Виктория Ученова - Беседы о журналистике

Посвящаю моим ученикам

- Зачем что-то читать о журналистике? Она и так всюду перед глазами. Поутру почтовые ящики каждой квартиры заполняются газетами и журналами, радиопередачи звучат в домах и на улице, по вечерам людей словно магнитом притягивает к "ящикам" с голубым экраном.

- Все это верно. Но, щелкая выключателем, далеко не каждый представляет себе, как работают электростанции. То же и здесь: читать газеты умеет всякий. Но как их делают, знают далеко не все...

"Газеты, как и некоторые другие крупные предприятия, интересны не столько тем, как они делаются, сколько тем, что они вообще существуют и выходят регулярно каждый день. Еще не бывало случая, чтобы газета содержала лишь краткое уведомление читателям, что за истекшие сутки ничего достопримечательного не произошло и поэтому писать не о чем. Читатель ежедневно получает политическую статью, заметки и о сломанных ногах, и о спорте, и о культуре, экономический обзор. Если даже всю редакцию свалит грипп, газета все-таки выйдет, и в ней будут все обычные рубрики, так что читатель ни о чем не догадается..."

Так размышляет чешский журналист и писатель К. Чапек в юмореске "Как это делается?". Как совершается "каждодневное чудо"? "Каждодневным чудом"

К. Чапек с истинным восхищением и любовью назвал газету.

Теперь с рождения к этому чуду привычны: шуршание газеты, как звон погремушек, - первые звуки, достигающие колыбели. Газетный лист прекрасный материал для плоскодонных корабликов и шапок-треуголок.

Таким он проходит сквозь детство.

Но представим себе глухое средневековье, дворец времен короля Артура второй половины VI века н. э.

Силой воображения писателя туда попадает предприимчивый американец второй половины XIX века. И... создает газету под заголовком "Еженедельная Осанна". С опаской и подозрением осматривают придворные первый, изданный в тысяче экземпляров выпуск.

- Что это за странная штука?

- Для чего она?

- Это носовой платок? Попона? Кусок рубахи? Из чего она сделана?

- Какая она тонкая, какая хрупкая и как шуршит.

Прочная ли она и не испортится ли от дождя? Это письмена на ней или только украшения?

Они подозревали, что это письмена, потому что те из них, которые умели читать по-латыни и немного погречески, узнали некоторые буквы, но все-таки не могли сообразить, в чем тут дело. Я старался отвечать им возможно проще:

- Это общедоступная газета; что это значит, я объясню в другой раз. Это не материя, это бумага, когданибудь я объясню вам, что такое бумага. Строчки на ней действительно служат для чтения; они не рукой написаны, а напечатаны; со временем я объясню вам, что значит печатать..."

Этот отрывок из фантастической повести М. Твена "Янки из Коннектикута при дворе короля Артура" помогает понять, какие чудеса смог воплотить лист, испещренный типографскими значками. Чудеса человеческой мысли, изобретательности, технической сноровки. Производство сравнительно дешевой бумаги началось в Европе лишь в XIII веке, печатный станок - создание XV века.

Что ж удивительного, что придворные короля Артура так растерялись?

Они восклицали при виде "Еженедельной Осанны":

"Тысяча! Какой огромный труд! Работа на год для многих людей!"

"Нет, работа на день для мужчины и мальчика", - отвечал предприимчивый янки, за что и был обвинен в колдовстве в полном соответствии с представлениями и нравами эпохи.

"Чудо" рождения газеты, кроме массовости, оперативности, всеобщей доступности публикуемых известий, связано еще с одним свойством, придворными короля Артура не замеченным: периодичность, выпуск информации через строго определенные интервалы времени.

Именно эта особенность больше всего трогала К. Чапека:

"Если даже всю редакцию свалит грипп, газета все-таки выйдет..."

За этой строкой много характерного для журналистской профессии: неуклонный производственный ритм работы редакций, срочность заданий, бессонные ночи и обязательные дежурства, спешная диктовка сообщений "в номер" и гонка к последнему рейсу самолета, доставляющего свежую газету в другой город. "Железная" ограниченность времени и места, поиск мысли, взлет фантазии, "муки слова" - ведь без них не бывает творчества! объединяются на газетных страницах. Далеко не всегда это происходит гладко. Как ни странно, испокон веков и поныне стойко держится мнение о "не пыльном" деле журналистики. В. Маяковский изобразил такого "мыслителя":

Нам бы работёшку эту!

