Мореплавания Солнышкина - Коржиков Виталий Титович

Он прислушался. Звуки повторились, и кто-то пропел:

Бури нас вновь позовут,

В море герои уйдут…

Солнышкин приоткрыл дверь и увидел толстячка, сидящего за пианино. Толстячок оглянулся и лукаво спросил:

— Что, подслушиваем?

— Что вы! — Солнышкин замотал головой.

Но человек подмигнул ему: «Знаем, знаем!» — и улыбнулся.

Нужно сказать, что начальник училища в свободное время сочинял музыку. И когда он наигрывал в кабинете свои сочинения, ему казалось, что за дверью стоит на цыпочках и прислушивается целая толпа почитателей его таланта. Это прибавляло ему сил и вдохновения, и он ещё сильнее ударял по клавишам. Хор в училище распевал его песни, курсанты маршировали под его марши.

Сейчас начальник закончил новую песню «Бравые моряки». Он был уверен, что за дверью слушает вся школа.

— Ну, заходи, заходи, — кивнул он. Солнышкин вошёл и по стойке «смирно» застыл на ковре.

— Споём? — жизнерадостно спросил его начальник.

— Споём! — воскликнул Солнышкин. Ему и вправду хотелось петь. Всё устраивалось великолепно! Удача летела ему навстречу на всех парусах. Даже на крышке пианино, за которым сидел начальник школы, был вырезан большой красивый парус. Начальник ударил по клавишам и снова запел:

И Солнышкин стал подпевать грубоватым баском.

— Хорошо получается, — сказал начальник. И сердце у Солнышкина подпрыгнуло от радости.

— Хорошо поёшь! — повторил начальник и повернулся к Солнышкину: — На каком курсе учишься?

— Поступаю на первый, — отрапортовал Солнышкин. — Буду учиться на первом!

— Хорошо, — сказал начальник. — Очень хорошо придумал. В море должны идти люди с крепкими голосами. Где документы?

Солнышкин вытащил из кармана новенькую хрустящую метрику.

— А паспорт? — спросил тревожно начальник.

— А паспорт я через два года обязательно получу, — сказал Солнышкин.

Начальник заглянул в метрику, потом опустил руку на клавиши так, что они горько всхлипнули, и вздохнул:

— Хорошо поёшь, Солнышкин… А принять не могу. Мал, мал! Подрасти немного, и мы ещё споём с тобой такие песни!

Солнышкин будто полетел с мачты в холодное море. Песен он больше не слышал. Зато почувствовал, как на губах и глазах появились солёные капли. Но упрашивать и вступать в ненужные споры Солнышкин не умел. Он вышел не улицу и, когда проходил под окнами, услышал знакомый голос:

В штормы матросы уйдут…

Звучал он теперь грустно. В горле у Солнышкина защипало.

Но через несколько минут солнце и морской ветер высушили слезы. А рыжий чубчик Солнышкина снова затрепетал, как флажок. Над городом синело жаркое небо. Толпы людей торопились к пляжу. Солнышкин шагал вместе со всеми. И чем ближе он подходил к берегу, тем быстрей испарялись грустные мысли.

— Подумаешь: подрасти! Да я и так уйду в матросы! Сколочу плот, парус есть, — он пощупал мешок, — а удочку раздобуду! Главное, рядом океан! Куда хочешь — туда и плыви!

Запахи моря кружили ему голову. Он видел уже, как плывёт на плоту по сверкающему океану, и совершенно неожиданно очутился в коротком переулке.

Переулок упирался в невысокий дырявый забор. Солнышкин остановился. За забором слышался плеск волн и раздавались самые настоящие морские команды: «Полундра! Вира помалу! Майна!» А дальше поднимался высокий нос парохода. Солнышкин прибавил шагу.

Через минуту он уже протиснулся сквозь узкую дырку в заборе и спрыгнул на каменный причал. Слева покачивался катер. Грузчики по трапу вкатывали на него большие бочки. Справа к причалу прижимался боком большой красивый пароход. На носу у него было написано название: «Даёшь!». Борт парохода щекотали прозрачные солнечные зайчики. По иллюминаторам прыгали сопки и облака. Под килем играли зелёные волны, и на дне шныряла стайка мальков.

