Михаил Мягков - Полководцы Петра I. Борис Шереметев, Федор Апраксин, Родион Боур, Никита Репнин, Яков Брюс, Александр Меншиков, Михаил Голицын

Орден Святого Андрея Первозванного.

Вскоре военное счастье, как показалось, опять стало склоняться в пользу шведов. К ним тоже подошли два батальона, которые прямо с марша вступили в бой. Но переломить ход сражения в свою пользу им так и не удалось. Исход его был решен с подходом к полю боя главных сил русского корпуса.

После эффективной артподготовки, расстроившей ряды шведской кавалерии, русские войска перешли в общее наступление. Фронт шведской кавалерии рухнул. Ее передовые части обратились в паническое бегство, смяли свою пехоту и бросились бежать по дороге в Пернау. Попытки отдельных небольших отрядов пехоты и кавалерии сдержать натиск русских войск были сломлены. Большинство пехотинцев тоже бежало с поля боя и укрылось в окрестных лесах и болотах.

В результате шведы потерпели тяжелое поражение. Соотношение сил в сражении было 3,6: 1 в пользу русских. В бою с нашей стороны приняли участие около 18, а со стороны шведов – около 5 тысяч человек.

О. Шегрен считает, что на поле боя пало до 2 тыс. шведских воинов, но эта цифра кажется заниженной. Русские современные источники оценивают потери противника в 2400 убитых, 1200 дезертиров, 315 пленных, 16 пушек и 16 знамен. Потери русских войск оцениваются в 1000–1500 человек убитыми и ранеными.

После Гуммельсгофа Шереметев стал практическим хозяином всей южной Лифляндии, но Петр I считал закрепление за собой этих земель преждевременным – он еще не хотел ссориться с Августом II. Согласно договоренности с ним, Лифляндия после отвоевания ее у шведов должна была отойти к Польше.

Полтавская битва. Дени Мартен Младший.

После Гуммельсгофа корпус Шереметева совершил ряд опустошительных рейдов по прибалтийским городам. Были разорены Каркус, Гельметь, Смильтен, Вольмар, Везенберг. Зашли также в г. Мариенбург, где комендант Тилло фон Тиллау сдал город на милость Шереметеву. Но не все шведы одобрили эту идею: при входе русских в город капитан артиллерии Вульф со своими товарищами взорвал пороховой склад, и под обломками зданий вместе с ними погибло много русских. Обозленный за это Шереметев не выпустил никого из оставшихся в живых шведов, а всех жителей приказал взять в плен.

Русская армия и Россия в целом при походе в Мариенбург обогатилась еще одним необычным приобретением. Полковник Р. Х. Бауэр (Боур) (по сведениям Костомарова, полковник Бальк) присмотрел там для себя смазливую наложницу – 16-летнюю латышку, служанку пастора Глюка, и увез ее с собой в Псков. В Пскове на Марту Скавронскую положил глаз сам фельдмаршал Шереметев, и Марта послушно служила ему. Потом ее увидел Меншиков, а после него – уже сам царь Петр. Дело кончилось, как известно, тем, что Марта Скавронская стала женой царя и императрицей России Екатериной I.

После Гуммельсгофа Борис Петрович командовал войсками при взятии Нотебурга (1702) и Ниеншантца (1703), а летом 1704 г. неудачно осаждал Дерпт, за что опять попал в опалу.

В июне 1705 г. Петр прибыл в Полоцк и на военном совете 15-го числа поручил Шереметеву возглавить еще один поход в Курляндию против Левенгаупта. Последний сидел большой занозой в глазах русских и постоянно привлекал их внимание. В инструкции Петра фельдмаршалу Шереметеву говорилось: «Идти в сей легкой поход (так, чтоб ни единого пешего не было) и искать с помощию Божиею над неприятелем поиск, а именно над генералом Левенхауптом. Вся же сила сего походу состоит в том, чтоб оного отрезать от Риги».

В начале июля 1705 г. русский корпус (3 пехотных, 9 драгунских полков, отдельный драгунский эскадрон, 2500 казаков и 16 орудий) двинулся в поход из Друи. Неприятельская разведка работала настолько плохо, что графу Левенгаупту пришлось довольствоваться многочисленными слухами, а не реальными данными. Первоначально шведский военачальник оценил силы противника в 30 тысяч человек (Adam Ludwig Lewenhaupt berättelse. Karolinska krigare berättar. Stockholm. 1987).

Курляндский корпус каролинов, стоявший у Риги, насчитывал около 7 тыс. пехоты и кавалерии при 17 орудиях. В подобных условиях графу было очень сложно действовать. Однако русские не оставили ему выбора. Инструкции царя были недвусмысленными. Шереметев должен был запереть корпус Левенгаупта в Курляндии. Задача более чем серьезная.

В ожидании противника граф отступил к Гемауэртгофу, где и занял выгодные позиции. Фронт шведской позиции прикрывал глубокий ручей, правый фланг упирался в болото, а левый – в густой лес. Корпус Левенгаупта по своим качествам значительно превосходил Лифляндскую полевую армию Шлиппенбаха.

Екатерина I.

