Эдуард Успенский - 25 профессий Маши Филипенко

— Правильно, от солнца. Но когда мы к Марсу подлетим, он всю атмосферу на себя оттянет. И с нашей стороны атмосферы будет мало. Поэтому солнце без задержки всех нагревать начнёт. Понятно?

Маша на себя поражалась — как это всё из неё сыплется? Она за всю жизнь не наговорила столько ерунды, сколько за эти два дня.

— Понятно, — сказала женщина. — А при чём тут мешковина?

— Мешковина с дырочками. Через неё и ветер проходит, и загорать можно. Давайте я сошью вам вечернее платье из мешковины, с вышивкой.

— Это не очень дорого? — спросила клиентка.

— Нет, совсем не дорого. Ведь я ученица.

Клиентка согласилась, и они стали размеры снимать. Измерили клиентку с головы до ног.

Маша тут же за ножницы схватилась. Стала мешковину резать.

— Что-то вы не так делаете, — сказала женщина. — Надо сначала выкройку из бумаги сделать.

— Передовые методы! — объяснила Маша. — Новая культура производства! Сейчас мы прямо на вас приметаем и сразу же шить начнём. Вы сегодня в платье и уйдёте.

— Ой, как хорошо! — сказала женщина.

Маша стала примётывать и увидела, что размахалась. Что ни в каком вечернем платье из мешковины клиентка сегодня не уйдёт. В лучшем случае, в летнем облегчённом, с коротким рукавом. Тогда она клиентку спросила:

— Скажите, пожалуйста, как вас зовут?

— Ирина Вениаминовна.

— Я забыла вам сказать, Ирина Вениаминовна, что ещё в моде короткие спортивные платья сарафанного типа. Сейчас ими вся Италия охвачена и юг Франции.

Ирина Вениаминовна сказала, что она ничего об этом не знает.

— Наверное, это очень красивая мода, если ею охвачена вся Италия.

Но она не выразила немедленного желания перейти на спортивное платье сарафанного типа. Видно, идея недорогого вечернего платья из мешковины с вышивкой была для неё более привлекательна по возрасту.

Маша решила шить дальше, что получится, и уже потом, когда выйдет удача, уговорить Ирину Вениаминовну это носить.

Она внесла кое-какие поправки, сделала выкройки из газеты, но когда она стала собирать всё в одно целое, она поняла, что и сарафанное южнофранцузское платье куда-то исчезло. И если клиентка прямо сегодня в чём-то уйдёт, то это будет максимум безрукавка бальная плюс юбка конноспортивная… южнопляжный вариант.

Слава богу, явилась мужская брючница Четверикова в подушке, надетой треуголкой. Следом за ней прошла товарищ Сабинова, щёлкая ножницами. Они немного отвлекли клиентку. Но после того как они прошли, Ирина Вениаминовна насторожилась и у неё стал такой вид, словно она хотела спросить: «А что это с этой женщиной? Почему она в подушке ходит?» И если она ничего не спросила, то только из-за своей повышенной интеллигентности. А Маша сказала:

— Вы знаете, сегодня какой-то день невезучий. Как вы смотрите на вечерние шорты из мешковины?

— Которыми охвачены вся Англия и Южная Скандинавия? — ехидно спросила Ирина Вениаминовна. — Это всё, что осталось от вечернего длинного платья?

— Ещё четыре носовых платка.

— Из мешковины?! Нет уж, не надо.

«Эх, — подумала Маша. — Не понимает. Это же так удобно — носовой платок с дырочками. Сморкаешься — и всё пролетает. В руках чистый платок остаётся. И стирать не надо, только гладить».

Пришёл высокий закройщик Лопухин, потом кудрявая пуговичница Чуркина. И спрос на Машу резко повысился.

— Простите, Маша, я бы хотел с вами поговорить, — сказал Лопухин.

— И я бы хотела, — сказала мокроголовая Чуркина.

— И я бы! — закричала товарищ Сабинова. — Ученица Филипенко, срочно зайдите ко мне.

Вместе с этими словами из её двери вылетело много-премного пуха.

— Сейчас! — ответила Маша. — Я только Ирину Вениаминовну провожу, клиентку постоянную.

Они вышли на улицу. Маша не отходила от Ирины Вениаминовны ни на шаг. И провожала её всё дальше. Она говорила:

— Вы не удивляйтесь, что я вас провожаю. У нас теперь в ателье только так. Передовые методы, новая культура обслуживания. Провожаем клиентов до всех видов транспорта.

— Я вам очень благодарна, — отвечала Ирина Вениаминовна. — Если вы уж так любезны, позвоните мне, когда у вас будут новые ткани. А то у вас уже два года шаром покати. Вот вам мой телефон.