Пароход, видимо, собирался в дальнее плавание. И всем своим видом призывал: «Даёшь, Солнышкин! В Индию? Даёшь! В Мексику? Даёшь! Даёшь, Солнышкин! Стоит только забраться на борт!»

Солнышкин улыбнулся. «Смелей, Солнышкин!» — сказал он себе и направился к трапу. Но едва он сделал шаг вперед, как возле его уха что-то блеснуло и шлёпнулось в воду. Солнышкин вскинул глаза и увидел над бортом толстую, как у кота Базилио, голову и волосатые руки. Это был матрос парохода «Даёшь!» Петькин. Он нёс вахту у трапа и, чтобы не терять зря времени, ловил рыбу.

Рядом с ним насвистывал кубинскую «Голубку» матрос Федькин.

— Как фамилия? — спросил Федькин, глядя вниз.

— Солнышкин!

— В Индию собираешься?

— Ага! — обрадовался Солнышкин.

— И в Австралию согласен? У Солнышкина едва не остановилось сердце. Он кивнул головой.

— И за чем же дело? Только парохода не хватает?

— Только парохода! — крикнул Солнышкин.

— Пустяки, — махнул рукой Федькин. — В универмаге «Детский мир» в третьей секции сколько угодно! Три рубля штука — новейшей конструкции. Заплатил — и валяй! В Австралию, в Индию, в Антарктиду…

Солнышкин чуть не подавился от обиды. Он хотел послать Федькина самого топать за трёхрублевым пароходиком. Но в это время толстый Петькин крикнул:

— Есть! Попалась! — и выдернул из воды жирную камбалу. Глаза у него сразу засветились. — Ты Федькина не слушай, — сказал он. — Видишь катер? — Он показал глазами на катер с бочками. — Хорошая посудина! Может, возьмут на камбуз картошку чистить. А плавать всё равно где. Вода везде солёная. А покачает больше, чем в океане!

— И это называется морская жизнь? Таскать бочки, чистить картошку? — Чья-то тяжёлая ладонь хлопнула Солнышкина по плечу. Он оглянулся. — И это называется морская жизнь, а, Солнышкин?!

Сзади стоял длинный детина в белой рубахе с галстуком, по которому карабкалась нарисованная обезьяна. Вытянутый нос у него всё время раздувался и как-то странно вращался слева направо.

— Разве это моряки? От их парохода даже компотом не пахнет. А как они принимают товарищей? Разве они что-нибудь понимают в морской дружбе?! — презрительно усмехнулся детина и положил Солнышкину на плечо руку. На ней синими буквами было написано: «Дружба — закон моря».

Потом он повертел головой, нос у него повернулся резко влево и уставился в сторону большого парохода.

— Идём, Солнышкин, со мной, идём! — Здоровяк, как полководец, указал пальцем на пароход. — И ты поймёшь, что есть ещё на свете морская жизнь и есть на океане настоящие моряки!

Солнышкин не успел подумать, а ноги его уже оторвались от земли и в ушах засвистел морской ветерок.

Слева так и мелькали мачты пароходов. Солнышкин едва поспевал за своим неожиданным покровителем. Ноги у него устали от ходьбы. В животе урчало. Но он не унывал! Тем более что навстречу от пароходов всё сильней неслись запахи котлет, жареной картошки и молодого чеснока.

«Всё будет хорошо!» — думал Солнышкин.

Конечно, если бы Солнышкин знал, что впереди него шагает известный всему флоту бездельник и гуляка, по прозвищу Васька-бич, если бы он знал, что и галстук с обезьянкой, и хрустящую рубаху Васька месяц назад одолжил на вечер у знакомого моряка, а ботинки у знакомого повара, что завтракает он на одном, обедает на втором, а ужинает на третьем пароходе, то, может быть, Солнышкин думал бы по-другому.

Но ничего этого он, понятно, не знал и гордо шагал за Васькой. Скоро показалось большое судно, с которого кранами выгружали металлолом. Камбуз судна был приоткрыт, и оттуда поднимались клубы пара. Васька немного сбавил шаг, потянул носом воздух и процедил сквозь зубы: