Рамиль Мавлютов - Ганнибал

Со свойственным ему юношеским максимализмом новый пунийский главнокомандующий повел себя так, будто война с Римом уже закончена и поручена ему, а областью его работы назначена Италия. Он и не прятал своего желания напасть на причастный к римлянам Сагунт и тем самым внести в Рим настоящий раздор, однако стремился он при этом сделать вид, будто атака на Сагунт совершится сама собой, в результате естественного развития событий. Именно поэтому, он прежде всего обратил натиск против олкадов, жительствовавших к югу от Ибера, среди рек Таг и Анас, на территории, что принадлежала карфагенянам.

Ганнибал быстро вторгся в страну олкадов, осадил их столицу и взял ее штурмом. Фурор карфагенян принудил и другие города олкадов принять господство Карфагена; безусловно, что на них был положен налог. Обобрав побежденных и захватив небедную добычу, Ганнибал возвратился на зимовку в Новый Карфаген; там он великодушно разделил награбленное между воинами и дал жалование, чем еще больше увеличил расположение к себе — и служивших в войсках карфагенских граждан, и наемных воинов.

Весной 220 года Ганнибал направился в поход на ваккеев, занимавших среднее течение реки Дурис, и, преодолев упорное противодействие, захватил в их районе важнейшие города — Саламантику (Полибий — Гелмантику; Ливий — Германдику) и Арбокалу.

На обратном пути через Южную Гвадарраму в Новый Карфаген торжествующий командующий столкнулся еще с одним врагом — карпетанами, каких заставили взяться за оружие уцелевшие после разгрома олкады и ваккеи — беглецы из Саламантики.

Враги ждали Ганнибала у переправы через Таг, но Ганнибал увернулся от решительной схватки. Разместив свой лагерь на берегу, он в первый же удобный момент, когда напор карпетан ослаб, вброд преодолел реку. Теперь между ним и его врагом был сильный естественный рубеж и вал, построенный, однако, так, что он открывал карпетанам доступ к реке. Ганнибал надеялся, что они предпримут попытку гнать отходящие карфагенские войска, и тут его слоны и наездники повстречают карпетанскую пехоту в реке.

Враг попался в ловушку, ложно надеясь на собственное числовое преимущество. Совместно с олкадами и ваккеями дружина карпетан достигла численности 100000 человек. Будучи убежденными, что Ганнибал не принял битвы из ужаса перед допустимым проигрышем, карпетаны с пронзительным криком, не соблюдая даже простого порядка, кинулись в реку. Исполняя свой план, Ганнибал ввел в Таг слонов, каких было у него их 40, и конницу. Во время боя карпетанские воины не оказали какое-нибудь серьезное и организованного противодействия. С трудом нащупывая брод, свергаемые лошадьми, они были слабы перед наездниками и погонщиками слонов. Множество карпетанских пехотинцев были убиты в неравном бою, некоторые утонули. Последние ряды карпетан повернули на берег, но прежде чем они сумели занять оборонительную позицию, Ганнибал, выстроив свою пехоту в каре, ввел ее в реку и, достигнув противоположного берега, устремил остатки карпетанских войск в паническое бегство. Пройдясь огнем и мечом по Карпетании, Ганнибал подчинил власть Карфагену.

Победа у Тага заключала только политическое значение. Теперь под властью Ганнибала попала вся площадь Пиренейского полуострова к югу от Ибера, за исключением Сагунта.

