Александр Розов - Крест и спираль. Кляксы на хрониках

Пояснение. Серапис — это синкретический образ, составленный из двух богов древнейшего пантеона Баальбека — Гелиополя: бога плодородия Осириса и солнечного бога-быка Аписа. К истории этого пантеона мы еще вернемся, а пока будем пользоваться привычным термином «христианство», имея в виду эклектичную смесь древних религий Востока.

До III в. христианство — не более, чем собирательное название для нескольких асоциальных сект с туманной изустной доктриной, примитивным управлением и постоянными дрязгами между адептами. Представленное мелкими общинами деклассированных элементов (состоятельных христиан крайне мало, а образованных просто единицы), христианство презирается добропорядочными гражданами и не имеет серьезной исторической перспективы. Власти рассматривают христиан, зелотов и т. п., как криминальные тайные общества (и не случайно — поскольку без них не обходится ни один антиимперский бунт). Особенно достается христианам в связи с бунтами в Иудее (поскольку власти не отличают христианство от прочих форм иудейского экстремизма).

Между тем, имперский истеблишмент начинает целенаправленный поиск религиозного учения, которое сможет выполнить консолидирующую роль в условиях неминуемой (из-за присоединения не-римских провинций) интернационализации империи. Судя по дошедшим до нас источникам, об этом всерьез задумывается император Марк Аврелий (121–180 гг., правление — 161–180 гг.), однако он пытается использовать в этом качестве традиционную римскую религию — и терпит неудачу: традиционные римские боги давно уже стали не объектами религиозного поклонения, а символами государства (как современный герб, флаг и гимн). В качестве собственно религий в Риме процветают культы самых разных богов (как отечественных, так и импортных) — Исиды, Митры, Деметры, Бакха, Зороастра, абстрактного Логоса и т. д. — на любой вкус. Но на роль интернациональной имперской объединительной религии они тоже не годятся.

На самом деле, в готовом виде подходящей религии нет — но ее можно создать из подручного материала. Первым, кто всерьез занялся этой задачей, был, вероятно, император Септимий Север (146–211 гг., правление — 193–211 гг.), родом из Карфагена. Возможно, не последнюю роль в этом сыграла его жена — Юлия Домна (родом примерно оттуда же). Дочь некого Бассиана, жреца Баала, она очень хорошо разбиралась в том, из чего, как и для чего делают религии. Несколько позже мы коснемся истории Карфагена, Баала и вообще истории цивилизаций средиземноморья, а сейчас продолжим наш экскурс по II–III в.

Считается, что в 202 г. Септимий Север, после 9 лет вполне толерантного отношения к христианам, организовал на них гонения. Скорее всего, речь шла не о гонениях, а о глубоком реформировании с неизбежной «чисткой рядов». Результаты таковы:

Вместо 52-летнего Климента Александрийского (знатока библии и исходной христианской традиции) главой основной для христиан Александрийской школы становится 17-летний (!) Ориген. Похоже, что Клименту очень внятно порекомендовали уйти, а остальным лидерам — избрать главой «кого надо». Менее сговорчивые лидеры тех или иных школ, были немедленно казнены (например Ириней Лионский) либо раньше или позже отстранены от работы над учением (например Тертуллиан).

Ориген, с помощью ряда известных и неизвестных лиц, стремительно создает христианское богословие на греческом языке (и в традиции эллинской философии), включая терминологию, принцип кафоличности (интернациональности) церкви и первую версию будущего «символа веры» (считается, что он лично написал более 6000 произведений).

«Наряду с писавшим по-гречески автором бесчисленных сочинений по христианской философии Оригеном появлялись первые латинские христианские писатели… все они были уроженцами римской Африки, где возник важный церковный центр в Карфагене и где бурно развивались христианская философия и литература» (К. Куманецкий «история культуры древней греции и рима»).

Разумеется, на пустом месте вся эта масса «теологического продукта» образоваться не могла. Были какие-то достаточно емкие источники, откуда Ориген «со товарищи» черпали идеи для своих сочинений. Вряд ли это были христианские источники — если в тот период они и существовали, то в минимальном объеме и невнятной форме, как например послания апостола Павла (происхождение которых, впрочем, остается под сомнением). Вероятно, александрийские «творцы христианства» пользовались значительно более древними источниками — теми, которые имелись в Александрийской библиотеке и которых мы никогда не увидим: они были сожжены в конце IV в.

Скорее всего, именно из этих источников и возникает абсолютно новое христианство с заранее заданными свойствами.

Оно резко отделяет себя от сходных сект и учений (ессеев, гностиков, монтанитов и т. п.), перестает быть асоциальным суеверием и становится популярным, причем не только среди плебса, но и среди богатых и влиятельных граждан и даже в армии. Одновременно все новые христианские общины империи быстро реорганизуются в монархические епископаты (т. е. возникает единообразная иерархическая конструкции христианской церкви).

