Павел Алеппский - Путешествие антиохийского патриарха Макария в Москву в середине XVII века (1628-1631)

Затем гетман расспрашивал нашего патриарха о многих предметах. Потом мы поднесли ему подарки на блюдах, покрытых, по их обычаю, платками, они суть: кусок камня с кровию Господа нашего Иисуса Христа со святой Голгофы, сосуд со святым миром, коробка мускусного мыла, надушенное мыло, мыло аллеппское, коробка леденцов, ладан, финики, абрикосы, ковер большой и ценный малый, рис, сосуд с кофейными бобами, то есть с кофе, так как он любитель его, и кассия.

Насупротив него сидели его визирь и высшие из его приближенных: бисарай (писарь) – грамматикос и десятеро из его полковников. Все они, по их обычаю, с бритыми бородами. Таково значение имени «козак», [23] то есть имеющий бритую бороду и щеголяющий усами, а значение имени “полковник" тоже, что паша или эмир.

Этот Хмель муж преклонных лет, но в изобилии наделен дарами счастия: бесхитростный, спокойный, молчаливый, не отстраняющийся от людей; всеми делами занимается лично, умерен в еде, питье и одежде, подражая в образе жизни великому из царей, Василию Македонянину, как о нем повествует история. Всякий, кто увидит его, подивится на него и скажет: “так вот он, этот Хмель, коего слова и имя разнеслись по всему миру". Как нам передавали, во французских землях сочиняли в похвалу ему поэмы и оды на его походы, войны с врагами веры и завоевания. Пусть его наружность невзрачна, но с ним Бог,-а это великая вещь. Молдавский господарь Василий был высок ростом, сурового, внушительного вида, слово его исполнялось беспрекословно, он славился во всем свете и обладал большим имением и богатством, но все это не помогло ему, и как в первый свой поход, так и во второй и в третий, много раз, он обращал тыл. Какой контраст, Хмель, между твоим (громким) именем и деяниями и твоим внешним видом! Поистине Бог с тобою, Он, который поставил тебя, чтобы избавить свой избранный народ от рабства языкам, как древле Моисей избавил израильтян от порабощения Фараону: тот потопил египтян в Красном море, а ты уничтожил и истребил ляхов, кои сквернее египтян, твоим острым мечем. Хвала Богу, совершившему чрез тебя все эти великие дела!

Если, случалось, кто-нибудь приходил к нему с жалобой во время стола или обращался к нему с речью, то он говорил обыкновенно потихоньку, чтобы никто не слыхал: таков всегдашний их обычай. Что касается того, как он сидел за столом, то он сел [24] ниже, а нашего владыку-патриарха посадил на первом месте, согласно почету, который ему приличествует в собраниях: не так, как господари Валахии и Молдавии, кои сами занимали первые места, а архиерея сажали ниже себя.

Затем подали к столу миски с водкой, которую пили ложками (чарками?) еще горячей. Гетману поставили высший сорт водки в серебряном кубке. Он сначала предлагал нашему владыке-патриарху, а потом сам пил и угощал каждого из нас, так как мы стояли перед ним. Воззри в эту душу от праха земного! Да продлит Бог ее существование! У него нет виночерпиев, ни особых людей для подачи ему кушаньев и питья, как это водится у царей и правителей. Затем были поданы на стол расписные глиняные блюда с соленой рыбой в вареном виде и с иным в малом количестве. Не было ни серебряных блюд и кубков, ни серебряных ложек, ни иного подобного, хотя у каждого из слуг его есть по несколько сундуков, наполненных блюдами, чашами, ложками и сокровищами ляхов из серебра и золота. Но они всем этим пренебрегают, находясь в походе; когда же бывают дома, на родине, тогда иное дело.

Пред закатом солнца гетман простился с нашим владыкой-патриархом, проводив его за крепостные ворота, и сел в свой экипаж, запряженный в одну только лошадь. Не было царских карет, украшенных драгоценными тканями и заложенных большим числом отличным лошадей, хотя у гетмана таких тысячи. Он тотчас уехал под проливным дождем, направляясь к своему войску. На нем был белый дождевой плащ. Он удалился, прислав нам денег на дорогу с извинением, а также дал письмо во все подвластные ему города для получения пищи и питья, даровых лошадей и повозок, и еще письма к царю московскому и к воеводе Путивля. [25]

Знай, что у Хмеля теперь восемнадцать полковников, то есть пашей, из коих каждый правит многими городами и крепостями с несметным числом жителей. Между ними есть четверо, пятеро, из коих каждый имеет под своею властью сорок, пятьдесят и шестьдесят базаров; войска, обязанного службой, у них 60, 50, 40 тысяч; наименьший из них имеет под своею властью тридцать, сорок базаров, а войска 30, 20 тысяч. Те, что пониже их чином, имеют под властью каждый по двадцати базаров и меньше, а войска по 20 тысяч и менее. Все эти тысячи войска собираются у Хмеля при походе, составляя более 500 тысяч. Они в совершенстве обучены знанию различных военных хитростей. В настоящее время у гетмана оказывается около ста тысяч храбрых молодых людей, искусных в верховой езде и джигитовке. Прежде эти войска были просто поселяне (В подлиннике: райя. Называя их так, Павел, конечно, полагал, что они, подобно турецким райям (подданные-не мусульмане), не несли военной службы.), не обладавшие никакой опытностью в войне, но постепенно обучились. Упомянутые же молодые люди все обучались с малых лет наездничеству, храбрости, стрельбе из ружей и метанию стрел. Затем, что все эти воины не получают содержания, но сеют хлеб, сколько пожелают, затем жнут его и убирают в свои дома. Никто не берет с них ни десятины, ни иного подобного: они от всего этого свободны; и в таком положении находятся все подданные страны казаков: не знают ни налогов, ни харача, ни десятины. Но Хмель отдает на откуп весь таможенный [27] сбор с купцов на границах своего государства, а также доходы с меда, пива и водки за сто тысяч динаров (червонцев) содержателям таможен. Этого хватает ему на расходы на целый год. Кроме этого, он ничего не берет.

Эти сведения о Хмеле и казаках, кои мы передали подробно, старательно и в точном изложении, после многих расспросов и проверки, я собрал с трудом и утомлением, удостоверяясь в их правдивости. Сколько ночей я просиживал над записыванием, не заботясь об отдыхе!

Мы выехали из Богуслава в четверг 23 июня. Путь наш приходился среди табора войска казаков и Хмеля. Они было уже выступили все в поход, но гетман послал пригласить к себе нашего владыку-патриарха, отложив по этой причине свое выступление. Мы въехали в средину войска. Ты мог бы видеть тогда, читатель, как тысячи и сотни тысяч их стараясь опередить друг друга, спешили толпами, чтобы приложиться к деснице и кресту нашего владыки-патриарха, бросались на землю, так что лошади патриаршего экипажа остановились, и мы были этим недовольны и раздосадованы по причине их многочисленности, но, наконец, доехали до палатки гетмана Хмеля, маленькой и невзрачной. Он вышел навстречу нашему владыке-патриарху и сделал ему земной поклон. Тогда наш владыка-патриарх прочел над ним молитву о войне и победе, призывая благословение Божие на него и его войско. Гетман, поддерживая патриарха под руку, ввел в свою палатку, где не было дорогих ковров, а простой половик. Он раньше сидел за столом, на котором стояло кушанье, и обедал: перед ним не было ничего, кроме блюда с вареным укропом, хотя в то же время мы видели что служители из его войска и ратники ловили для себя рыбу в близлежащих прудах. Смотри же, [27] какова воздержность!