Татьяна Леванова - Сквозняки. Первая миссия

— Хватай Жребий Власти! — крикнула в ответ Маша, ловя браслетик. — Дубовая веточка…

Она бросилась к Натке на помощь. К ним побежала стража. Мудреный лежал без сознания. Стражники схватили Машу и отобрали браслетик. Но Натка успела отцепить с груди правителя Жребий Власти — маленькую брошечку — и закричала:

— Стойте! Жребий Власти мой! Теперь я правитель!

Думаки замерли. Стража остановилась в нерешительности. Но в это время очнулся Мудреный. Он так сильно схватил Натку за руку, что девочка заплакала от боли и выпустила веточку.

— Дважды предательница! — прошипел правитель. — В камеру ее, вместе с остальными.

— Третий поворот, третий поворот, — загалдели какаду.

— Третий поворот налево — узники. Первый и второй — крысы, — машинально повторила Маша, вспомнив Каркушу.

— Что я слышу? Мой какаду меня предал? — поднял брови правитель. — Я скормлю его крысам в таком случае. А эту компанию — в тюрьму, в тюрьму, тюрьму!!!

Мудреный затопал ногами, изо рта его брызгала слюна. Маленький карлик в красном халате, злой и противный. Стражники с омерзением посмотрели на него, но послушно повели своих узников к лифту. Уже в лифте Граб Грабовский сказал Маше:

— Был бы у нас другой правитель… Но Жребий Власти выбрал этого. Так что простите нас, дети. Сегодня вы в темнице, а завтра — мы…

Маша не нашлась, что на это ответить. Она почти сутки не спала и едва держалась на ногах. Никите тоже было нелегко, но он переносил усталость более стойко. Заметив, что девочка спотыкается на каждом шагу, капитан Грабовский поднял ее на руки. Благодарно уткнувшись носом в его плечо, Маша начала дремать, и ее последней мыслью было: «Главное, не потерять бусинку, которая спрятана у меня за щекой»…

Когда девочка проснулась, первое, что попалось ей на глаза, была решетка из драконьей стали.

— Господи, я в тюрьме! — воскликнула девочка и села.

— Тише. — К ней на койку проскользнула Натка и обвила ее руками. — Тише, не бойся, мы все здесь, в соседних камерах.

Маша машинально обняла девочку одной рукой. На Натке по-прежнему было тяжелое бархатное платье.

— Кто-то еще есть с нами в камере.

— Я, тигровый ежик вас побери, — резко сказал кто-то. Из темноты под свет факела вышла девушка. Маша узнала Инессу.

— Она хорошая, она пыталась принести тебе браслет, и ее взяли у самой нашей камеры.

— Ложь, — устало сказала Маша, — все ложь. Каждый третий узник в камере — шпион Мудреного.

— С чего ты решила, что это я? — прищурилась Инесса. — Натка уже предавала тебя.

— Маша, нет, это не я, — чуть не заплакала Натка. — Я виновата перед тобой, мне надоело, что надо мной все смеются из-за моей одежды, ведь я донашиваю вещи за сестрами. Яна предложила сделать меня красивой, в обмен я должна была подтвердить перед Мудреным то, что и так всем известно — что ты сквозняк из другого мира. Но я поняла, что одежда — не главное. Не она вызывает уважение и любовь. Я получила платье, но потеряла друзей.

— Как ты права, — горько сказала Маша. — Если бы я понимала это раньше, я бы не поссорилась с родителями, не ушла бы из дому. Из-за тряпок я ругалась с подругами, с учителями. И перед тобой я виновата, я была занята только собой, не думала о других, ни о тебе, ни о тетушке Душке, ни о кузнеце, ни о тех, кто по моей вине также оказался здесь, за решеткой, — магистре, Илье, Никите…

— Я не обижалась на тебя и к Никите привыкла. Но я тоже была занята собой и предала тебя за тряпки.

— А потом у всех на глазах ты рисковала собой, чтобы спасти нас. Нет, Натка, я не верю, что ты предательница. Остается Инесса…

— Гадина ты, — горько сказала Инесса, — и зачем только я тебе поверила? Поругалась с Янкой…

— Тебе привет от твоего дяди, Федора Серебряного, — тихо сказала Маша Натке, не пожелав вступать в пререкания. — Он остался на Белом острове, ему там нравится, и звал тебя в гости.

— Да кто поедет на Белый остров? — усмехнулась Инесса.

— Скоро все маги вернутся домой. Они нашли лекарство и вернули себе человеческий облик. А ты, Натка, оказывается, аристократка. Потомок того самого рыцаря Серебряного, родством с которым так хвалится Бруния.

— Да ты гонишь! — поразилась Инесса. Натка же сидела, опустив ресницы.

— Хватит, — решила Маша, — теперь и нам пора убираться отсюда.

