Анатолий Вержбицкий - Творчество Рембрандта

Анатолий Вержбицкий

Творчество Рембрандта

Этот текст является основой серии озвученных монтажей (первый вариант был создан в 1969-ом году), изначально созданных для незрячих людей, слушателей "Говорящей книги", объединенных общей темой - Рембрандт. Серия эта является результатом многолетнего исследования репродукций с всемирно известных картин и рисунков художника и относящихся к этим картинам нескольких тысяч фрагментов из опубликованных тогда в Советском Союзе трудов советских и зарубежных искусствоведов и писателей. В серию включено более ста пятидесяти описаний драгоценнейших картин и рисунков Рембрандта, бережно хранящихся в музеях России, зарубежной Европы, Америки. Сверх того, рассказывается о более чем двадцати картинах других великих художников, в том числе Леонардо да Винчи, Рафаэля, Рубенса.

Текст посвящен рассказу о жизни и творчестве художника, чьи картины и рисунки известны каждому культурному человеку любой страны мира. Особенностью текста является подробное описание картин (важное для незрячих, но не всегда сопровождающее работы для читателей, обладающих колоссальным зрительным опытом). Сюжетную канву рулонов о Рембрандте представляет небольшой очерк Эмиля Верхарна, опубликованный в книге "Искусство книг для чтения" под редакцией Михаила Владимировича Алпатова.

Анатолий Вержбицкий

Заслуженный работник культуры России

ТВОРЧЕСТВО РЕМБРАНДТА

Слово французскому поэту Гийому Аполлинеру.

Мы хотим исследовать край необъятный и полный загадок,

Где цветущая тайна откроется тем, кто захочет ею владеть.

Там сверкание новых огней и невиданных красок,

И мираж ускользающий

Ждет, чтобы плоть ему дали, и дали названье;

Мы стремимся постичь этот мир доброты,

Погруженный в молчанье.

Это время, которое можно стереть или снова вернуть.

Снисхождение к нам! Мы ведем постоянно сраженье

На границах грядущего и беспредельного.

Среди корифеев мирового искусства есть особенно любимые, священные имена. Мы называем их вечными спутниками. В России это, прежде всего, Пушкин, в Германии - Бетховен, в Австрии - Моцарт, в Англии - Шекспир, во Франции - Вольтер, в Италии - Микеланджело, в Испании - Сервантес, в Польше - Шопен, в Голландии - Рембрандт ван Рейн. Великие национальные художники, они сродни друг другу мятежностью своего гения, поражающей мощью интеллекта и тою великостью сердца, которую Ромен Роллан справедливо считал необходимой приметой настоящего человека, художника, героя.

Один художник рассказывал, что когда он в первый раз вошел в римскую церковь Сан-Пьетро ин Винколи, где над неоконченной папской гробницей высится двухсполовинойметровая скульптура Микеланджело "Моисей", он был так потрясен этим титаническим образом, этим мрамором клокочущего гнева и сумрачного, почти нечеловеческого отчаяния, что ему захотелось съежиться и не подойти, а подползти в трепете к гигантскому изваянию. В грозном пророке, который, увидев отступничество своего народа от закона, готов разбить скрижали "Завета", скульптор показал человека вулканической силы страстей. Сдержанный гнев Моисея передает и движение могучей фигуры, и резко смятые складки одежды, и выражение красивого властного лица, в котором есть что-то жестокое, и бурно извивающиеся пряди огромной бороды. Сидящий Моисей пристально смотрит вдаль, готовый устремиться туда, где твориться неправое дело, где народ отлил золотого тельца и поклоняется этому денежному идолу.

Такое же чувство восторга и смущения испытываешь перед Рембрандтом. Как дерзнуть подступить к нему туда, где в полумраке, среди тревожных зарниц, он глядит в мир с самой высокой ступени человеческой гениальности?

Как Микеланджело, творец миров, выразивший весь пафос человеческого страдания и гордого человеческого бытия, недосягаемо возвышается над всем искусством Италии, так Рембрандт, открывший и запечатлевший в живописи глубочайшие тайны и грезы человеческой души, возвышается одиноко над всем искусством Нидерландов.

По высоте и напряженности трагического момента в его творениях Рембрандта сравнивают с Эсхилом и Шекспиром. А за последние десятилетия в западной литературе все чаще можно встретить утверждение, что во всем художественном творчестве человечества только русский роман девятнадцатого века дает психологический анализ подлинно рембрандтовской глубины. И даже что только проникновение Льва Толстого и еще в большей степени Достоевского во все тайники человеческой души позволяет понять до конца великое откровение искусства Рембрандта. Высокой человечности русской литературы, конечно, особенно близок всечеловеческий гений Рембрандта, ибо, как и величайшие гении нашей словесности, он вскрывает правду человеческого сердца во всей ее многогранности и глубине.

