Леонид Аринштейн - С секундантами и без… Убийства, которые потрясли Россию. Грибоедов, Пушкин, Лермонтов

© Грифон, 2010

© Аринштейн Л. М., 2010

© Голубев B. C., оформление, 2010

Автор выражает искреннюю благодарность:

Елене Эдуардовне Будыгиной за оригинальную идею объединить в одной книге трагические судьбы трех великих русских поэтов;

Художнику Владимиру Сергеевичу Голубеву за оригинальное решение дизайна книги;

Ирине Юрьевне Юрьевой за неоценимую помощь при подготовке рукописи;

Дмитрию Николаевичу Бакуну за внимательное прочтение текста и постоянное внимание к его редактированию и корректировке;

Екатерине Мягковой за быструю и четкую техническую подготовку текста;

Елене Геннадьевне Щербаковой за четкую и великолепную работу при создании оригинал-макета

Между 1829 и 1841 годами – всего за двенадцать лет – Россия потеряла трех самых замечательных своих поэтов.

30 января 1829 года трагически погиб Александр Сергеевич Грибоедов. Он был зверски растерзан толпой, напавшей на русское посольство в Тегеране. Грибоедову было всего 33 года.

27 января 1837 года был смертельно ранен на дуэли Александр Сергеевич Пушкин. Он скончался через два дня – 29 января в возрасте 37 лет.

15 июля 1841 года был застрелен на дуэли под Пятигорском 27-летний Михаил Юрьевич Лермонтов. Причем, была ли это хотя бы дуэль или просто убийство, до сих пор не вполне ясно.

Невольно приходит в голову банальная истина. Если что-то произошло один раз – это случайность, если два – совпадение, если три – закономерность.

Но вот что удивительно: незадолго до всех этих трагических событий в России завершился столь же печальный цикл в Англии.

За три года здесь погибли три романтических поэта. В Англии, как известно, все происходит быстрее и раньше, чем у нас. «Что впору Лондону, то рано для Москвы» (Пушкин).

Так вот, за пять лет до гибели Грибоедова 19 апреля 1824 года погиб, сражаясь за свободу Греции, Джордж Гордон Байрон. Ему было 36 лет.

За два года до него, 8 июля 1822 года, утонул его друг, второй романтический поэт Англии Перси Биши Шелли. Не умея плавать, он отправился в морской переход на небольшой парусной лодке из Ливорно в приморский городок Леричче и был застигнут штормом. Ему было 29 лет.

Еще годом ранее 23 февраля 1821 года скончался на руках у Шелли третий поэт-романтик Джон Ките. Ему было всего 25 лет.

Я был в доме на площади Испании в Риме, где провел последние годы и скончался Ките. Меня поразило сходство с последней квартирой Пушкина на Мойке, 12 в Петербурге. Та же круговая планировка, небольшие комнаты, по стенам, в шкафах и на полках – множество книг, чернильница, гусиное перо, безделушки… Только Пушкин скончался на диване, а Ките – на деревянной кровати, непомерно большой для его роста.

Так что все-таки закономерность. И даже понятно какая. Но об этом лучше всего поговорить после того, как будут рассмотрены конкретные обстоятельства и, по возможности, выявлены причины ранней гибели великих русских поэтов.

Первым по времени был Грибоедов.

Отдохнув несколько минут, я пустился далее и на высоком берегу реки увидел против себя крепость Гергеры. Три потока с шумом и пеной низвергались с высокого берега. Я переехал через реку. Два вола, впряженные в арбу, подымались по крутой дороге. Несколько грузин сопровождали арбу. «Откуда вы?» – спросил я их. «Из Тегерана». – «Что вы везете?» – «Грибоеда». Это было тело убитого Грибоедова, которое препровождали в Тифлис.

Не думал я встретить уже когда-нибудь нашего Грибоедова! Я расстался с ним в прошлом году в Петербурге пред отъездом его в Персию. Он был печален и имел странные предчувствия. Я было хотел его успокоить; он мне сказал: «Vous ne connaissez pas ces gens-la: vous verrez qu'il faudra jouer des couteaux»[1]. Он полагал, что причиною кровопролития будет смерть Шаха и междуусобица его семидесяти сыновей. Но престарелый Шах еще жив, а пророческие слова Грибоедова сбылись. Он погиб под кинжалами персиян, жертвой невежества и вероломства. Обезображенный труп его, бывший три дня игралищем тегеранской черни, узнан был только по руке, некогда простреленной пистолетною пулею.

Я познакомился с Грибоедовым в 1817 году. Его меланхолический характер, его озлобленный ум, его добродушие, самые слабости и пороки, неизбежные спутники человечества, – все в нем было необыкновенно привлекательно. Рожденный с честолюбием, равным его дарованиям, долго был он опутан сетями мелочных нужд и неизвестности. Способности человека государственного оставались без употребления; талант поэта был не признан; даже его холодная и блестящая храбрость оставалась некоторое время в подозрении. Несколько друзей знали ему цену и видели улыбку недоверчивости, эту глупую, несносную улыбку, когда случалось им говорить о нем как о человеке необыкновенном. Люди верят только славе и не понимают, что между ими может находиться какой-нибудь Наполеон, не предводительствовавший ни одною егерскою ротою, или другой Декарт, не напечатавший ни одной строчки в «Московском телеграфе». Впрочем, уважение наше к славе происходит, может быть, от самолюбия: в состав славы входит ведь и наш голос.

Жизнь Грибоедова была затемнена некоторыми облаками: следствие пылких страстей и могучих обстоятельств. Он почувствовал необходимость расчесться единожды навсегда со своею молодостью и круто поворотить свою жизнь. Он простился с Петербургом и с праздной рассеянностью, уехал в Грузию, где пробыл осемь лет в уединенных, неусыпных занятиях. Возвращение его в Москву в 1824 году было переворотом в его судьбе и началом беспрерывных успехов. Его рукописная комедия «Горе от ума» произвела неописанное действие и вдруг поставила его наряду с первыми нашими поэтами. Несколько времени потом совершенное знание того края, где начиналась война, открыло ему новое поприще; он назначен был посланником. Приехав в Грузию, женился он на той, которую любил… Не знаю ничего завиднее последних годов бурной его жизни. Самая смерть, постигшая его посреди смелого, не ровного боя, не имела для Грибоедова ничего ужасного, ничего томительного. Она была мгновенна и прекрасна.