Пока непосредственной целью политики Ганнибала на Пиренейском полуострове стал захват Сагунта — древней колонии Закинфа, в основе которой приняли участие и выходцы из рутульской Ардеи, впрочем в III в. уже иберийского города. Не роскошь привлекала Ганнибала, когда он предпринимал свои военные действия против этого города: лишь завладев Сагунтом, он имел возможность переместиться на север. Но если прежде Ганнибал не задевал римских интересов, действуя сурово в рамках обязанностей, установленных Гасдрубалом, то сейчас осуществление его замыслов грозило привести к столкновению с Римом, тем более, что Сагунт уже совмещал к тому времени статус римского союзника и его надежность была в какой-то форме обещана еще Гасдрубалом. Однако Ганнибал мог надеяться на то, что Рим, руки которого были скованы долгой и нелегкой войной с галлами на севере Италии, а еще с иллирийскими пиратами на Балканском полуострове, не станет результативно вмешаться в испанские дела, и, как оказалось далее, этот расчет оправдался.

Благоприятное для Ганнибала общественно-политическое состояние создавали «партийные» единоборства в Сагунте. Ганнибал приведет римскую власть к необходимости огласить Карфагену войну, — собственно к этому Ганнибал и стремился. Следует только поторопиться, чтобы на поддержку Сагунту не пришли римские легионы, чтобы они не навязали Ганнибалу войну в Испании, не воспрепятствовали ему увеличить пунийские владения на Пиренейском полуострове и двинуться на покорение Италии.

Между тем, пока Ганнибал готовил набег на Сагунт, сагунтинцы развернули активную дипломатическую деятельность, чтобы побудить Рим влезть в испанские дела. Сенат решил выслать в Испанию послов, какие должны были исследовать на месте расположение дел и, если посчитают нужным, потребовать от Ганнибала покинуть Сагунт, сторонника римского народа, а после двинуться в Карфаген и там высказать претензии сагунтинцев. Прежде, чем послы пустились в путь, до Рима дошла новость об осаде Сагунта, и в сенате уготовили новое обсуждение сагунтинских дел.

Пока римский сенат обговаривал положение в Испании, Ганнибал инициировал осаду Сагунта (219 г.). Завладеть городом ему посчастливилось исключительно вследствие большого превосходства в живой силе и фактическому невмешательству римлян. Все началось с того, что Ганнибал крайне неудачно выбрал место для разрушения городской стены — как раз у того ее угла, который выходил на более ровную и открытую равнину, чем другие площади.

Здесь очень легко подвести винеи и тараны. Впрочем, он не учел, что конкретно здесь была большая вышка, конкретно тут стена была выше, чем в иных местах; само собой разумеется, что и охрана этого места была возложена на «избранную молодежь» — самому верному и боеспособному отряду сагунитинских воинов. Непрерывной перестрелкой из луков они держали карфагенян на почтительном расстоянии от стен, не давали им подвести орудия и начать осадные действия. Непрестанно делая вылазки, сагунтинцы наносили карфагенянам существенный ущерб; сам Ганнибал, принимавший в битвах активное участие, был тяжело ранен дротиком в бедро и упал, что возбудило настоящую панику среди осаждавших.

Пока Ганнибал лечил рану, карфагеняне не вели активных боевых действий, ограничиваясь исключительно блокадой города; но они усиленно строили осадные сооружения, а сагунтинцы — укрепления. Видимо, в этот период Ганнибал пересмотрел принятый им ранее план, который не только не приводил к желательному результату, но давал инициативу в руки противника. Он решил начать разрушение стены в нескольких пунктах одновременно, что давало возможность использовать и технику, и численное превосходство. Тараны заработали. В стенах стали появляться проломы. И вдруг со страшным грохотом обрушились три башни и часть стены между ними. Завязалось сражение, не беспорядочное, как это бывает в подобных случаях, но, подчеркивает Ливий, по всем правилам военного искусства. Воины — и сагунтинцы и карфагеняне — выстроились в боевой порядок; пунийцы не сумели преодолеть сопротивления горожан и вынуждены были отступить. Сагунтинцы оттеснили их сначала к развалинам стен, а затем заставили бежать к лагерю. Именно в этот момент, когда новое поражение поставило, казалось бы, под угрозу главный замысел Ганнибала — захват Сагунта и, следовательно, войну с Римом, прибыло римское посольство.