Александра Ус - За лесом — Березовая Роща

— А чего он не поколотил Власа? — спросил Митька и, вскочив с лавки, стал хлестать прутиком по воздуху.

— Ведь он был один, а у колодца Влас всех родичей собрал.

И стал Наум из озерца воду носить. Видели, за тем полем, где рожь нынче растет, большое болото? Когда-то оно было озером, но затянула его со всех сторон зеленая ряска, мох вырос. Кое-где на том прежнем озере и до сих пор остались окна — незатянутые пятна воды. Нынче в этих окнах крестьяне лен мочат. Наум оттуда носил воду, хотя она была с плесенью, невкусная. А потом стал копать колодец напротив своей десятины. Копал долго, но добился своего, дошел до родника. Вода была чистая как слеза. И нынче Наумов колодец всю деревню поит. За день вычерпывают всю воду до остатка, а за ночь она вновь соберется.

Пошел Наум однажды в лес. Идет себе, топор под рубахой прячет на случай, если с панским лесником повстречается. Приглядывается, может, сухостойную сосенку найдет. Вдруг слышит, что-то треснуло невдалеке. Замер Наум. Не лесник ли панский? Постоял чуток, прислушался и только сделал несколько шагов, как увидел огромного медведя. Остолбенел Наум. А зверь, видно, был напуганный (недавно пан выезжал на охоту с большой компанией), потянул носом, поднял передние лапы и пошел прямо на Наума. Тот спрятался за толстую сосну, а медведь вцепился в нее обеими лапами. Наум не оплошал, выхватил топор и рубанул лохматого по лапе. А потом оглушил медведя обухом и прикончил его совсем. После того случая люди и прозвали Наума Медведем, а его потомков — Медвежатами. А Наум был вашим дедом. Так стоит ли обижаться, что тебя Медведишкой зовут? — погладила баба Анета Василинку по голове. — С той поры люди подобрели к Науму. Ведь сильный да ловкий всегда в почете, такими словами окончила свой рассказ бабушка.

Василинке захотелось не медля ни секунды увидать дедушкин колодец, и она выбежала из дому…

На дне сруба таинственно блестела чистая, прозрачная вода.

Старая дуплистая ива опустила густо переплетенные тонкие листья, будто укрывала от пронизывающего осеннего ветра черный узловатый комель. Кружились в воздухе узкие желтые листочки и медленно опадали на потемневший от времени, но крепкий еще дубовый сруб.

Внезапно Василинку насквозь пронзил холод, и она, отломив сучок от дедушкиной ивы, быстро побежала домой.

В ту ночь она никак не могла уснуть. Сильно болела голова, нельзя было поднять тяжелые веки. У нее начался жар, и в горячечном бреду появлялся, чуть ли не под небо — огромный бородатый дед с черными потрескавшимися ступнями, в широкой и длинной, до колен, посконной рубахе. Охваченная ужасом, Василинка заходилась от крика, но из горла вырывался еле слышный шепот:

— Ма-а-ма!..

Старик положил ей на голову широкую узловатую ладонь, и приятная прохлада прогнала на мгновение горячую, невыносимую боль. Она открыла глаза — возле полатей стоял кто-то в черной потрескавшейся тужурке и лоснящейся, замасленной кожаной кепке. Милые, родные, ласковые глаза, добрая улыбка под густыми усами…

Заплаканная мама подносила к губам Василинки железную кружку, проливая воду на одеяло.

— Ой, не ко времени ты приехал, Змитро, — плача, говорила она. — Не иначе как тиф, третьи сутки не приходит в себя…

— Папка приехал! — из ужасной дали долетел громовой голос, и в то же мгновение глубокая тьма поглотила папу, и Василинка вновь провалилась в черно-красный нестерпимый зной…

Будто снилось Василинке, что кто-то ее тормошит. Только никак понять не могла, где она.

У лавки стояла сердитая хозяйка.

— Никак тебя не добудишься, хоть холодной водой обливай, — упрекала Верка.

Василинка вскочила. Она сочувствовала хозяйке, понимала, что и ей, Верке, было нелегко вставать ни свет ни заря. Но опоздаешь отправить корову в поле — стыда потом не оберешься. Да и что скажет Семен, когда вернется из ночного? Первый год как только поженились, муж был такой хороший, такой ласковый, а сейчас слова доброго от него не услышишь. От нужды и голодухи совсем переменился человек. Тяжко вздыхая, Вера как-то рассказывала об этом бабушке Анете. Пожаловаться ей больше некому, мать далеко живет.

А бабушка утешит:

— Терпи, молодица. Знаешь, за что мужик с женой ругается? Из-за того, что в чугунке ничего не варится.

