Лента Ососкова - Лесь с Ильинки-улицы

- Слушай, а как ты до жизни такой докатился?

- В смысле? — по привычке напрягся Лесь, но тут же с облегчением расслабился. Нет, всё, хватит. Это уже совсем глупо. Это какая-то мания преследования.

- Ну… почему в бега ударился? — пришла брату на помощь Лена.

Лесь какое-то время молчал, а потом мысленно махнул рукой:

- Да так. Когда маму забрали, я к соседке ночевать пошёл — она с мамой дружила и обещала за мной присмотреть, пока там всякие обследования делают…

- Ну, ты говорил уже про соседку.

- Ну… В общем, вечером мама позвонила, — Лесь шмыгнул носом, — и сказал, что её положили в больницу. На это, как его… сохранение. А я-то думал, чего это она сумку свою, с которой сюда приехала, с собой взяла. "На всякий, на пожарный…" — конечно, конечно. Просто пугать меня не хотела, наверное. Ну а через день за мною и заявились… Прям в школу.

… Это был урок географии. Лесь сам предмет не очень любил, но с учительницей был, как говорят взрослые, "в неплохих отношениях" — жила она с ним в одном подъезде — посему домашнее задание всегда делал, чтобы её не огорчать.

Устроившись поудобнее, Лесь со скуки принялся разглядывать карты мира, развешанные по стенам кабинета. Политическая, физическая, экономическая — словно гигантский атлас растрепали на отдельные листы.

Урок Лесь слушал вполуха, больше его голову занимали мысли о маме. Стыдно сказать, но в свои тринадцать Лесь скучал по ней, несмотря на то, что расстались они всего-то два дня назад. Другой его ровесник был бы только рад такому приключению — один, без родителей, делай что хочешь, только обедать к соседке приходи!.. А Леся это совершенно не радовало. Сначала от папы уехал, теперь ещё и мама лежит в больнице на этом дурацком сохранении… К тётке ехать Лесь не хотел, он до сих пор на неё сердился: ведь это к ней мама решила уехать, когда папа собрался в очередную командировку, а маме что-то не понравилось.

Раньше родители часто ругались, но ещё никогда мама не думала собрать все вещи и, ничего папе не сказав, уехать вместе с Лесем в дурацкую и далёкую Москву, даже в голову ей такое прийти не могло. А осенью, впервые после долгого перерыва позвонила маме тётя Таня, а потом начала звонить всё чаще — и мама сама ей постоянно стала названивать, как только в очередной раз с папой поссорится — особенно. Папа тогда уходил к кому-нибудь из друзей и возвращался только на следующий день, а мама плакала и говорила с тётей Таней. Лесь эти разговоры не слушал никогда, считая их откровенно глупыми — ну, женщина мама, пусть и самая умная, а женщины все такие… разговорчивые… Как потом выяснилось — зря он запирался в большой комнате и ставил какую-нибудь папину пластинку, с Битлами или Лэд Зеппелин. Если бы слушал, о чём там мама с тётей Таней говорит, — может, успел бы маму отговорить… Но всё случилось слишком быстро и неожиданно. Папа собирался в командировку, мама гладила ему рубашки и ругалась. Папа отвечал недовольно и коротко — все мысли уже занимала поездка. Мама повышала голос, папа просил её говорить потише — Лесь уроки делает, мол, чего его отвлекать… Лесь, кстати, уроки не делал. Контурную карту он уже дорисовал (это была одна из немногих вещей, которые он любил в уроках географии), принтер медленно и неохотно выплёвывал страницу за страницей доклад по ОБЖ, а что-то ещё делать не хотелось, поэтому мальчик сидел за столом, уперев взгляд в сваленные на атлас цветные карандаши, и слушал разговор.

Потом папа не выдержал, тоже повысил голос, и Лесь понял, что ссора эта — надолго. Потому что папа ночью уедет в командировку и помириться с мамой не успеет…

Лесь сгрёб карандаши в пенал, бросил контурные карты и как раз допечатавшийся, ещё тёплый и пахнущий чернилами доклад в рюкзак и ушёл на кухню. Там он сидел, задумчиво грыз яблоко и терпеливо ждал, когда часы над дверью покажут десять и можно будет уйти в душ, а потом лечь спать.

А на следующий день мама велела Лесю собрать вещи и сообщила, что они едут в Москву, к тёте Тане. Не слушая никаких возражений удивлённого сына, она решительно вручила ему рюкзак и потом, чуть поколебавшись, всхлипнула и потребовала, чтобы Лесь не звонил папе и ничего не говорил.

Всё было совершенно неожиданно и ужасно неправильно, но ослушаться мамы Лесь даже не подумал, а уговоров она никаких не слушала.

… И теперь Лесь остался вообще один. И к тёте Тане он ни за что не поедет.

