась в изнеможении стоять, навалившись на стол, безвольная, обессиленная. Он отстранился от нее и привел в порядок одежду. Она распрямилась. Повернулась к нему лицом. На белоснежных правильных овалах ее груди отпечатались косые красные полосы, оставленные сжимавшими ее сильными и жесткими пальцами. Еще во власти последних сладких всполохов удовольствия, опустошенная и оглушенная промчавшимся вихрем и вместе с тем словно недоумевающая, — такой она была еще бесконечно красивее — красотой победительницы. Она тоже поправила на себе платье.