Вячеслав Козляков - Царица Евдокия, или Плач по Московскому царству

Она присутствует в русской истории унылой, надоевшей женой, освободившись от которой Петр Великий уплыл на выстроенном им корабле Российской империи и захватил с собой в вечное путешествие нас, потомков, чтобы мы больше никогда не вспоминали о Московском царстве как об оставленном береге. Запертая в монастырь, царица Евдокия Федоровна, как и полагается монахине, словно бы умерла для мира. Все триумфы и фейерверки петровского царствования были не для нее. И только первый ее сын, наследник Петра царевич Алексей Петрович, остался олицетворением вечной связи с порушенным, «бабьим» миром прошлого века. Царевич, согласно официальной версии, умер потому, что отверг эту новизну Другими словами — не захотел разделить в своем сердце мать и отца.

Невидимое глазу стороннего наблюдателя «женское влияние» на молодого царя-реформатора, будущего триумфатора Полтавы и первого русского императора — «Отца Отечества», все-таки существовало. У Петра была семья, в которой он почитал мать Наталью Кирилловну. Угождая ей, он рано женился, взяв по ее выбору в супруги Евдокию Лопухину. Он был хорошим племянником, неизменно отмечал именины любимых тетушек, заботился о сестрах, особенно о младшей, единокровной Наталье Алексеевне. Семью брата Ивана он тоже любил, как свою. После ранней смерти соправителя положение его вдовы царицы Прасковьи Федоровны (урожденной Салтыковой) никак не изменилось. В отличие от положения собственной жены Петра I, отправленной в Суздальский Покровский монастырь. Петр по-своему позаботился и о дочерях царя Ивана, которые были выданы замуж в соответствии с его политическими расчетами: одна, Екатерина Иоанновна, — за мекленбургского герцога, другая, Анна Иоанновна, — за курляндского. Это имело отдаленные последствия в истории «дворцовых переворотов» в России.

Следствие и суд над царевичем Алексеем Петровичем в 1718 году напрямую затронули царицу Евдокию: ведь это была еще и династическая история. Петру I требовалось узаконить права на престол новой жены Екатерины I и своих младших детей, рожденных во втором браке. Царевич Алексей, хотя и находившийся в полной воле отца, был помехой для этих планов, ибо младшие дочери Петра Анна и Елизавета, рожденные до церковного брака с царицей Екатериной Алексеевной, формально лишались права на престол. Мужская линия наследников Петра I была «выше» по порядку престолонаследия даже дочерей его старшего брата. Все изменилось в 1715 году, когда родился любимый младший сын царевич Петр Петрович — «Шишечка», как его называли родители. Оставалось только подогреть мнительность царя Петра, в том числе рассказами о тайном посещении или переписке царевича Алексея с матерью, пребывавшей в монастыре. А уж когда попутно и совершенно случайно открылась история про сердечное увлечение брошенной им жены, царь воспринял это как «заговор». Он мстительно обнародовал подробности частной жизни бывшей царицы, собственноручно исправил государственный манифест, заставил царевича Алексея и его мать отречься даже от призрачных мечтаний о престоле.

Царица Евдокия Федоровна оказалась неудобной фигурой для апологетов Петра. Отношение к ней во многом определяет понимание истории всей эпохи рубежа XVII–XVIII веков. Как только вспоминается имя царицы Евдокии, неизбежно возникают вопросы о цене реформ Петра, о том, что происходило с людьми, ввергнутыми в пучину исторических перемен. Приведем отзыв историографа князя Михаила Михайловича Щербатова, писавшего в «Записке о повреждении нравов в России»: «Со всем почтением, которое я к сему великому в монархах и великому в человеках в сердце своем сохраняю… не могу я удержаться, чтобы не охулить развод его с первою его супругой, рожденной Лопухиной, и второй брак по пострижении первой супруги, с пленницею Екатериною Алексеевною; ибо пример сей нарушения таинства супружества, ненарушимого в своем существе, показал, что без наказания можно его нарушать»{1}. Оправдывать царя Петра — значит, согласиться и с тем, как он распорядился судьбой первой жены и сына. Хотя не лучше выглядит и простая смена полюсов, когда справедливые укоры Петру, напротив, становятся всего лишь предлогом для подчеркивания его тирании или его слабостей. Отсутствие простого решения не избавляет от дальнейших размышлений о целях и средствах строительства нового. В жизни и судьбе царицы Евдокии есть свои уроки, которые по-настоящему можно понять, последовательно узнавая вехи ее биографии. Тогда можно увидеть, что за скороговоркой о царице Евдокии из исторических трудов о Петровской эпохе или за ее надуманными литературными образами, оказывается, скрывается особенная, но пока не рассказанная жизнь последней московской царицы XVII века.

В 1722 году в указе «О единонаследии» Петр I сформулирует принцип единоличного решения вопроса о передаче власти. Исчерпывающим образом один из главных законодательных актов Петровской эпохи, изменивший историю России, охарактеризовал Василий Осипович Ключевский:

«Этот злополучный закон вышел из рокового сцепления династических несчастий. По привычному и естественному порядку наследования престол после Петра переходил к его сыну от первого брака царевичу Алексею, грозившему разрушить дело отца. Спасая свое дело, отец во имя его пожертвовал и сыном, и естественным порядком престолонаследия. Сыновья от второго брака Петр и Павел умерли в младенчестве. Оставался малолетний внук, сын погибшего царевича, естественный мститель за отца. При вероятной возможности смерти деда до совершеннолетия внука опеку, значит власть, могла получить которая-либо из двух бабушек: одна — прямая, озлобленная разводка, монахиня, сама себя расстригшая, Евдокия Федоровна, урожденная Лопухина, ненавистница всяких нововведений; другая — боковая, привенчанная, иноземка, простая мужичка темного происхождения, жена сомнительной законности в глазах многих, и, достанься ей власть, она, наверное, отдаст свою волю первому любимцу царя и первому казнокраду в государстве князю Меншикову. Можно представить себе душевное состояние Петра, когда, свалив с плеч шведскую войну, он на досуге стал заглядывать в будущее своей империи»{2}.

Царица Евдокия действительно была далека от государственных дел (или просто отстранена от них). Она попала в водоворот исторических и политических обстоятельств. То, как царица пыталась сражаться за себя, наперекор судьбе, оказалось малоинтересно потомкам. А между тем ее присутствие в истории хорошо понималось современниками Петровской эпохи. С ее именем связывались некие ожидания на возврат «старины» Московского царства, которая для многих оставалась милой. Показательно, что в недолгое время правления Екатерины I в 1725–1727 годах царица Евдокия (монахиня Елена) была посажена под арест в крепость Шлиссельбург. В это время вся переписка по делам о содержании «известной персоны» велась верным клевретом Екатерины I Александром Даниловичем Меншиковым. Хотя «старицу» Елену и полагалось содержать так, чтобы она ни в чем не нуждалась, для нее самой это заточение оказалось самым тяжелым в ее и так нелегкой жизни. Особенно из-за той неизвестности, которую обещали годы нового царствования. Ведь оставались в живых еще ее внуки, дети царевича Алексея Петровича. И с ними, как когда-то с сыном, она была разлучена, и их смогла увидеть только тогда, когда они уже повзрослели. Неожиданный и даже чудесный поворот в ее судьбе произошел только в 1727 году, когда умерла императрица Екатерина I и престол перешел к ее родному внуку Петру Алексеевичу II.