Михаэль Дорфман - БОБЭ МАЙСЕС - БАБУШКИНЫ СКАЗКИ В СТИЛЕ ХИП-ХОП

Михаэль Дорфман

БОБЭ МАЙСЕС — БАБУШКИНЫ СКАЗКИ В СТИЛЕ ХИП–ХОП

В этом году на праздник Песах я допустил большую оплошность. Дожидаясь начала ритуальной трапезы–седера, я услыхал, как на другом конце большой комнаты моя тетя внушает своим внучкам: «Смысл праздника, как и смысл нашей жизни, – порядок. Недаром его символизирует седер (порядок ивр.)…». «Да нет, Песах – это праздник свободы, – ляпнул я с места, – праздник освобождения». Внучки взглянули на меня с интересом и повторили «Свободы? Освобождения?» Я добавил цитату из пасхального предания Агады: «Из рабства к свободе… были мы рабами в Египте, а теперь свободные, сыны свободы». Тетя отчаянно сверкнула очками: «Неправильно! Песах – это седер! Порядок!» Сообразив, что нарушаю педагогические усилия не одного года, я закусил, губу, и оставил разгневанную тетю, бороться с мировой энтропией и убеждать внучек, что главное – порядок, а не так называемая свобода, которая тоже вынужденная необходимость.

Интересно, изменила бы она свое мнение, если бы послушала диск «Так называемый седер» – So–called Seder. «Так называемый» здесь не фраза, а имя, верней псевдоним рэпера, еврейско–канадского артиста жанра хип–хоп DJ So–called – Сокал. DJ – это диск–жокей. В среде исполнителей этого своеобразного и необычайно популярного сегодня направления принято брать псевдонимы –Комитет Смерти, Предательская тройка, Мастер Дон, Нация Зулу, Занятая Пчела, Бешеные Ноги, Наличняк, Брат Вопрос, 50 центов, Поджигатель, Здравый смысл. Некоторые имена хип–хоперов и вовсе непонятны посторонним – Eminem, Мос Деф, Закир Джей–5, Расширенные Люди или SSUR. Так, что «Так называемый» – Сокал вполне уместно. —

Сейчас мы достигли периода, который я называю битвой за еврейскую самоидентефикацию, – голос с явным бруклинским акцентом, который по–русски лучше всего передать одесским произношением. Вмешивается виртуозный кларнет, а затем и ударники, ритмические темпы и характерные выкрики – Так мне бабушка говорила, так рассказывала свои майсы…

Так начинается и проект двух замечательных артистов – Дэвида Кракауэра и Сокала. О Кракауэре мы писали год назад в статье «Клезмер – выражение идиша в музыке». Теперь Кракауэр представляет еще более неожиданную для любителей «чистой» комбинацию – клезмер и хип–хоп. И все еврейское!

Кракауэр был хорошо известным джазовым кларнетистом, респектабельным педагогом. К нему случайно обратились участники клезмерского ансамбля и попросили порекомендовать им студента по классу кларнета. Кракауэр попробовал сам и увлекся на всю жизнь. Позже он вошел в легендарный ансамль «Клезматик» – один из пионеров современной клезмерской музыки. После семи плодотворных лет Кракауэр создал в середине 90–х собственный ансамбль «Безумье клезмеров», с которым продолжает играть, писать музыку и экспериментировать до сего дня. Кракауэр встретил Сокала в Монреале на фестивале «Клезм–Канада». Они провели целый день вместе, и на прощанье Сокал дал Кракауэру послушать самодельную запись «Так называемого седера». —

Я отнесся скептически. Седер и хип–хоп – звучало несколько странно, – рассказывал Кракауэр в одном из интервью, – Потом я все же послушал, и музыка захватила меня. Это было самое замечательное, что я слышал в жизни. Я понял, что хочу сотрудничать с этим артистом, что нашел соратника и единомышленника, душевного друга.

Здесь не просто смешение стилей. Надо именно вжиться в музыку, прочувствовать ее страсть и тогда получается истинный синтез.

Сокал, унаследовавший от родителей имя Джонатан Долгин, известен острым языком. Когда старичок–журналист из известной идишской газеты спросила его что–то о «возрождении идиша», артист вспылил: «Хватит говорить о е… возрождении, потому, что идиш – живой!». И все же интересно, как хип–хопер пришел к идишу? Сокал стал подбирать еврейские мелодии в качестве фона и заставок для речитативной декламации, в чем, по сути, и состоит техника хип–хоп. По–английски такой речитатив называется rap. В хип–хоп каждый приносит странные, малоизвестные мелодии. —

Я стал работать со старыми еврейскими звукозаписями и открыл целый чудесный мир, замечательных старых артистов, как Мики Кац, Аарон Лебедев, Мойше Ойшер. Я никогда и нигде этого не слышал, ни по радио, ни на концертах. Я и я понял, что это – мое. Это как раз оказался материал для такого еврейского парня, как я, делающего рэп–музыку. Оказалось также, что их звуки отлично ложатся в контур хип–хопа. Еще одно замечательное качество, – усмехается Сокал, – В глобализованном мире интеллектуальной собственности никто не предъявит ко мне претензий за нарушение авторских прав.

