Игорь Калинаускас - Свет вылепил меня из тьмы

Это очень важно. Использование духовной традиции, духовной культуры в качестве убежища и является наиболее распространенным вариантом.

Оформляются эти варианты обычно с помощью самой разнообразной мотивации:

– стремление к самосовершенствованию;

– восхождение «к чему-то там небесному»;

Независимо от мотивационного оформления, от того, во имя чего и зачем, при анализе обнаруживается, что человек пытается создать себе или психологическое, или практическое жизненное убежище. Он упрощает свою внешнюю ситуацию за счет специально организованного внешнего мира (например, секта, община) или свою внутреннюю организацию за счет создания внутренне непротиворечивого, структурно простого мира, тем самым уходя от напряжения, сложностей и противоречий, и в любом случае оказывается в убежище. Чаще всего оправданием подобного «ухода» служит такой мотив, как самосовершенствование.

Сверхценностью, как правило, становятся переживания. Все содержание духовности как убежища сводится к «особым переживаниям», которые объявляются сверхценностными, или же к переживаниям общения, к простой, ясной структуре общения по принципу «все мы хорошие, все мы любим друг друга, все мы мирные и тихие». Необходимость убежища осознается как со стороны рационального знания, так и со стороны духовной традиции. Существует категория людей, которые время от времени нуждаются в такого рода убежищах, и поэтому эти убежища существуют, существовали и будут существовать. Но когда человек, претендующий на серьезное отношение к традиции и к духовному сообществу, пытается свести всю задачу духовной традиции к убежищу, это просто выдает его незнание.

Если бы это было так, то есть если бы столь структурно упрощенная духовная жизнь была возможна, то духовное сообщество давно перестало бы существовать. Оно сохранилось бы просто как абстрактная идея или в виде отдельных общин, которым удавалось бы существовать более или менее долго, но производить ту продукцию, которую человечество получает от духовного сообщества, они бы не смогли.

Прежде всего разграничением между духовным убежищем и духовной традицией как таковой является понятие работы и пути. Подлинным содержанием духовной традиции, естественно, является движение к истине. Любая духовная традиция, в какой бы форме она ни представала перед нами, в первую очередь является предложением пути к истине. Основной ценностью любой духовной традиции является истина в том качестве, в котором она определяется в соответствии с принципом времени, места и людей. Любая живая духовная традиция содержит в себе рефлексию о том, что достижение истины – это самая сложная из всех сложных задач, которые человек может поставить перед собой.

Естественно, что сам путь и жизнь на этом пути содержат огромное количество деталей, конкретного содержания, конкретных противоречий, опасностей, соблазнов, спадов и подъемов. Описание этого пути содержит не меньшее количество подробностей, эмоций и тому подобного, чем описание любой жизни вне традиции. Это первый разделительный рубеж. Если в убежище истина как достижение только декларируется, а основными ценностями являются моменты переживания, то в духовной традиции как таковой, на Пути, существует лишь единственная ценность – истина. Все остальное обесценивается. Иногда это обесценивание, при неправильном понимании технологии и отсутствии достаточно полного знания, приводит к таким срывам, как глубинный цинизм, деструктивные влияния на человека и т. д. Путь полон опасностей.

Эти опасности и эти препятствия, преодоление их, а также сопутствующие этому переживания и открытие в себе каких-то способностей и возможностей – все это обесценено тем, что единственная ценность, осознаваемая как смысл, к которому все устремлено, собрано, сконцентрировано, – это истина в той формулировке, которая принадлежит данному духовному учению. А поскольку путь продолжителен, то существует огромный разброс между людьми: одни находятся в этом месте, другие в том, есть остановившиеся, движущиеся, движущиеся назад, непрошедшие, погибшие, живущие – это огромный мир со всеми признаками живого, конкретного, а не абстрактное «вообще».

Этот мир не переносится в книгу: книги учений духовных традиций, как правило, содержат в себе выжимку, то есть такую формулировку истины, как она формулируется в данной традиции. Иногда в книгах более или менее полно излагается структура пути (основные этапы) и некоторое количество технологических знаний, которые данная традиция считает возможными для передачи в тексте или через текст. Но в любом случае текст чаще всего предназначен для работы с ним, а не просто для «познавательного» прочтения. Когда вы сталкиваетесь с материалом, который по всем своим признакам не принадлежит к этой жизни (то есть к жизни Великого Среднего), то прежде всего следует сориентироваться – что вы сами ищете и что вам предлагают: убежище, где первый признак – это простота, структурная обедненность, отсутствие конкретики и максимальная абстрагированность, или Путь. Путь – это ключевое слово, он изначально подразумевает протяженность во времени и отсутствие гарантий того, что цель обязательно будет достигнута, а также всякие сопутствующие сложности, требующие работы, руководства инструкторов, учителей и проводников, требующие для своего осуществления огромной структуры под названием духовное сообщество, сообщество живых носителей традиции.

Второй критерий состоит в том, что наличие такой мотивации, как самосовершенствование, показывает на непричастность предлагаемого знания к реальной духовной традиции. Из предыдущего ясно, что духовная традиция как Путь не может предложить идею самосовершенствования – она может предложить идею постижения истины, становления истины и слияния с истиной, то есть идею такого состояния, когда бытие субъекта и бытие истины становятся тождественными, но она не может предложить идею самосовершенствования как таковую. Это очень важно.

Правда, возможен вариант, когда людей заманивают, понимая, что другая мотивация им просто недоступна, и поэтому предлагается некая система самосовершенствования с расчетом на то, что некоторая часть людей, вовлекаемая в идею совершенствования, потом обнаружит в себе более глубокую мотивацию. Или же дело действительно в том, что в предлагаемом знании от духовного сообщества осталась только внешняя оболочка – словесная или формальная. По существу дела, это не имеет отношения к духовной традиции.

Между идеей постижения и идеей самосовершенствования лежит пропасть. Это совершенно разные вещи. Если мы встречаемся с материалом, опирающимся на идею самосовершенствования, то в лучшем случае перед нами продукт, созданный в духовной традиции и отданный во всеобщее пользование. Вот один из последних свежих примеров: сейчас в психотерапии у нас, и в особенности у американцев, стала модной «самая современная и прогрессивная» методика под названием «нейролингвистическое программирование». Эта методика – часть одного из буддийских путей. Когда-то этот материал был секретным и сугубо эзотерическим, сейчас он оформлен в приемлемой форме и существует в психотерапии. Также всем известна аутогенная тренировка. Это материал, сделанный в раджа-йоге. Хатха-йога, которую печатают в наших журналах, имеет отношение к живой традиции хатха-йоги только как продукт, произведенный этой традицией. Потому что если хатха-йога – это действительно духовный путь, в чем у нас нет оснований сомневаться (хотя нет и особых оснований утверждать), то он не может предложить идею самосовершенствования. А если мы попытаемся выяснить, через кого к нам пришла эта «наша» хатха-йога и что написано о ней в современных книжечках, то увидим, что в них изначально заложена только столь популярная идея самосовершенствования.