В чугунке и вправду ничего не варилось. Хлеба в доме не видели с рождества. Хозяйка наливала молока на самое донышко кружки, отламывала Василинке маленький кусочек сухой лепешки. Одевать и обувать пастушку было не во что. Собирая Василинку в люди, мама говорила:

— Смотри, доченька, слушайся хозяев. Люди они молодые, живут небогато, платить тебе нечем. Но Семен обещал вспахать нашу десятину, посадить картошку и яровые посеять. — Мама вытащила из-под полатей старые отцовские гамаши с ушками на голенище. — Обуй, доченька, не беда, что великоваты, теплее будет, и ноги не натрешь.

Василинка первый раз в жизни шла с хворостиной за коровой. На лужайке, куда все выгоняли стадо, было людно и шумно. Сельчане ревностно приглядывались, у кого как скотина пережила зиму. Заметив Василинку в огромных отцовских гамашах, все громко засмеялись. Раньше никто никогда не видывал пастушку в такой обувке. Громче всех хохотала старая Халимониха, аж за живот бралась.

— А корова? Гляньте, бабоньки мои, — говорила она. — Гляньте, как закормили!

— Она же от ветра упадет! — показывала пальцем Зинка.

В лесу стадо разбрелось. Василинка едва поспевала за пастухами. Гамаши были велики, и ходить в них было тяжело и неудобно. Но это было еще не самое худшее. Самое худшее было то, что в большом стаде она не могла узнать корову своих хозяев! Все рыжие коровы казались одинаковыми. Но признаться в этом девочка не осмелилась, потому что боялась новых насмешек.

Дети быстро смекнули, что Василинка не отличает своей коровы от других. И гоняли ее за каждой рыжухой:

— Беги скорей, отгони! Вон твоя корова пошла в сторону!

И Василинка бежала, отворачивала или подгоняла. А дети громко хохотали.

— Давайте спрячемся и оставим городскую одну в лесу. Пускай побегает, поищет, — хихикнула Зинка. Отец ее, Евсей, имел изрядный кусок земли, а зимой даже в Донбасс на заработки ездил.

И в мгновение исчезли, будто растаяли, все пастухи. Василинка осталась одна. Сперва бегала по лесу, искала, потом долго, до хрипоты, кричала и уходила все дальше и дальше в противоположную сторону. Голый, неприветливый лес казался уже страшным и совсем незнакомым. Устав и наплакавшись, девочка присела на пенек. Тут и нашла ее Нина.

— Что ты расселась! — крикнула она. — Побежали скорей догонять наших.

Василинка давно приметила, что Нина участливая, добрая девочка, как и мать ее, тетя Левониха.

Девочки догнали пастухов в болоте, залитом водой. Кое-где виднелись островки снега. На кочках краснела клюква. Коровы на ходу хватали ситник: с самой весны, пока нет осоки, его в охотку ест скотина.

Кто-то вспомнил про еду, и все взялись за свои, висевшие через плечо посконные торбы. Держа в одной руке ломоть хлеба, а в другой шкварку, Зинка подносила ко рту попеременно то одну руку, то другую. У Василинки никакой сумки не было. Она отвернулась и сглотнула слюну. Даже не заметила, как к ней подошла Нина и протянула кусочек блина.

— Попробуй, Василинка, какой мне мама блин испекла.

Василинка вспомнила, как мама учила ни у кого ничего не просить и не брать, но не вытерпела искушения, взяла из рук Нины блин. Он был вкуснее всего, что она когда-либо ела.

Подкрепившись, дети теперь направили коров туда, где больше было травы. На то они и пастухи. Многие из них не первый год пасут, знают, где что растет. Знают болото как свои пять пальцев: тут пройдут коровы, а тут завязнут. Одна Василинка ничего этого не знала. Для нее лесная наука только начиналась.

Вот подошли пастухи к ручейку и стали его перепрыгивать. А Василинка никак не отваживалась последовать их примеру. И остаться одна очень боялась. Шагнув назад, собралась уже перепрыгнуть через злополучный ручеек, как плюхнулась в болото. Дети захохотали. Громче всех смеялась Зинка. Оно и правда было смешно смотреть, как Василинка выкарабкивалась из трясины, смешанной с черной землей, хваталась руками за эту кашу, проваливаясь по колени. Она чувствовала, что вязнет все глубже и глубже.

Нина вытянула Василинку с одной гамашей на ноге. Другую засосала трясина.

Спустя несколько дней Василинка уже не путала свою Рыжуху с другими коровами. У исхудалой скотины облезли бока и торчали обтянутые кожей ребра. Рыжуха всегда тащилась последней за стадом. Только успевай ее подгонять. Пройдет стадо, траву ощиплет, копытами растолчет трясину, а Рыжуха плетется следом, проваливается, потому что не держат ноги. Зимой от бескормицы Рыжуха на ногах не могла стоять. Мужики на веревках ее подвязывали, чтобы не упала.