Дело тихое, и нету чище.

Не то что по кузницам отмахивать ручища.

Сиди себе в редакции в беленькой сорочке

и гони строчки.

Нагнал,

расставил запятые да точки,

подписался,

под подпись закорючку,

и готово:

строчки растут как цветочки.

Ручки в брючки,

в стол ручку,

получил построчные

и, ленивой ивой

склоняясь над кружкой,

дуй пиво.

Великий поэт буквально мобилизовал себя в журналистику. С мая 1926 года до конца своих дней он штатный сотрудник "Комсомольской правды": обсуждает планы номеров, читает редакционную почту, выступает на вечерах читателей. Бывали недели, когда без стихов В. Маяковского не выходило ни одного номера газеты, иногда появлялось по два, по три его произведения одновременно.

Потому-то, испытав во всех отношениях "лихорадку хазетных буден", и мог поэт с полным правом сказать:

Если встретите человека белее мела,

худющего,

худей, чем газетный лист,

умозаключайте смело:

или редактор

или журналист.

Гипербола? Преувеличение? Несомненно. И все же это гораздо точнее, чем мнение, которое репортер "Известий" В. Захарько услышал в пригородной электричке:

- Можно посмотреть? - спросил сосед по вагону, увидев у меня пачку газет.

Я отдал ему всю пачку, а сам отвернулся к окну.

Глядя на залитый солнцем залив, на проносящийся мимо тихий лес, я начинал испытывать чувство, которое хоть однажды, но пережили, наверное, все журналисты.

Чувство это похоже на зависть к людям, у которых работа "от" и "до", кто в конце недели может спокойненько на двое суток отправиться за город, кому не приходится расставаться с дефицитным билетом на новый спектакль, отказываться от назначенных встреч с друзьями, прерывать чтение на самой интересной странице, потому что им не надо в этот вечер куда-то мчаться, кого-то срочно разыскивать, а потом сидеть всю ночь за столом и утром обязательно везти в редакцию материал, без которого газета не может выйти. Только не дай бог, чтобы чувство это поселялось в тебе часто и надолго.

Но сейчас я завидовал разговорчивому соседу, успевшему сообщить, что он инженер-металлург, что вчера, в субботу, работал, зато впереди у него два выходных.

- Вот кому можно позавидовать - журналистам! - вдруг произнес инженер-металлург. - Верно ведь, не скучная профессия? - обратился он ко мне и, не дождавшись моего ответа, начал говорить о нашей профессии с той компетентностью, которую многим дан фильм "Журналист": - Сегодня корреспондент на заводе, завтра - в институте, послезавтра - за кулисами театра, потом он встречается с художником, дипломатом, маршалом. Командировки в любой район страны, в горячие точки планеты: Африку, Вьетнам, Женеву, Нью-Йорк!

Но опустим заграницу. Вот, пожалуйста, "Ленинградская правда" напечатала сегодня репортаж с вертолета, летевшего над городом. Это же впечатление на всю жизнь.

Как тут не позавидовать!"

Да, журналистика - завидная профессия. Но вряд ли правильно видеть в ней только легкие, приятные стороны: интересные встречи и яркие впечатления. Нельзя забывать о сложных, трудных проблемах, стоящих перед работниками печати, об их ежедневной и ежечасной ответственности перед обществом.

- Журналисты говорят: "Газета - это история мира за одни сутки". Не слишком ли самонадеянно?

- Нет. Думаю, афоризм точен. Он просто не всеобъемлющ, как и любой афоризм. На газетных полосах история текущего дня, написанная современниками тотчас по следам событий.

- Но событий безграничное множество. За какими из них пуститься вдогонку?

Совершенно очевидно, что журналист не может полностью "продублировать жизнь", перенести на газетный лист абсолютно все, что захочет. Он обязательно ищет главное. А вот что в его глазах окажется Главным?

В 1932 году в Германии, в накаленной атмосфере противостояния сил прогресса наглеющему фашизму, отважная коммунистка Клара Цеткин получила право открыть заседание рейхстага. Она получила эту возможность на основе конституционной нормы: открытие заседаний - привилегия старейшего депутата. Буржуазные политики не дерзнули на этот раз официально нарушить норму даже под натиском антикоммунистической истерии. Журналисты десятков газет всего мира, аккредитованные в Берлине, репортеры немецких периодических изданий ждали этого события как сенсации. Событие произошло. Однако какие его грани стали известны читателям буржуазных газет?