Колдовство по найму - Волынская Илона

— Ох и наглая же вы семейка — что ты, что бабка твоя!

Ирка медленно подняла глаза. Предназначенная для покупателей дежурная улыбка будто примерзла к ее губам.

— Все за место платят, а вы, значит, самые хитрые? — высоченная широкоплечая тетка осуждающе покачала головой. Ирка затравленно огляделась. С базарных рядов на них косились: покупатели — с чуть испуганным любопытством, торговки — с явным злорадством. Помощи ждать было неоткуда. Ирка почувствовала, как улыбка на ее губах превращается в гримасу, жалобную и заискивающую одновременно.

Тетенька… — пролепетала Ирка.

Нашлась племянница! — отрезала та. — Я тебе не тетенька! — Она уперла могучие руки в бока. — Я здесь ответственное лицо!

Лицо у нее и правда стало очень ответственным, как и вся фигура.

— Все люди — как люди, — она махнула в сторону рыночных прилавков. — Товар привез, за место заплатил, и торгуй себе! А эти, две умницы! С краешку пристроились, тишком-нишком…

Носком растоптанной кроссовки она ткнула в Иркин раскладной столик. Кучка крепеньких синих баклажанов раскатилась, грозя передавить пакетики с домашними яйцами. Ирка невольно затаила дыхание. Но тот, что был ближе всех, ткнулся закрученным хвостиком в край пакета и замер.

Почему за место не платите?! — рявкнула тетка.

Цены сбивают! — крикнули от рядов. — Конечно, можно, раз задарма стоят!

С утреца расторгуются и сматываются, а мы целый день на жаре паримся! — немедленно наябедничали с другой стороны.

Вслушиваясь в «глас народа», тетка согласно кивала.

Чула, шо люди говорят? — ее толстенький палец с коротко, почти до мяса срезанным ногтем ткнулся Ирке под самый нос. — Вы шо, с бабкой своей, особенные какие? Правила не для вас писаны? Я твою старуху вчера предупреждала?

О чем? — удивленно пискнула Ирка.

Ты дурочку-то из себя не строй, — тетка угрожающе сдвинула толстые брови. — Ясно было сказано: еще раз попробуете без оплаты пристроиться — пеняйте на себя, — вдруг в теткиных глазах мелькнуло понимание. — Ага, небось потому девчонку вместо себя и отправила, — понимание в ее глазах осталось, но вот сочувствия не появилось. Она лишь повела широкими, будто у грузчика плечами, и…

Вы что делаете?!! — отчаянно вскричала Ирка.

Что положено, — невозмутимо ответила тетка. И коротко пнула Иркин столик ногой.

Звонко, будто мячи, стукаясь об асфальт, кабачки и баклажаны посыпались вниз. Хлоп-хлоп! — переспелые помидоры расшлепались в красные лепешки. Ирка попыталась удержать пакеты с яйцами, но могучая теткина ручища ухватила ее за запястье. Пакеты перевалили через край столика… Раздалось дружное «хруп!». Из прозрачного целлофана на асфальт потекло желто-белое месиво, среди которого гордо возлежало единственное, чудом уцелевшее яйцо.

— Вот так! — сообщила тетка, разглядывая плоды своих трудов. В голосе ее легкое сожаление — столько хороших продуктов перепорчено — смешалось с удовлетворением от хорошо сделанной работы. Она отряхнула брызги яичного белка со своих растянутых тренировочных штанов и скомандовала Ирке: — А теперь ноги в руки и мотай отсюда, пока цела.

Широким шагом тетка двинулась вглубь базарных рядов. На мгновение задержалась и бросила через плечо:

И чтоб ни тебя, ни бабки твоей я на рынке больше не видела, ясно?

Ото правильно! — удовлетворенно заявили с базарных рядов.

Та и мало еще! — прошамкала торгующая горохом старушонка. — Учить таких надо! По шеям девке надавать, и бабке ее, ведьме старой! А потом…

Она собиралась со вкусом развить тему, но тут черноволосая девчонка подняла взгляд от разоренного товара. И старушонка вдруг осеклась, будто ей с маху вогнали в рот кляп. Несмотря на яркий свет утреннего августовского солнца, лицо девчонки вдруг оказалось в глубокой тени. А в глазах, темных, как грозовая ночь, заплясали зеленые болотные огни. Девчонка мрачно глянула на старуху, и та почувствовала, как ее охватил леденящий холод. Потом взгляд скользнул прочь, туда, где над толпой возвышались широкие плечи, короткая шея и круглая, как мячик, голова базарной смотрительницы. В мгновенном жутком озарении старушонка вдруг поняла, что сейчас под неистовым взглядом девчонки эта стриженая башка просто разлетится, будто переспелый арбуз…

Коротко, как отбрасывают клинок, девчонка кинула взгляд себе под ноги. Последнее уцелевшее яйцо вспучилось и с резким хлопком лопнуло, взрывом выметнув наружу все свое содержимое. Липкий желток с маху залепил Ирке глаза.