Она дала Маше визитную карточку:

Ирина Вениаминовна Архангельская.

Заведующая литературной частью

детского театра марионеток.

Адрес: Москва. Телефон: 217–740.

У метро они расстались. Маша тоже захотела себе такую карточку. «Маша Филипенко. Сотрудница ателье „Силуэт“ № 78», Но она поняла, что, наверное, она уже не сотрудница. И направилась не в ателье, а прямо в Институт Улучшения.

Мимо вахтера она прошла по-деловому, как своя, и поднялась к научному руководителю.

— Здравствуйте! — закричала она. — Здравствуйте… — Она забыла, как профессора зовут, высунулась из кабинета, посмотрела табличку на двери — «Профессор Баринов Д. Д.» — и снова засунулась: — Здравствуйте, Дмитрий Дмитриевич. Я всё поняла про ателье номер семьдесят восемь.

— Я вовсе не Дмитрий Дмитриевич, — сказал профессор, — а Дементий Дементьевич. И что же вы поняли?

— Почему у них ничего не повышается. Я уже два дня там проработала.

— Два дня это мало. Но если вы поняли, напишите докладную записку и передайте мне. Вот вам стол, садитесь и пишите.

Маша села и написала:

«Дакладная записка. Дакладываю: ателье № 78 плохо работает патаму, что кто-то наслал на него порчу. Наверное это Митрохина из главка. Не любит она ателье № 78 и второй год не даёт хороших материалов. Вот клиенты уходют, и плана нет. Клиентам надо послать открытки».

— Написали? — спросил Баринов.

— Да.

— Хорошо, оставьте, будем рассматривать. Если всё окажется правильным, примем меры. А вам найдём новую работу. Ждите от нас открыток.

Маша грустная пошла домой и стала ждать открытки, как люди зимой ждут лета, а летом отпуска.

Маша ждала от них известий, а известий не было.

«Какие противные! — думала Маша. — Хотят извещают, хотят — нет. Когда я буду взрослая, я буду не такая. Я всех буду извещать».

В классе жизнь шла своим чередом. Екатерина Ричардовна даже не заметила, что Маша стала улучшательницей и по-прежнему ставила ей то двойку ближе к тройке, то тройку ближе к двойке.

Сегодня на уроке она сказала:

— Ребята, называйте мне домашних животных.

Ребята стали кричать:

— Собака! Лошадь!

— Овца!

— Бык!

— Курица!

— А ещё? — сказала Екатерина Ричардовна.

— Всё, — ответили ребята. — Больше нет.

— Кончились животные.

— Эх вы! А самого домашнего зверя забыли. Давай, Маша, называй.

А Маша и не слышала ничего. Она о мешковине думала и о вечерних валенках на высоком каблуке. Она молчит. Екатерина Ричардовна ей подсказывает:

— Что ж ты, Маша. Вот у бабушки живёт. Ласковый такой, с усами. Кто это?

Маша как ляпнет:

— Дедушка!

Валера Готовкин в жизни так не смеялся. У него от смеха мыльные пузыри изо рта пошли. Екатерина Ричардовна сказала:

— Ой, не могу! Беру тайм-аут на две минуты. Смейтесь, кто сколько хочет. — И даже ругать Машу не стала.

А вечером открытка пришла.

«Уважаемая Маша!

Институт Улучшения Производства сообщает тебе, что твоя докладная об улучшении работы ателье № 78 оказалась правильной.

В ателье завезены новые материалы, и уже сделано много хороших заказов. Тебя там ещё помнят.

Приглашаем тебя для следующего улучшения.

Маша сразу нарядилась и в институт пошла. На ней была длинная юбка до пола и белая кофточка. Профессор Баринов был потрясён и сказал ей в своём кабинете:

— Есть две заявки на улучшение. Первая — сельскохозяйственная, с отрывом от обучения. Вторая — торговая, без отрыва от школы.

Маша сказала:

— Я хочу с отрывом. — Уж больно её тройки измучали.

— Тогда придётся пригласить родителей.

— А можно пригласить Екатерину Ричардовну? Это наша учительница. Она добрая, она поможет.

— Можно пригласить Екатерину Ричардовну. Можно и директора школы. Можно и из Министерства просвещения кого-нибудь. Но главное, чтобы были папа и мама.

Маша пошла домой. Уговорить родителей на отрыв. Эта операция будет посложней, чем работа в ателье № 78.

Теперь пришла пора поговорить про Машиных родителей. И надо о них узнать всего побольше, чтобы они неожиданно чего-нибудь не выкинули.