Алексей Ермолов - Записки русского генерала

108

Мысль устроить крепостцу принадлежит инженер-генерал-лейтенанту Опперману, и на него непосредственно возложено составление проекта и приведение его в исполнение. Не решаюсь думать, чтобы у инженеров новейшего времени нельзя было заимствовать чего-нибудь достойного подражания. (Примеч. Ермолова.)

«…Да удалится от двора тот, кто хочет быть благочестивым» (лат.). Изречение принадлежит французскому философу Мишелю де Монтеню (1533–1592).

Под сильным картечным огнем генерала Раевского сопровождал сын его в самом юном возрасте. (Примеч. Ермолова.)

Эскадроны введены в лес, преследуя неприятельские аванпосты; внезапно атакованные, опрокинуты, орудия захвачены, не снятые с передков. (Примеч. Ермолова.)

«Надобно быть увереным, – сказал я, – что дозволит вам Наполеон дожить до вечера». Но для нас необходимо было выиграть время, чтобы не быть преследуемым по пятам большими силами неприятеля, чему легко подвергнуть замедление с нашей стороны. (Примеч. Ермолова.)

Еще допускает судьба Артиллерийскую экспедицию иметь его в числе ее членов, и едва ли может быть искуснейший для всех таинственных ее хозяйственных изворотов. (Примеч. Ермолова.)

Графиня Екатерина Павловна Скавронская (1783–1857).

Герцога Реджио (фр.).

На случай могущих встретиться затруднений предлагал приличные меры, подкрепляемые дальновидным и весьма благоразумным соображением. (Примеч. Ермолова.)

Генерал-адъютант Васильчиков из числа отличных офицеров армии, недавно храбростью обративший на себя внимание, но мало имеющий опытности, не прежде как в чине генерал-майора начавши служить против неприятеля. До того – шеф блистательного Ахтырского гусарского полка, подвигаемый к почестям сильными связями. (Примеч. Ермолова.)

Полезных способностей, деятельности неутомимой, строгих правил чести, находился при образовании Главного штаба армии и введении нового порядка управления о больших действующих армиях. (Примеч. Ермолова.)

Понятна опасность нашего положения, ибо приказание дал он на французском языке, чтобы не все разуметь могли подробности наставления, мне данного. Я готов был не найти ничего трудного, чтобы делать угодное начальнику, одушевлен бывши его примером заботливости и рвения. (Примеч. Ермолова.)

Медленно доставленные начальниками войск списки об отличившихся были причиною, что я не прежде мог представить реляцию, как 22 сентября № 501. Главнокомандующий, готовый к отъезду из армии, не мог заняться ею и приказал мне обратиться с нею к князю Кутузову, что и исполнено. (Примеч. Ермолова.)

Я сделал то же. После сего всегда спрашивал он меня о получаемых повелениях императора и какие кому назначаемы были награды, при всей хитрости не умея скрыть нетерпеливых ожиданий. (Примеч. Ермолова.)

В инженерных парках соединенных армий не было достаточно шанцевого инструмента, и все укрепления вообще производились ничтожными способами частных начальников, назначаемых для обороны их. Военный министр требовал из Москвы шанцевый инструмент, но он доставлен в самый день сражения. Бесполезный в настоящее время, обращен в состав запаса впоследствии. (Примеч. Ермолова.)

Великий князь отправлен военным министром с донесением к императору о состоянии армии, вероятно по испрошенному предварительно соизволению. По взаимным отношениям нет сомнения, что военный министр не желал его присутствия в армии. (Примеч. Ермолова.)

В батальоне на аванпостах до того была велика беспечность, что многие нижние чины спали, снявши мундиры. Прочих батальонов в равной степени была неосторожность, но немного менее беспорядков; доселе храброму полку не было упрека). (Примеч. Ермолова.)

Командир 1-го егерского полка полковник Карпенко – неустрашимый, но умственные его способности ограничиваются понятием повеления: «Вперед!» Последнего не всегда выжидает. (Примеч. Ермолова.)

Некоторые из адъютантов военного министра и служившие при нем, также и чиновники Главного штаба, сделали мне честь находиться при мне, и заслуги их поистине выше похвалы. (Примеч. Ермолова.)

Каре, служащее убежищем, и возводимые укрепления объясняют, что левое крыло французской армии признается пунктом, подверженным опасности. (Примеч. Ермолова.)

Адъютант мой, артиллерии поручик Граббе был послан с сим объявлением. В нескольких полках приглашаем он был сойти с лошади, офицеры целовали за радостную весть, нижние чины приняли ее с удовольствием. (Примеч. Ермолова.)

Взятый на перестрелке пленный показал, что взятая ими возвышенность (которую защищал генерал Лихачев) была оставлена ночью, в том предположении, что русские овладеют ею. Казаки были на ней ночью, и о том донесено атаману Платову. (Примеч. Ермолова.)

Князь Кудашев, зять Кутузова, много теряющий тесною этою связью; ибо на счет ее относится по большей части то, что, по строгой справедливости, принадлежит его достоинствам. (Примеч. Ермолова.)

Нижние чины Московского гарнизонного полка, известного некогда под именем Архаровского, переженившиеся, с семействами, занимавшиеся торгом и ремеслами, совершенно подобные янычарам, выходили из Москвы в порядке, песельники впереди! (Примеч. Ермолова.)

Распоряжение, не соответствующее его прозорливости! (Примеч. Ермолова.)

На другой день после Бородинского сражения главнокомандующий Барклай де Толли, самым лестным для меня образом одобрив действия мои в сражении, бывши ближайшим свидетелем их и говоря о многих других обстоятельствах, сказал мне: «Вчера я искал смерти, и не нашел ее». Имевши много случаев узнать твердый характер его и чрезвычайное терпение, я с удивлением увидел слезы на глазах его, которые он скрыть старался. Сильны должны быть огорчения! (Примеч. Ермолова.)

В Главную квартиру при селении Красной Пахре прислан от государя генерал-адъютант князь Волконский собрать подробные сведения о состоянии армий. От него узнал я, что, отправляя из Петербурга Кутузова к армиям, государь отдал ему подлинные мои к нему письма, дабы мог он составить некоторое понятие о делах и обстоятельствах до прибытия его на место. Это истолковало мне совсем не прежнее расположение ко мне Кутузова, сколько, впрочем, ни было оно прикрыто благовидною со стороны его наружностью. Пред отъездом своим князь Волконский объявил мне, что государь, желая узнать, отчего Москва оставлена, без выстрела, сказал: «Спроси Ермолова, он должен это знать». По просьбе его я обещал ему записку, но с намерением уехал из Главной квартиры. (Примеч. Ермолова.)