Ж. Оганян - Афоризмы великих мужчин

Метафизика — это когда слушающий ничего не понимает и когда говорящий понимает не больше.

Догмат бессмертия души есть самая утешительная и в то же время наиболее устрашающая идея.

Я не согласен с тем, что вы говорите, но я до последнего буду защищать ваше право это говорить.

Случай — это ничто. Случая не существует. Мы назвали так действие, причину которого мы не понимаем. Нет действия без причины, нет существования без оснований существовать.

Он был великим патриотом, гуманным человеком, истинным другом, — если, конечно, это правда, что он умер.

Подумай, как трудно изменить себя самого, и ты поймешь, сколь ничтожны твои возможности изменить других.

Самолюбие — это наполненный ветром воздушный шар, из которого вырывается буря, лишь уколешь его.

Люди, которые заняты возвращением здоровья другим людям, выказывая удивительное единение мастерства и человечности, стоят превыше всех великих на этой земле.

Я могу быть не согласным с вашим мнением, но я готов отдать жизнь за ваше право высказывать его.

Во все времена и во всех странах и во всех жанрах дурное кишмя кишит, а хорошее — редко. В любой профессии все самое недостойное предстает особенно нагло.

Страсти! Это ветры, надувающие паруса корабля, они его иногда топят, но без них он не может плавать.

Я не согласен с тем, что вы говорите, но буду до последней капли крови защищать ваше право высказать вашу собственную точку зрения.

Когда слушающий не понимает говорящего, а говорящий не знает, что он имеет в виду, — это философия.

Развод, вероятно, почти столь же стар, как и брак. Хотя я полагаю, что брак на неделю-другую древнее.

Что такое оптимизм? «Увы, сказал Кандид, это страсть утверждать, что все хорошо, когда в действительности все плохо».

Прекрасная мысль теряет всю свою цену, если дурно выражена, а если повторяется, то наводит нас на скуку.

Многочисленность законов в государстве есть то же, что большое число лекарей: признак болезни и бессилия.

Чтобы добиться успеха в этом мире, одной глупости недостаточно — к ней еще нужны хорошие манеры.

Как-то у Вольтера спросили: где бы он хотел быть после смерти — в раю или в аду? Он ответил: «В раю климат лучше, но в аду компания настолько приятнее!».

Кто не любит свободы и истины, может быть могущественным человеком, но никогда не будет великим человеком.

Чем более читаете, не размышляя, тем более уверяетесь, что много знаете, а чем более размышляете, читая, тем яснее видите, что знаете еще очень мало.

Государственное образование, именовавшееся Священной Римской империей, не было ни священной, ни римской, ни империей.

Суеверные в обществе — то же, что трусливые в войске: они сами чувствуют и возбуждают в других панический ужас.

Не бедность невыносима, а презрение. Я могу обходиться без всего, но я не хочу, чтобы об этом знали.

Самое необходимое искусство при дворе состоит не в том, чтобы хорошо говорить, а в том, чтобы уметь молчать.

Гордость людей низких состоит в том, чтобы постоянно говорить о самом себе, людей же высших — чтобы вовсе о себе не говорить.

Старость создана для того, чтобы получать огорчения, но она должна быть довольно благоразумна для того, чтобы переносить их безропотно.

Идеальное правительство невозможно, потому что люди наделены страстями; а не будь они наделены страстями, не было бы нужды в правительстве.

Чудеса прекрасны, а утешить брата, помочь другу подняться из глубины страданий, простить врагу его заблуждения — это величайшие на свете чудеса.

История, по-видимому, только тогда и нравится, когда представляет собою трагедию, которая надоедает, если не оживляют ее страсти, злодейства и великие невзгоды.

Немецкий поэт и публицист

Родился 13 декабря 1797 г. в Дюссельдорфе в семье еврейского купца. Его личность сформировалась под влиянием матери, поклонницы французского просветительства и энциклопедистов. Духовному воспитанию юноши и развитию интереса к поэзии способствовал его дядя, страстный библиофил, предоставивший в его распоряжение свою библиотеку.