Созванный 15 июля 1705 г. Шереметевым военный совет решил атаковать неприятеля, но не в лоб, а с применением военной хитрости, имитируя отступление во время атаки, чтобы выманить противника из лагеря и ударить по нему с фланга спрятанной в лесу кавалерией. Из-за нескоординированных и спонтанных действий русских военачальников первая стадия сражения была проиграна, и русская кавалерия в беспорядке стала отступать. Шведы энергично ее преследовали. Однако их прикрытые ранее фланги обнажились. На этой стадии сражения русские проявили стойкость и смелый маневр. С наступлением темноты бой прекратился, и Шереметев отступил.

Карл XII был чрезвычайно доволен победой своих войск. 10 августа 1705 г. граф Адам Людвиг Левенгаупт был произведен в чин генерал-лейтенанта. В то же время Шереметев остро переживал неудачу. Потребовалось утешение самого царя Петра, отметившего, что воинское счастье бывает переменчиво. Однако этот шведский успех мало что менял в расстановке сил в Прибалтике. Вскоре русские войска взяли две сильные курляндские крепости Митаву и Бауск. Ослабленный корпус Левенгаупта в это время отсиживался за стенами Риги, не смея выйти в поле. Таким образом, даже поражение принесло огромную пользу русскому оружию. Вместе с тем Гемауэртгоф показал, что русским военачальникам предстояло еще много работы – прежде всего по подготовке кавалерии и отработке слаженности между родами войск.

С этого времени начнется закат карьеры Шереметева. В 1708 г. он будет объявлен одним из виновников поражения русской армии в сражении при Головчино. В победной Полтавской баталии (1709) Борис Петрович будет номинальным главнокомандующим. Даже после полтавского триумфа, когда награды хлынули щедрым потоком на большинство генералов, ему пришлось довольствоваться очень скромным пожалованьем, более похожим на формальную отмашку, – захудалой деревенькой с прямо-таки символическим названием Черная Грязь.

В то же время нельзя сказать, что Петр уж совсем плохо стал относиться к фельдмаршалу. Достаточно вспомнить один пример. В 1712 г. по достижении 60-летия Борис Петрович впал в очередную депрессию, потерял вкус к жизни и решил удалиться от мирской суеты в монастырь, чтобы там в полном покое провести остаток своих дней. Даже обитель выбрал – Киево-Печерскую лавру. Петр, узнав про мечту, рассердился, посоветовав соратнику «выкинуть дурь из головы». А чтобы ему легче было это сделать, приказал немедленно жениться. И не откладывая дело в долгий ящик, тут же лично подыскал невесту – 26-летнюю вдову собственного родного дяди Льва Кирилловича Нарышкина.

Б. П. Шереметев на памятнике «Тысячелетие России».

Некоторые современные исследователи, оценивая реальные достижения Шереметева с точки зрения европейского военного искусства, соглашаются с царем, ставя фельдмаршалу не слишком лестную отметку. Например, Александр Заозерский – автор самой подробной монографии о жизни и деятельности Бориса Петровича – высказал следующее мнение: «…Был ли он, однако, блестящим полководцем? Его успехи на полях сражений едва ли позволяют отвечать на этот вопрос положительно. Конечно, под его предводительством русские войска не раз одерживали победы над татарами и над шведами. Но можно назвать не один случай, когда фельдмаршал терпел поражения. К тому же удачные сражения происходили при перевесе его сил над неприятельскими; следовательно, они не могут быть надежным показателем степени его искусства или таланта…»

Но в народной памяти Шереметев навсегда остался одним из основных героев той эпохи. Свидетельством могут служить солдатские песни, где он фигурирует только как положительный персонаж. На этот факт, наверное, повлияло и то, что полководец всегда заботился о нуждах рядовых подчиненных, выгодно отличаясь тем самым от большинства других генералов.

Из завещания Шереметева:

тело мое грешное отвезти и погребсть в Киево-Печерском монастыре или где воля его величества состоится.

В то же время Борис Петрович прекрасно ладил с иностранцами. Достаточно вспомнить, что одним из лучших его приятелей являлся шотландец Яков Брюс. Поэтому европейцы, оставившие письменные свидетельства о России петровского времени, как правило, хорошо отзываются о боярине и относят его к числу наиболее выдающихся царских вельмож. Например, англичанин Уитворт считал, что «Шереметев самый вежливый человек в стране и наиболее культурный» (хотя тот же Уитворт не слишком высоко оценивал полководческие способности боярина: «…Величайшее горе царя – недостаток в хороших генералах. Фельдмаршал Шереметев – человек, несомненно обладающий личной храбростью, счастливо окончивший порученную ему экспедицию против татар, чрезвычайно любимый в своих поместьях и простыми солдатами, но до сих пор не имевший дела с регулярной неприятельской армией…»). Австриец Корб отмечал: «Он много путешествовал, был поэтому образованнее других, одевался по-немецки и носил на груди мальтийский крест». С большой симпатией отзывался о Борисе Петровиче даже противник – швед Эренмальм: «В инфантерии первым из русских по праву может быть назван фельдмаршал Шереметев, из древнего дворянского рода, высокий ростом, с мягкими чертами лица и во всех отношениях похожий на большого генерала. Он несколько толст, с бледным лицом и голубыми глазами, носит белокурые парики и как в одежде, так и в экипажах он таков же, как любой офицер-иностранец…»