Филип Пулман - Часовой механизм, или Всё заведено

Доктор Кальмениус, если бы захотел, мог заработать целое состояние, но его не интересовали ни богатство, ни слава. Его привлекало нечто более глубокое. Он часами просиживал на кладбищах, размышляя над тайнами жизни и смерти. Некоторые говорили, что он состоял в связи с тёмными силами. Никто не знал этого наверняка. Но одно люди знали точно: у него было обыкновение бродить по ночам, волоча за собой маленькие санки, в которых лежал тот таинственный предмет, над которым он в это время работал.

Как он выглядел, этот таинственный ночной философ? Очень высокий и худой человек с длинным носом и выступающим вперёд подбородком. Его глаза горели, словно угли, в глубоких тёмных глазницах, а волосы были длинные и седые. Доктор носил чёрный плащ с опущенным капюшоном, похожим на монашеский; у него был скрипучий голос, а лицо выражало дикое любопытство.

Это был человек, который…

Фриц умолк.

Он с трудом проглотил слюну, и его глаза обратились к двери. Все невольно проследили за его взглядом. В таверне отродясь не бывало так тихо. Никто не мог пошевелиться, даже вздохнуть, потому что дверная щеколда поднималась.

Дверь медленно отворилась.

На пороге стоял человек в длинном чёрном плаще с опущенным капюшоном, похожим на монашеский. Седые волосы свисали по сторонам его лица, узкого, с длинным носом и выступающим подбородком, а глаза напоминали тлеющие угли в глубоких пещерках, наполненных тьмой.

О, какое зловещее молчание повисло в таверне, стоило незнакомцу войти! У всех присутствовавших перехватило дыхание, рты раскрылись, глаза вылезли из орбит, а когда люди увидели, что пришелец втащил за собой маленькие санки, на которых лежало нечто завёрнутое в холстину, большинство людей поднялись и в ужасе осенили себя крестным знамением.

Пришелец поклонился.

— Доктор Кальмениус из Шатцберга к вашим услугам, — проскрежетал он леденящим душу голосом. — Я проделал за ночь долгий путь и замёрз. Стакан бренди!

Хозяин таверны торопливо наполнил стакан. Чужак осушил его одним махом и протянул вперёд, требуя ещё. Никто так и не пошевелился.

— Здесь очень тихо, — насмешливо сказал доктор Кальмениус, оглядевшись. — Можно подумать, что я приехал к мертвецам!

Бургомистр сглотнул и поднялся.

— Прошу извинить, доктор… э-э… Кальмениус, но дело в том, что…

И бургомистр посмотрел на Фрица, который не мог отвести от Кальмениуса остановившегося от ужаса взгляда. Молодой человек стал белее той бумаги, что сжимал в руке. Глаза вылезли из орбит, волосы встали дыбом, а на лбу выступил холодный пот.

— Да, уважаемый? — переспросил Кальмениус.

— Я… я… — бормотал Фриц, судорожно сглатывая.

Бургомистр перебил его:

— Дело в том, что наш юный друг — сочинитель историй, доктор. Он читал нам одну из своих повестей, как вдруг внезапно вошли вы.

— Ах! Это замечательно! — сказал Кальмениус. — Я с большим удовольствием послушал бы окончание вашей истории, молодой человек. Прошу, пусть вас не смущает мое присутствие, продолжайте, как если бы меня здесь не было.

Короткий вскрик вырвался из горла Фрица. Неожиданным быстрым движением он смял все листки своей рукописи и швырнул их в печь, где они тотчас вспыхнули ярким пламенем.

— Умоляю вас всех, — воскликнул он, — держитесь подальше от этого человека!

И, словно человек, которому явился сам дьявол, он бросился прочь из таверны.

Доктор Кальмениус разразился диким язвительным смехом, при этом ещё несколько добрых горожан последовали примеру Фрица и, побросав свои трубки и кружки с пивом, схватили в охапку шапки и пальто и выбежали на улицу, даже не дерзнув посмотреть пришельцу в глаза.

Герр Рингельманн и бургомистр ушли последними. Старый часовой мастер собирался что-нибудь сказать собрату по ремеслу, но язык его словно одеревенел. А бургомистр раздумывал, приветствовать ли знаменитого доктора Кальмениуса или послать его подальше, но нервы его не выдержали, и два пожилых господина, взяв трости, поспешили прочь как можно скорее.

Маленькая Гретель, вцепившись в своего отца — хозяина таверны, смотрела на происходящее широко открытыми глазами.

— Что ж, — проскрипел доктор Кальмениус, — видно, в этом городке ложатся рано. Я выпью ещё стакан бренди.

Дрожащей рукой хозяин налил ему бренди и выставил Гретель из таверны, ибо компания для ребёнка здесь была неподходящая.