Окончив лицей, Гейне служил в банкирской конторе, был приказчиком на бакалейном складе, комиссионером. Но в отличие от поэзии служба его тяготила его.

В 1819 г. Гейне поступил на юридический факультет Боннского университета, но увлечения философией и литературой не оставил. Очень любил творчество Шиллера и Байрона. Проучившись недолго в университете, перебрался в Берлин, где слушал лекции Гегеля. В 1821 г. вышел его первый поэтический сборник «Книга песен», а еще через два года — трагедии «Алманзор», «Ратклиф» и сборник стихов «Лирическое интермеццо». В 1825 г. он получил степень доктора права в Геттингенском университете и… полностью отдался литературной работе.

В 1826–1831 гг. Гейне издал прозаические «Путевые картины», в которых повествовалось о путешествиях по Германии. Затем уехал во Францию и остался там навсегда как политический эмигрант. Издал несколько книг о современном положении в Германии и французской политической и культурной жизни.

В конце 1830-х гг. Гейне стал революционным радикалом, проникнувшись социалистическими идеями (памфлет «Людвиг Берне», 1840). В 1843–1844 гг. он создал лучшие поэтические произведения — поэмы «Атта Тролль» и «Германия. Зимняя сказка». В них резко высмеивается немецкое филистерство, национализм, милитаризм и воспевается молодая революционная Германия. В это время Гейне подружился с К. Марксом, принимавшим участие в публикации его последней поэмы.

Из-за тяжелой болезни Гейне во второй половине 1840-х гг. отошел от политики, заметно ослабив литературную деятельность. В России его пропагандистами были М. Ю. Лермонтов, Ф. И. Тютчев, Н. Г. Чернышевский.

Умер Гейне 17 февраля 1856 г. в Париже.

В искусстве нет шестой заповеди.

Она выглядит как Венера Милосская: очень старая, без зубов и с белыми пятнышками на желтой коже.

Опиум — тоже религия. Между опиумом и религией существует большее родство, нежели большинство людей может себе представить.

Оскорбивший никогда не простит. Простить может лишь оскорбленный.

Остерегайтесь поощрять крещение среди евреев. Это всего-навсего вода, и она легко высыхает. Наоборот, поощряйте обрезание — это вера, врезанная в плоть; в дух ее уже невозможно врезать.

Позднейшие произведения истинного поэта отнюдь не значительнее ранних; нет, первый ребенок не хуже второго, только роды потом бывают легче.

От высокомерия богатства ничто не защитит вас — кроме смерти и сатиры.

Острить и занимать деньги нужно внезапно.

Первая добродетель германцев — известная верность, несколько неуклюжая, но трогательно великодушная верность. Немец бьется даже за самое неправое дело, раз он получил задаток или хоть спьяну обещал свое содействие.

Первый, кто сравнил женщину с цветком, был великим поэтом, но уже второй был олухом.

Переводчик по отношению к автору — то же, что обезьяна по отношению к человеку.

Перед смертью: Бог меня простит, это его ремесло.

Полек я именую ангелами земли, потому что самих ангелов называю польками неба.

Полемика способствует выработке дог-мата.

Польша лежит между Россией и — Францией.

Портрет автора, предшествующий его сочинениям, невольно вызывает в моей памяти Геную, где перед больницей для душевнобольных стоит статуя ее основателя.

Поэзия создала больше мучеников, чем религия. История литературы любого народа и любой эпохи — настоящий мартиролог.

Поэт, этот творец в малом, подобен Господу Богу и в том, что своих героев он творит по образу своему и подобию.

Превозносят драматурга, исторгающего слезы у зрителя; этот талант он делит с луковицей.

Прежде только гениальный еврей мог пробиться в парламент; но если уж такая посредственность, как Фульд, пробивается, значит, нет больше различий между евреями и неевреями.