«Христос со всею властью и убедительностью учил о непобедимости Своего учения» (Ориген, «О началах»). Власть и убедительность продемонстрировал сам император, назначив христиан на ряд должностей (в т. ч. одного — на должность прокуратора), а христианку наняв в качестве кормилицы для своего сына. Даже самому тупому чиновнику стало ясно: «Непобедимое Солнце», которому поклоняется император и «Непобедимое Учение» Христа — это примерно одно и то же: «Христос… Солнце воскресения, зачатый пред утренней звездой и дающий жизнь своими лучами» (приписывается Клименту Александрийскому). Не удивительно, что гонения на христиан прекращаются почти на полвека.

После смерти Септимия Севера, его сын (Каракалла) делает следующий шаг в духе имперского интернационализма: издает эдикт о равноправии римлян и жителей имперских провинций.

Короткое замечание прежде чем продолжить: все сказанное здесь отнюдь не означает, что в конце II в. — начале III в. началась реализация некого тайного плана, рассчитанного на столетие, который привел к оформлению «реформированного христианства» в государственную имперскую религию. Скорее можно сказать, что был сделан первый шаг в этом направлении, но шаг заметный — поскольку с этого момента христианская церковь воспринимается как имперское владение. Соответственно, все последующие императоры именно так к ней и относились — т. е. принимали «кадровые решения», казнили нелояльных служителей, а лояльным отдавали епископские должности.

Когда потомки Септимия Севера бездарно потеряли власть (217 г.) и настала эпоха военно-политических катаклизмов, новая религия, оставшись без присмотра, немедленно погрязла во внутренних интригах и в том же 217 г. раскололась на две фракции (одну возглавил папа Каликст, другую — антипапа Ипполит).

Этот раскол прекратил в 235 г. император Максимин I (заслуживший славу самого тупого солдафона на троне). Он даже не стал разбираться в причинах беспорядка, а просто отправил лидеров обеих фракций в ссылку и заставил их отречься в пользу нового папы — Антера. Следующий период бесконтрольной деятельности христиан привел в 249 г. к народным волнениям против них в римской Африке.

Конец этому положил Декий — еще один солдафон на троне. Захватив императорскую власть, он немедленно (250–251 гг.) учинил тотальную «зачистку» служителей Христа, ужасную тем, что «новые» христиане (в отличие от христиан «исходных») привыкли быть на вполне легальном положении. Нелояльные лидеры (включая папу Фабиана — как ответственного за беспорядки) были казнены, а их последователи в массовом порядке отреклись от веры.

После столь чудовищного разгрома, следующий император — Валериан без труда восстановил контроль над христианством (силовым путем прекратив т. н. новатинский раскол церкви), а его сын, Галлиен (правление 260–268) официально отменил преследования и вернул христианам их храмы. Он же, на основе трудов философа Плотина, провел очередную идеологическую ревизию христианства (несогласные с этим епископы были отстранены от должности). Некоторые историки полагают, что если бы Галлиен оставался у власти еще лет 10, он а не Константин, завершил бы «имперскую реформу» церкви и объявил бы о государственном статусе христианства. Но Галлиен погиб, а христианство (как и вся империя) из-за военно-политических кризисов в Галлии и Месопотамии, опять осталось без присмотра.

В 284 г. императором становится талантливый и жестокий профессиональный военный Дион (более известный как Диоклетиан). Подавив мятежи сепаратистов в провинциях, он вводит режим абсолютной монархии (доминат) и начинает военно-феодальную реформу. Увеличиваются налоги, реорганизуется армия, возникают жесткие административно-экономические структуры власти. Через два года, оценив перспективы войны на два фронта (в Месопотамии и в Галлии), Диоклетиан делит империю с соправителем Максимианом. Возникает нечто вроде конфедерации с центрами в Никомедии (богатый Восток под управлением Диоклетиана) и в Равенне (варварский Запад под управлением Максимиана). Вскоре единый центр имперской государственной власти должна заменить единая администрация христианской церкви (во главе с императором). Чтобы реализовать это, в 303 г. была проведена завершающая «чистка» христиан — с непременным признанием абсолютного приоритета культа императора (на что вполне лояльный папа Марцеллин тут же согласился). Все нелояльные (в том числе подозрительные на нелояльность) были безжалостно истреблены. Кроме того были уничтожены все подозрительные книги (это — свежий и конструктивный подход: не должно остаться даже следов «неимперского» христианства). Диоклетиан — жестокий, но умный политик. Он понимает, что результатами такой акции он воспользоваться не сможет — ему предстоит остаться в истории будущей христианской империи в качестве отрицательного персонажа.