Марк Аврутин - Век надежд и разочарований, или Фантасмагория лжи

Как бы то ни было, но приходится признать, что за десять с небольшим лет поставленная цель была достигнута, т. е. могущественная власть была создана. Несмотря на то, что в результате превентивного удара, нанесённого гитлеровскими войсками, этому могуществу был причинён страшный урон, в кратчайшие сроки удалось «зализать» раны, проведя тотальную мобилизацию, запустив в работу эвакуированные заводы «прямо с фундамента», заставив людей (в массе своей подростков 13–14 лет) работать зачастую без крыши и стен, т. е. благодаря всё той же беспредельной жестокости.

Поэтому высказывание президента новой России о том, что народ одержал победу в той войне с именем Сталина на устах — это желание «потрафить» ветеранам, а, может быть, хуже — недомыслие, заблуждение. Имя Сталина не сходило с уст политработников и в первые месяцы войны, когда в плену оказались миллионы. А вот, когда был издан приказ Сталина «Сдавшегося в плен считать изменником Родины», когда были созданы СМЕРШ и заградотряды, ситуация в корне изменилась. Поэтому дело не в магической силе имени Сталина, а опять же в могуществе и беспредельной жестокости созданной им власти, не ведавшей жалости к людям. В первую очередь благодаря этому качеству, т. е. полному отсутствию жалости, возвеличил Сталин своего первого полководца — Жукова.

Кончилась война и жестокость, которая во время войны, как бы, распределилась между своими и врагами, целиком обрушилась на своих (хотя деление на своих и чужих весьма относительно). Ещё в конце войны была проведена депортация народов Крыма и Северного Кавказа (мусульман). За годы войны усилился антисемитизм под влиянием антиеврейской политики Гитлера. Сталин решил воспользоваться подготовленной «почвой» и начал серию процессов той же направленности: дело безродных космополитов; дело врачей. Планировалась ещё тотальная высылка евреев из центральных районов страны в глубь Сибири. Всё должно было завершиться ещё одной чисткой и опять сменой состава партии.

Внезапная смерть Сталина (естественная, как было тогда официально объявлено, или вынужденная, т. е. убийство, как считают те, которым во всём мерещится заговор евреев) помешала осуществлению этих планов. Хрущёв же, человек более эмоциональный, чем интеллектуальный, которого просто не могла не напугать чудовищность этих планов, решил раз и навсегда устранить даже мысль о возможности доведения этого плана до конца, т. е. до смены состава партии.

Он надеялся ограничиться закрытым, т. е. в рамках партии, проведением десталинизации. Однако информация об этом вышла не только за рамки партийных организаций, но и за границы Советского Союза. Впрочем, антикоммунистические выступления в ГДР и Польше произошли тут же после смерти Сталина, о чём мы в Советском Союзе смогли узнать лишь гораздо позже. Таким образом, Хрущёв «выбил» из системы один из её важнейших рычагов — страшную своей беспощадностью и могуществом жестокость, перед которой человек оказался практически бессилен, был раздавлен.

Вслед за этим началось возрождение инакомыслия: шестидесятники, диссиденты, правозащитники, неодиссиденты, наконец, инсургенты (хотя и единицы). Но партийный аппарат длительное время оставался «здоровым», не поражённым этой «бациллой», даже внедрил новый, внешне менее жестокий метод борьбы в виде принудительного психиатрического лечения.

Шли годы, менялись и уходили в небытие Генсеки. Пришёл новый относительно молодой Генсек, к тому же с университетским образованием (впервые после Ленина, но тот заканчивал экстерном и не Московский, а Казанский), и началась перестройка, а с ней проникло инакомыслие в лице Ельцина и в высший эшелон власти. Аппарат мгновенно осознал опасность, грозившую и ему, и всей социалистической системе, начал травлю Ельцина. Но сменились за 30 лет не только Генсеки, выросло новое поколение, не испытавшее на себе той беспощадной сталинской жестокости, и оно проявило мужество и бесстрашие. Ельцину была оказана беспрецедентная всенародная поддержка, сломившая, преодолевшая все «козни» аппарата. Ничто не могло уже устрашить народ. Каждое действие властей лишь «подливало масло в огонь».

Рухнул Советский Союз, в постсоветской России началось возрождение того процесса, который был не формально, но фактически, прерван войной 1914 года. Таким образом, проведя приватизацию в конце 1992 года, в 1993 году вернулись к 1913 году, потеряв 80 лет и более ста миллионов человек.

