Жорж Перек - Думать / Классифицировать

K+X>361>K — Z.

Реализация этого увлекательного проекта натолкнулась на вполне ожидаемые препятствия, для преодоления которых были найдены соответствующие решения: сначала было решено считать, что один том — предположим, из серии «Плеяда» — приравнивался к одной (1) книге, даже если он включал в себя три (3) романа (поэтических сборника, эссе и т. п.); из этого следовало то, что три (3), или четыре (4), или энное количество (n) романов одного и того же автора приравнивались (имплицитно) к одному (1) тому этого автора, как еще не составленные, но в неминуемой перспективе составные части Полного собрания сочинений. Основываясь на этой логике, мы стали полагать, что какой-нибудь недавно приобретенный роман какого-нибудь англоязычного романиста второй половины XIX века должен считаться не новым произведением X, а произведением Z, которое принадлежит составляемой серии: множеству Т всех романов, написанных вышеупомянутым романистом (Бог знает, сколько их может быть!). Это никоим образом не изменяло начальный проект: мы лишь решили, что достаточная библиотека должна состоять в идеале не из 361 произведения, а из 361 автора, вне зависимости от того, сколько он написал: одну тонюсенькую брошюрку или столько, что хватило бы наполнить самосвал. Измененный принцип успешно действовал в течение нескольких лет, но вскоре оказалось, что у некоторых произведений — например, у рыцарских романов — нет автора или есть несколько авторов и что некоторых авторов — дадаистов, например, — невозможно разделить, автоматически не теряя при этом восемьдесят-девяносто процентов из того, что делает их интересными: так мы пришли к идее ограничить библиотеку 361 темой — слово расплывчатое, но расплывчаты и охватываемые им группы, — и это ограничение строго выполняло свою функцию вплоть до настоящего времени.

Таким образом, одна из основных проблем, с которой сталкивается человек, сохраняющий прочитанные или намеченные для будущего прочтения книги, — это проблема увеличения библиотеки. Не всем удается стать капитаном Немо:

Свет перестал существовать для меня в тот день, когда «Наутилус» впервые погрузился в морские глубины. В тот день я в последний раз покупал книги, журналы, газеты. С того дня для меня человечество перестало мыслить, перестало творить[11].

Двенадцать тысяч идентично переплетенных томов капитана Немо были классифицированы раз и навсегда и так просто, что принципы этой классификации, как уточняет автор, неопределимы, во всяком случае, с точки зрения языка (это уточнение совершенно не связано с искусством составления библиотеки, оно лишь напоминает нам, что капитан Немо говорит с одинаковой легкостью на всех языках). Но для нас, по-прежнему имеющих дело с человечеством, которое упрямо продолжает мыслить, писать и, самое главное, публиковать, единственной насущной проблемой становится проблема увеличения наших библиотек: ибо очевидно, что вовсе не трудно хранить десять, двадцать или, скажем, сто книг; но если их 361, тысяча или три тысячи, и их число возрастает чуть ли не каждый день, то возникает проблема все эти книги сначала где-то разместить, затем суметь отыскать, когда по той или иной причине нам однажды захочется или понадобится их наконец-то прочитать, а то и перечитать.

Таким образом, проблема библиотек оказывается двойной проблемой: сначала — проблемой пространства, затем — проблемой упорядочивания.

Книги не разбрасывают, а собирают. Как все банки с вареньем составляют в один буфет, так и все книги держат в одном и том же месте или в нескольких, но одних и тех же местах. Вообще-то, желая сохранить книги, можно было бы их складывать в сундуки, уносить в подвал или на чердак, или задвигать вглубь шкафа, но обычно предпочитают держать их на виду.

На практике, книги чаще всего стоят рядом, вдоль стены или перегородки, на ровных, не слишком глубоких полках, параллельно закрепленных на не очень большом расстоянии друг от друга. Книги ставятся — как правило — вертикально и таким образом, чтобы название, напечатанное на корешке книги, было видно (иногда, как на витринах книжных магазинов, книга выставляется обложкой вперед, но в любом случае кажется непривычным, неприемлемым и почти всегда шокирующим, когда виден один лишь книжный обрез).