Доктор Кальмениус залпом осушил стакан и велел налить снова.

— Может быть, этот господин присоединится ко мне? — И он обернулся к углу бара.

Карл всё ещё сидел там, не шевелясь. Среди заполошной суеты, с которой горожане покидали таверну, он один не двинулся с места. Его лицо пылало от выпитого и от ненависти к себе самому. Он повернулся к пришельцу, но не смог выдержать его насмешливого взгляда и опустил глаза.

— Принесите моему компаньону стакан, — велел доктор Кальмениус, — а потом можете нас оставить.

Хозяин таверны поставил на стойку бутылку и второй стакан и удалился. Всего пять минут назад в таверне бурлила жизнь, а теперь доктор Кальмениус и Карл остались с глазу на глаз, и в помещении стало так тихо, что Карл мог слышать шёпот огня в печи, несмотря на громкое биение собственного сердца.

Доктор Кальмениус налил в стакан бренди и подтолкнул его к Карлу. Карл молчал. Он выдерживал взгляд незнакомца почти целую минуту, а потом стукнул кулаком по стойке и крикнул:

— Чёрт возьми, чего вы хотите?

— От вас, сэр? Мне от вас ничего не нужно.

— Вы пришли сюда специально, чтобы насмехаться надо мной!

— Насмехаться над вами? Но послушайте, у нас в Шатцберге клоуны гораздо смешнее, чем вы. Неужели я проделал весь этот длинный путь, чтобы посмеяться над молодым человеком, у которого на лице написана глубокая скорбь? Успокойтесь, выпейте бренди! Смотрите веселей! Завтра наступит утро вашего триумфа!

Карл застонал и отвернулся, но насмешливый голос доктора Кальмениуса продолжал:

— Да, появление новой фигуры на знаменитых курантах Глокенхейма — важное событие. Знаете ли вы, что я пытался снять комнату на пяти разных постоялых дворах, прежде чем пришёл сюда, и нигде не нашёл свободного места. Дамы и господа со всей Германии, искусные мастера, специалисты во всех отраслях механики — все они собрались, чтобы увидеть вашу новую фигуру, ваш шедевр! Разве не стоит этому порадоваться? Выпейте, друг мой, выпейте!

Карл схватил стакан и проглотил огненную жидкость.

— Новой фигуры не будет, — пробормотал он.

— Что такое?

— Я сказал, что новой фигуры не будет. Я её не сделал. Я потратил всё своё время зря, а когда стало слишком поздно, я понял, что не могу её сделать. Вот так. Теперь можете надо мной смеяться. Смейтесь!

— Ох, какая неприятность! — серьёзно произнёс доктор Кальмениус. — Я и не собирался над вами смеяться. Я пришёл сюда, чтобы помочь вам.

— Что? Вы? Но как?

Доктор Кальмениус улыбнулся. Словно покрытая пеплом головешка внезапно вспыхнула ярким пламенем, и Карл отшатнулся. Старый господин придвинулся ближе.

— Видите ли, — сказал он, — мне кажется, вы упустили из виду философский смысл нашего ремесла. Вы знаете, как отрегулировать часы и починить церковные куранты, но не приходило ли вам в голову, что наша жизнь — тоже своего рода часовой механизм?

— Я вас не понимаю, — насторожился Карл.

— Мы можем контролировать будущее, мой мальчик, точно так же, как мы заводим механизм в часах. Скажите себе: «Я выиграю гонки, я приду первым», — и вы заведёте пружину будущего, словно часы. Вы не оставите миру выбора, ему придётся повиноваться вам! Разве могут стрелки этих старых часов в углу сами вдруг остановиться? Может ли пружина ваших карманных часов завести себя и пойти в обратном направлении? Нет! У них нет выбора. Выбора нет и у будущего, когда вы сами заведёте его.

— Невозможно, — ответил Карл, чувствуя, как всё сильнее кружится его голова.

— Это же так просто! Чего вы хотите? Богатства? Красивую невесту? Заведите своё будущее, друг мой! Скажите, чего вы хотите, — и оно станет вашим! Слава, власть, богатство — чего вы хотите?

— Вам очень хорошо известно, чего я хочу! — воскликнул Карл. — Мне нужна фигура для башенных часов! Фигура, которую я мог бы показать людям, над которой я трудился всё это время! Та, что позволит избежать позора, ожидающего меня завтра!

— Нет ничего проще, — ответил доктор Кальмениус. — Вы сказали — и вот вам то, чего вы так желали.

И он указал на санки, которые он втащил за собой в таверну. Полозья стояли в подтаявшей снежной каше, и холстина намокла.

— Что это такое? — спросил Карл, внезапно испугавшись.

— Откройте его! Снимите холстину!

Карл неуверенно поднялся на ноги и медленно развязал верёвку, которой была перевязана ткань. Потом стянул холстину.