— И как, интересно, ты это сделаешь? — спросила Инесса. — Браслет-то остался у Мудреного.

— Ой, а где моя бусинка? — спохватилась Маша. Начала ощупывать себя, потом койку, на которой лежала. Неужели потеряла? Или проглотила? Как теперь проверишь? Можно щелкнуть пальцами, и если бусинка у нее в животе, она перенесется на чердак. Но как тогда вернуться в камеру к друзьям? Был бы браслет или осталась бы хоть пара монет, она бы соорудила новый маячок. Нет, бежать надо всем вместе, а для этого надо выбраться из камеры…

— Ну и как ты это сделаешь? — не унималась Инесса.

— Дорогая, ты шпион или узник?

— Я узник, — слишком быстро ответила девушка.

— Ну так думай с нами, думай как мы, думай лучше нас…

Девушки замолчали. Тем временем Маша ощупала свои карманы. Молодец, курточка-броня, из наружных карманов стражники вынули несколько палочек открывона, леденцы, жвачку, отобрали сумку и пакет с печеньем, что ей ухитрилась-таки сунуть тетушка Душка, но потайные карманы, которых у Маши было великое множество, не тронули, поэтому у нее остались фонарик колокольцев, лоскуток-невидимка, несекретный порошок и целых четыре палочки открывона, только чуть-чуть подтаявших. Их должно хватить: в одной камере она, Маша, в другой — магистр и шарлатан, двойник наверняка уже исчез, в третьей — Никита и Илья, в четвертой — силач Сема, даже удивительно, что сейчас он не громит тюрьму, сюда его вели аж шестеро стражников… Правда, Маша опасалась, что ее друзей распихали в камеры по одному. А ведь ей хотелось освободить всех узников…

— Ничего, мы за ними вернемся, — неуверенно пообещала себе Маша.

— Ты чего бормочешь? — удивилась Инесса.

— Я придумала, как нам сбежать, — сказала Натка. — Мы с Инессой начнем понарошку драться, придет стражник, откроет дверь, Маша выскочит и принесет ключи…

— План неплох, — сказала Маша. — Только Инка нас сдаст сразу же.

— Девочки, не ссорьтесь! — расстроилась Натка.

— Ты мне не веришь! — оскорбилась Инесса.

— Ни на грош. Но, если честно, мне абсолютно фиолетово, шпионка ты или нет. Знаешь, до какой степени? — Маша достала одну из палочек открывона. — Я сейчас открою дверь вот этим и уйду вместе с Наткой. А по дороге захвачу моих друзей. Что скажешь?

Минуту Инесса стояла, размышляя. А потом закричала:

— Стража, у Машки шарлатанские штучки!

Загрохотали шаги. Маша приготовила в кулаке лоскуток-невидимку, чтобы проскользнуть мимо стражника и стащить у него ключи, как только тот откроет дверь. Но стражник, появившийся по ту сторону решетки, оказался тем самым, что подмигнул измазанной в саже Маше, когда они с Никитой изображали сердитую невесту.

— А, верхняя половина тети, — узнал и он ее.

— Вы что, догадались? — удивилась Маша.

— Ну еще бы, сам так свою учительницу за нос водил, когда она пришла поговорить с моими родителями. У тебя правда есть открывон?

— Последняя палочка, — соврала Маша.

— Ну так береги ее! — Замок заскрежетал, и стражник выпустил ее с Наткой на свободу.

— А вы, красавица, еще раз свой ротик откроете, дам снотворного пополам с касторкой, — пригрозил стражник Инессе. Потом вручил Маше ключи и сказал: — Ну, если у вас ничего не выйдет, получите от меня на орехи.

Девочки рассмеялись, радостно и очень тихо. Потом побежали выпускать узников. Они освободили Никиту и его отца, потом магистра с шарлатаном, оставив их соседей томиться за решеткой.

— А как же быть с остальными узниками? — растерялась Маша. — Мы же не знаем, кто здесь шпион, а кто нет…

— Эй, Некрасова Маша, — позвали ее тихонько.

В одной из камер оказался Илья. Он махал рукой. Маша подбежала к нему.

— Эх ты, бедолага, — посочувствовала она, — давно тут сидишь? Я тебя сейчас выпущу.

Девочка торопливо вставила ключ в замок.

— А ты процветаешь, — похвалил ее Илья. — Но и мы не лыком шиты. Мои соседи помогут опознать шпионов.

Маша с сомнением покосилась в сторону двух разбойников, которые оказались с Ильей в одной камере.

— Видите ли, магистр, — как ни в чем не бывало, продолжил мальчик, обращаясь к Александру. — Я по-прежнему настаиваю, чтобы знание законов являлось обязательным для каждого. Я тут поговорил с моими соседями, и они обещали исправиться.

— Лепет младенца, — презрительно скривил губы Александр. — Если человек не хочет работать, он стает воровать, так было всегда, и так будет всегда.