Тут течение его мыслей и урок прервал вежливый стук. Алина Геннадьевна, до того рассказывающая новую, одну из последних в этом году тему, замолчала, попросила всех сидеть тихо и вышла, прикрыв за собой дверь.

О чём и с кем она говорила, слышно не было, но вдруг дверь приоткрылась, и до ребят донеслось неожиданно громко и чётко:

- Ильин? А он в медкабинете, у него кровь из носа пошла… А что такое? Вы ему, простите, кто?

Лесь вздрогнул и застыл, ничего не понимая. Какой медкабинет? Какая кровь из носа? Она у него никогда в жизни не шла!.. Ну, драки не в счёт.

Но разговор снова стих и стал неразборчив, а потом, наконец, Алина Геннадьевна вернулась в класс, очень строгая и напряжённая, как струна на маминой гитаре.

- Ильин! — позвала она тихо, будто боялась, что её кто-то подслушает.

- Да? — вскочил удивлённо Лесь.

- Собрал вещи, быстро!

- А что случилось?

- Быстрее, Лесь!

Лесь, донельзя удивлённый, послушно сгрёб вещи со стола в рюкзак.

- Подойди сюда.

Лесь подошёл, прижимая к себе расстёгнутый рюкзак. Алина Геннадьевна сама ему рюкзак застегнула, и мальчик заметил, что руки у неё дрожат. Учительница, бледная и решительная, как полководец перед битвой, сглотнула и тихо сказала:

- А теперь слушай меня. За тобой пришли люди, которых хотят забрать тебя.

- Куда? — недоверчиво нахмурился Лесь. Не то чтобы он Алине Геннадьевне не верил, но…

- В детдом.

- Зачем?!

- Ты же без мамы сейчас живёшь. Считается, что так нельзя.

- Но я…

- Вот именно, — перебила Леся Алина Геннадьевна. — Поэтому сейчас ты тихо, не попадаясь никому на глаза, бежишь к физкультурнику, и он выпускает тебя через задний выход. Только не попадись, умоляю, Лесь, — голос её задрожал.

- Хорошо, — пообещал мальчик, невольно становясь таким же серьёзным.

- Дома не задерживайся, — наставляла учительницы, подталкивая его к двери. — Когда они поймут, что ты сбежал из школы, они придут, скорее всего, за тобой туда. Ну, всё, давай, с Богом, Алексей.

- А кто они? — уже стоя на пороге, спросил мальчик.

- Ювенальщики, — слово прозвучало с плохо скрытой неприязнью. — Слышал?

Лесь кивнул и выскользнул за порог, услышав, как закрывающая за ним дверь Алина Геннадьевна говорит классу:

- Если кто-то будет спрашивать — у Ильина пошла кровь из носа, он пошёл в медкабинет, и его отпустили домой. О том, что я сейчас сделала — никому ни слова. От этого зависит судьба вашего одноклассника и друга. Вы это понимаете, я надеюсь? И родителям лучше тоже не говорить. И вообще никому… Ладно, продолжаем урок.

В холле никого не было, и Лесь, закинув рюкзак на плечо, быстро сбежал по лестнице на первый этаж. Застыл сбоку от двери, оглядывая холл: там у медкабинета стояли какие-то люди, видимо, те самые, которые пришли за ним. Три женщины с пухлыми папками в руках и двое мужчин, которых папа описал бы как "громилы силового прикрытия", а мама бы тут же потребовала, чтобы он выбирал выражения и не подавал плохой пример сыну…

Лесь встряхнулся и строго велел себе о родителях сейчас не думать. Убедившись, что ювенальщики в его сторону не смотрят, он быстро юркнул в приоткрытую дверь спортзала. Там его поймал за плечи Антон Сергеевич, в прошлом — "афганец", а теперь физрук. Невысокий, грузный, при ходьбе слегка припадающий на правую ногу, из которой, как все в школе знали, так с тех пор и не вынули осколок гранаты — маленький, но самый настоящий.

- Прилетел, орёл? Где они? — деловито спросил он, дожидаясь, пока мальчик восстановит дыхание.

- У медкабинета, — выдохнул Лесь. — Алина Ге… Геннадьевна им ска… сказала, что у меня… кровь из носа… пошла, — дыхание никак не хотело восстанавливаться.

- Понял. Ладно, пока они не разобрались, что это деза, меняй-ка ты, орёл, дислокацию, — Антон Сергеевич первым вышел из спортзала, а потом сделал знак выйти Лесю. Мальчик, никем не замеченный за грузной фигурой физрука, благополучно проскользнул к заднему, "служебному" выходу из школы. Обычно им пользовались учителя, которые хотели на крыльце покурить.

- Ну, удачи, Алексей, — пожелал мальчику вслед Антон Сергеевич, а Лесь понёсся во весь дух через школьный стадион, разбрызгивая кедами воду в лужах. Промокнуть он не боялся. Он боялся не успеть.