В современной меблировке библиотека — это угол: «библиотечный уголок». Чаще всего это стеллаж, который является составной частью «гостиного» гарнитура, куда также входят:

бар с откидной крышкой,

секретер с откидной крышкой,

шкаф для посуды с двумя дверцами,

подставка для музыкальной аппаратуры,

подставка для телевизора, подставка для диапроектора,

сервант и т. д.,

и который в каталогах изображен с двумя-тремя декоративными переплетами.

И все же на самом деле книги можно ставить почти где угодно.

В прихожей,

в гостиной,

в спальне или спальнях,

в туалете.

На кухне держат, как правило, лишь книги одного рода, те самые, которые как раз и называют кулинарными книгами.

Крайне редко можно найти книги в ванной, хотя для многих это любимое место чтения. Влажность единодушно считается главной угрозой для сохранения печатных текстов. В крайнем случае, в ванной можно найти аптечный шкафчик с маленькой брошюркой под названием «Что делать до прибытия врача?»

На полках каминов или радиаторов (следует все же отметить, что со временем тепло может повредить книги),

между окнами,

в проеме заколоченной двери,

на ступеньках библиотечной лестницы, что делает невозможным использование библиотеки (шикарно, см. Ренан),

под окном,

в стеллажах «елочкой»,

которые делят комнату на две части (шикарно, еще эффектнее с растениями).

Фотографии в позолоченных латунных рамках, маленькие гравюры, рисунки пером, засушенные цветы в бокалах, пирофоры, иногда с химическими (опасными) спичками, оловянные солдатики, фотография Эрнеста Ренана в его кабинете в Коллеж де Франс, почтовые открытки, кукольные глазки, шкатулки, пакетики с солью, перцем и горчицей авиакомпании «Люфтганза», весы для писем, крючки в форме «X», шарики, ершики для табачных трубок, миниатюрные модели старинных автомобилей, разноцветные камешки, экс-вото [12], пружинки.

В библиотеке, которую не упорядочивают, происходят неурядицы: на этом примере мне попытались объяснить, что такое энтропия, и я не раз проверял это на собственном опыте.

Сам по себе библиотечный беспорядок не страшен; что-то вроде того «в какой ящик я засунул носки?»: нам кажется, что на подсознательном уровне мы помним, куда поставили ту или иную книгу; а если не знаем, то нам не составит труда быстро осмотреть все полки.

Этой апологии симпатичного беспорядка противопоставляется мелочное стремление индивидуального бюрократизма: каждая вещь на своем месте, каждое место для своей вещи и наоборот; между этими стремлениями — одно располагает к попустительству, анархическому добродушию, другое превозносит добродетели tabula rasa, эффективную бесчувственность генеральной уборки — мы так или иначе стараемся упорядочить свои книги; это утомительное занятие, настоящее испытание, которое, однако, чревато приятными неожиданностями, как, например, в случае с забытой, поскольку она уже давно не попадалась на глаза, и вновь обнаруженной книгой, которую — отложив на завтра то, что можно сделать сегодня, — вновь прочитывают взахлеб, лежа на диване.

В алфавитном порядке,

по континентам или по странам,

по цвету,

по времени приобретения,

по времени публикации,

по размерам,

по жанрам,

по основным литературным периодам,

по языкам,

по читательским предпочтениям,

по переплетам,

по сериям.

Ни одна их этих классификаций, взятая в отдельности, не может удовлетворять нас полностью. На практике любая библиотека выстраивается из сочетания разных способов упорядочивания: их уравновешенность, сопротивляемость изменениям, устаревание и инерционность придают любой библиотеке неповторимый личностный характер.

Прежде всего, следует различать классификации постоянные и временные. Подразумевается, что постоянные классификации соблюдаются и в дальнейшем; временные классификации служат всего лишь несколько дней: время, пока найдется или вновь обретется окончательное место. Это могут быть самые разные книги: недавно приобретенные и пока еще не прочитанные; недавно прочитанные, но которые непонятно куда ставить и которые вы обязуетесь убрать при первой же «большой перестановке»; которые вы не дочитали и собираетесь убрать, как только завершите прерванное чтение; которыми вы какое-то время постоянно пользовались; которые вы доставали, чтобы найти справку или ссылку, но не успели убрать на место; которые нельзя убрать на полагающееся им место, потому что они принадлежат не вам и вы уже не раз обещали их вернуть и т. д.