Под дружный хохот торговок Ирка отерла слипшиеся ресницы, взвалила на плечо складной столик и побрела прочь с базара.

Нет, ты видала? Яйцо прямо в рожу — бабах! — заходясь смехом, веселая молодуха подтолкнула локтем соседку-старушонку.

Видала! — заледеневшими от ужаса губами шепнула старушонка и часто мелко закрестилась, глядя вслед уходящей девчонке.

Согнувшись под тяжестью раскладного столика, Ирка медленно брела от шумного проспекта вниз по дорожке, к своему дому на самом дне старой городской балки. Солнце нещадно припекало, майка липла к мокрой от пота спине, остатки яйца вокруг глаз слиплись сухой коркой. Громадный черный джип, тихо шурша шинами, прокатил мимо. Отступив к забору, Ирка проводила его завистливым взглядом: наверняка там внутри стоит кондиционер, водителю хорошо и прохладно. И вообще: машина его везет, не то что Ирка — сперва пехом из балки наверх, в гору, товар и столик на своем горбу, теперь вот обратно, по солнцепеку. Правда, с одним столиком, уже без товара. И без денег. Ох бабка орать будет! И ведь сама виновата, а все равно обвинит Ирку!

Девчонка тяжко вздохнула, перекинула столик на другое плечо и зашагала дальше.

На перекрестке двух улочек она снова увидала темный джип. Медленно, словно разыскивая что-то, машина катила вдоль покосившихся заборов.

Ирка мимолетно удивилась: что может быть нужно владельцу этого роскошного авто здесь, среди нищих домишек балки? И тут же позабыла о черном джипе, потому что битая каменистая тропинка круто пошла под уклон, свернула и привела Ирку прямо к калитке ее собственного, родного двора. А у калитки, боевито уперев руки в бока, возвышалась ее собственная, родная бабка.

Ну, то й що? — поинтересовалась старуха, одаривая внучку неласковым взглядом.

Ну и ничего! — столь же неласково бросила Ирка и скинула с плеча осточертевший столик. — Тебя ж та тетка предупреждала, что больше не позволит задаром на базаре торговать! А ты что? Меня отправила? — Ирка почувствовала, что начинает злиться по-настоящему: на смотрительницу, на базарных торговок, а в первую очередь — на бабку, так хладнокровно подставившую собственную внучку!

Так тому ж и отправила, що по-переджалы, — совершенно спокойно ответила бабка.

Ирка даже поперхнулась от негодования. Ничего себе заявочка!

— Шо, дылда ота здоровенна, шо там за порядком глядит, лизла до тэбэ? А ты ей шо? Ну шо, шо ты ей зробыла? — с жадным любопытством выспрашивала бабка.

Ирка уставилась на старуху в полном изумлении:

— Я ей — ничего! Это она мне что хотела, то и сделала. Столик перевернула, все помидоры подавились, яйца вдребезги! Велела, чтоб больше ни тебя, ни меня на базаре не было!

На лице бабки, словно в зеркале, тоже отразилось изумление:

Яйця побылыся? Помидорки? Вси? И ты дозволыла? Та навищо ж я тэбэ туды посылала?

Не знаю я, зачем ты меня посылала! — заорала Ирка.

Так шо ж, ты и не продала сьогодни ничого? И грошей мэни не принесла? — все с тем же безмерным удивлением вопросила бабка, уныло глядя на пустой мешок из-под товара.

Да что б я продала, ну что?! Говорю ж тебе, тетка та, с базара, все побила, пораскидала…

— Ой, лышенько! — пока еще тихо взвыла бабка. — Яечечки мои, помидорочки! Попропадалы вси! Та що ж це в мэнэ за дытына така! Та ниякого ж з цей дытыны проку! Та що ж ты, бисова дивка, не могла ту гадину товсту зупыныты? Ты що ж, не могла з нею чогось зробыты такого, щоб вона бильше николы до нас не чиплялася?