Кракауэр сделал программу, как бы воображаемую встречу–дуэт двух великих кларнетистов прошлого: клезмера Нафтуле Брадвейна и джазмена Сидни Буше. Здесь в Нью–Йорке нельзя избежать вопроса о связи еврейско–американской и афро–американской музыки. Особенно, если речь идет о хип–хопе, которые многие считают лишь музыкой черных кварталов. —

Я еврейский канадец, – отвечает Сокал с улыбкой… Разумеется, есть миллион вещей, связывающих еврейскую и негритянскую музыку: опыт гетто, притеснений и гонений. Общее в стремлении скрыться от жестокой реальности, забыться в музыке. Есть общее в выражении страданий и в выражении радости… Негритянские спиричуалс, как и хасидская музыка, черпает свое вдохновение в Ветхом Завете, в ТаНаХе… Да, здесь много связей… Но! Для меня хип–хоп – это, прежде всего, современное средство. Сейчас все используют имя «хип–хоп» для того, чтобы быть современными. Хип–хоп, музыка «рэп» давно уже оторвались от афро–американского контекста и означают лишь использование стиля, определенной технологии для художественного самовыражения. Бывает хип–хоп итальянский, индийский, латиноамериканский… Все используют стиль. Я не думаю, что там остался афро–американский контекст. Разумеется, от них пришел хип–хоп. Разумеется, афро–американцы были первыми. Они дали хип–хоп миру, но теперь – это всеобщее достояние. Примерно как рок–музыка. Целые библиотеки написаны о взаимоотношениях черной и еврейской музыки в Америке… Но! Я просто хочу делать свою музыку в стиле хип–хоп. Меня не волнует, еврей, негр или цыган, черный, белый, желтый или голубой, – продолжает Сокал. Мы смешиваем стили, смешиваем традиции абсолютно так же, как это происходит в реальной жизни.

Сообщество хип–хоперов хорошо приняло еврейского музыканта. Его рэп на фоне мотивов и отрывков клезмеров и еврейских театральных артистов, таких как Аарон Лебедев, сразу нашла отклик и понимание.

Итак, клезмер и хип–хопер. Еврейские эмигранты создали в Америке самобытную музыкальную культуру, выражавшую их ностальгию по старой родине. Считается, что клезмеры – это провинциальные музыканты из Восточной Европы, из черты оседлости, куда загнала евреев царская власть. Сегодня это далеко не так. Клезмерская музыка – это респектабельный музыкальный жанр, хорошо укорененный в мейнстрим американской и интернациональной музыкальной культуры. В 20–30–е годы здесь творили прекрасные артисты, играли на свадьбах, бар–мицвах, создавалась музыка для чрезвычайно популярного еврейского музыкального театра, на равных конкурировавшего с Бродвеем, было записано огромное количество замечательной клезмерской музыки. Фактически Америка спасла клезмерскую музыку от забвения и уничтожения. Ведь в Холокосте сгорела почти вся самобытная еврейская народная культура. То, что оставалось, было уничтожено Советской властью. Наследию замечательных клезмеров середины XIX века: Педоцера – Арн–Мойше Колоденко и Стемпеню – Йоселе Друкер, увековеченных Шолом–Алейхемом, грозило полное забвение. —

Третьим, и, наверное, самым опасным фактором стала ассимиляция в Америке… да и везде, – говорит Кракауэр. – Для нас, начинавших в 70–е, таких как Энди Статмэн, Капелия, других ансамблей, искавших корни, проблема состояла в том, чтоб что–то найти, возродить.

Они нашли свои корни совсем недалеко от дома. В Нью–Йорке в 20–30 годы работали и записывались великие клезмеры, такие как Нафтуле Брандвейн и Дейв Терас, сохранившие и обновившие традицию. Кстати, после публикации моей статьи, где упоминались эти артисты, я получил письмо из Израиля, где меня просили помочь найти Дейва Тераса, «который на самом деле Давид Тарасюк, родной брат моей бабушки из местечка Терновка в Днепропетровской области». В 1979 году я слышал музыку в исполнении почти столетнего тогда Тераса, но найти его – увы! Он ушел в 1989 году.

Программа, а также совместный диск Кракауэра и Сокала, называется «Бобэ майсес: байки, которые бабушка нам рассказывала». Что это, бабушкины сказки? —

Как бы старые рассказы, байки, которые нам рассказывают с детства, которые все считают общепринятым мнением, – говорит Сокал. – Такие байки, которые передают, которые живут в семье. Но это очень–очень неопределенно. Я когда–то услышал пьесу в исполнении Кракауэра с названием «Бобэ майсэ», и она послужила толчком к созданию диска. Пьесу эту я записал в серии «Архив американской еврейской музыки Милкина», посвященной 350–летию еврейской общины в Северной Америке, – продолжает Каракаэур. – Мелодия пришла от моего учителя Лиона Ришонова, а тот получил ее от своего учителя, замечательного кларнетиста Семена Белосина, игравшего в оркестре Нью–йоркской филармонии с 1920 по 1965 год. Белосин был большим энтузиастом, одним из зачинателей возрождения клезмерской традиции в Америке.