Век, в котором выпало жить моему поколению и поколению наших родителей, кто-то считает героическим, полным великих свершений, событий, оставивших неизгладимый след в истории человечества. Другим он представляется веком разочарований. И кто же прав? Или у каждого своя правда? Но последнее означает признание права на существование двух правд об одних и тех же событиях. Такая точка зрения для меня не приемлема. Из двух правд — одна должна предстать ложью. Рассмотрим ещё раз события 20 века под этим углом зрения.

Первое десятилетие 20 века: преодолены последствия поражения в русско-японской войне; всплеск революционного насилия и террора почти сведён на нет; столыпинская реформа начала давать положительные результаты; в России интеллектуальный взрыв, принятый многими за начало эпохи русского возрождения. К сожалению «эпоха» оказалась очень короткой. Первая мировая война; революция; падение монархии; октябрьский переворот, переросший в гражданскую войну. Война свела на нет всё, что было достигнуто Россией за 200 послепетровских лет, обезглавив общество, отбросила его в эпоху дикого варварства, поставила на грань вымирания.

Однако погибнуть обществу не дали. Вселили в него надежду под названием НЭП. Но вскоре это время надежд было прервано — началась коллективизация, за ней индустриализация. Возрождение подневольного труда, возобновление массовой селекции общества, точнее просто населения, ибо общество уже было разрушено.

Как не странно, именно начавшаяся война, названная Великой Отечественной, вселила вновь надежду на коренные изменения в жизни народа после победы. Народ, защитивший советскую власть, спасая Отечество, рассчитывал на то, что в ответ советская власть проявит великодушие к своему народу. Всех, активно веривших в это, ждало не просто разочарование, но разочарование в ГУЛАГе. Не дали народу отогреться душой, вдоволь оплакать миллионы погибших. Только закончилась «горячая» война, началась «холодная» с собственным народом и со вчерашними союзниками, которая была прервана смертью Сталина.

Хрущёвская «оттепель» опять вселила надежды, особенно надежду на покаяние. Никакого покаяния, конечно, не было. Как всегда нашли, кого принести в жертву: на сей раз ими же самими созданное земное божество. Даже названию придали религиозный смысл — «культ личности Сталина».

Вскоре и сам Хрущёв «прозрел» и пожалел о том, что пошёл на уступки неблагодарному народу, и начал «завинчивать гайки». Те, которые его сместили, потихоньку взялись отмывать от грязи брошенный под ноги народу культ Сталина. Затянувшаяся «слякоть», когда не было ни холодно, ни жарко, «учёными» прозванная периодом «застоя», сменилась горбачёвской перестройкой.

Наступила опять пора надежд, да ещё каких! И чем же закончилось на этот раз? — Как всегда, разочарованием. Когда наступило это разочарование? — То ли тут же после августовских событий 1991 года, то ли позднее, когда обесценились у людей все сбережения советского времени. Разочарование от ваучерной приватизации наступило гораздо позже, спустя несколько лет после её проведения. И конечно же, причиной для разочарований стало принятое Думой и подписанное Ельциным в феврале 1994 года постановление об амнистии руководителе переворота 1991 и путчистов 1993 годов. Амнистия без суда — значит, и без общественного осуждения и осуждения коммунистического режима означала предоставление коммунистам всех политических прав без каких-либо ограничений, т. е. фактически отказ от декоммунизации. А затем были «чёрный вторник» 1994 года, начало первой чеченской войны; угроза коммунистического реванша и ещё много всего другого.

Надежды, ожидания чего-то хорошего, разочарования оттого, что всё осталось по-прежнему или даже часто становилось хуже — всё это обычные атрибуты простой человеческой жизни. И 20-й век, будучи рассматриваемым отстранённо, через призму столетий, может быть, покажется в далёком будущем какому-нибудь историку-исследователю эпохи индустриализма насыщенным такими важными для истории событиями, как войны, революции, крушения монархий, заговоры, перевороты и прочее.

Для человека же, большая часть жизни которого прошла в 20 веке, отдалившегося от него (т. е. от века 20-го) всего лишь на несколько лет, главная его особенность видится в другом. Если из только что признанной обычной схемы — желания, надежды, ожидания, разочарования — устранить разочарования и заодно ликвидировать их носителей, а все желания и надежды посчитать уже сбывшимися, то, как раз и возникнет та ситуация, наличие которой и стало той главной особенностью 20-го века. Мы её назвали фантасмагорией лжи.