"В ряду великих мастеров мирового искусства, - пишет советский искусствовед Евсей Иосифович Ротенберг, - имя Рембрандта всегда было окружено особым ореолом. За этим именем возникает образ художника трагической, но прекрасной судьбы, образ человека, никогда не изменявшего тому, во что он верил, не способного поступиться даже самым малым в искусстве, если это шло против высшей человеческой правды. Творческие создания Рембрандта воплощают лучшее из того, что создало искусство его родины, но значение их шире - они открыли новые пути для художников эпохи, в которую жил Рембрандт, они стали затем образцами для всех последующих эпох, они справедливо причислены к высшим достижениям человеческого гения".

У русских художников и в нашей искусствоведческой литературе нет и не было, по существу, разногласий в оценке Рембрандта. Идеолог передвижничества, художественный и музыкальный критик Владимир Васильевич Стасов называл Рембрандта "великим родоначальником нового европейского искусства", а идеолог враждебного передвижникам течения "Мир искусства", живописец Александр Николаевич Бенуа считал творчество Рембрандта "чудом в истории человечества". Выдающийся русский художник, идейный вождь передвижников Иван Николаевич Крамской называл Рембрандта "великим из великих", а один из величайших сынов России Илья Ефимович Репин писал: "Рембрандт более всего любил гармонию общего, и до сих пор ни один художник в мире не сравнялся с ним в этой музыке тональностей, в этом изяществе и законченности целого".

А целое для Рембрандта - это человек и Вселенная.

Но этот художник, открывший человечеству такие глубины познания, такие красоты самой горячей и щедрой любви, художник, в творчестве которого добро сияет с такою всепокоряющей силой, умер в нужде, непонятый, даже отвергнутый современниками, отупевшими от чванства и самодовольства голландскими бюргерами, поправшими лучшее, что за свою многовековую историю дал их народ.

Рембрандт - имя, ставшее легендой.

"Все писавшие в последнее время о Рембрандте, - так начинает свой очерк о художнике великий бельгийский поэт Эмиль Верхарн, - мерили его аршином своей точной, рассудочной, ученой критики. Они старались разобрать его жизнь год за годом, радость за радостью, несчастье за несчастьем. И вот теперь мы знаем все подробности его биографии, интересуемся его манией коллекционировать, его семейными добродетелями, его родительскими заботами, его неизменными увлечениями, его богатством, его разорением, его кончиной. До нас дошла опись его имущества и документы по опеке над сыном, и благодаря этому критики могли проникнуть в жизнь великого человека, словно его бухгалтеры. Их кропотливые изыскания бросились на громкую известность Рембрандта, как рой муравьев. Его обнажили - не без почтения, правда, но с беспощадным любопытством. Ныне он похож на того нагого бичуемого Христа у колонны, которого он, как говорят, рисовал, думая о своих кредиторах. Он мог, рисуя его, думать о своих будущих критиках".

Современная наука, терпеливая, мелочная, все крошащая, работающая только самыми точными инструментами, гордится тем, что составила подробную опись громкой славы Рембрандта. Она оставила на этой славе следы своих маленьких зубов, она обгрызла ее острые углы, но не смогла прорыть себе хода в глубь ее громадной, великолепной, таинственной массы. Что до нас, то мы попытаемся критиковать Рембрандта не извне, а изнутри, из глубин его духа.

Гений Рембрандта ван Рейна, этого торжественного и печального художника, властвует над думами и мечтами нашего времени, быть может, сильнее, чем сам Леонардо да Винчи. Можно допустить, что современники Рембрандта: Терборх, Метсю, Питер де Гох, или даже Броувер, Стэн и Ван Остаде являются выражением своей спокойной, чистенькой и мещанской страны. Они жили во времена ее благополучия и роскоши, когда богатство и слава вознаграждали Голландию за ее вековую борьбу с природой и людьми. У этих маленьких мастеров были все достоинства и недостатки их сограждан. Они не мучались в размышлениях, не возвышались до великих идей истории, отчаяние и скорбь не пронизывали их души, и в глубинах их сердец не обитали страдания человечества. Они почти не знали стонов, слез и ужаса, поток которых катится через все века, затопляя сердца.