Луи Жаколио - Собрание сочинений. В 4-х т. Т.3. Парии человечества

Провожатые и носильщики

Ха, ха! Сегодняшним вечером у гиен будет настоящий пир.

Старший сын

Он не может больше лазать на кокосовые пальмы, чтобы воровать орехи у земледельцев, а мы не можем воровать за него.

Провожатые и носильщики

Ха, ха! Сегодняшним вечером у диких волков будет настоящий пир.

Старший сын

Он не может больше ходить за водой, а мы не можем ему носить воду.

Провожатые и носильщики

Ха, ха! Все звери воют от радости; у них сегодня вечером будет пир.

Старший сын

Он больше не может ни видеть, ни говорить, ни слышать Разве может другой человек видеть, слышать и говорить за труп?

Провожатые и носильщики

Ха, ха! Когда другие звери все растащат, червям ничего не останется.

Старший сын

Ну-ка! Швыряйте эту старую падаль, которая стала ни на что негодной! Брюхо шакалов — кладбище для париев.

Провожатые и носильщики

Ха, ха! Собирайтесь сюда, все братцы из джунглей! Вот вам пиршество на сегодняшний вечер.

После этого старца оставляют на его ложе из ветвей и цветов, и все уходят. Обычно, не успеет еще пройти и ночь, как от несчастного полутрупа почти ничего уже и не остается. Звери накидываются на него целой стаей, прежде чем он успеет испустить дух.

Во время моего странствования мне дважды случалось встретить такую процессию. За несколько монеток мне удавалось выручить умирающего и снова водворить его в его жалком шалашике, но надолго ли, я не знаю. Мы, европейцы, слишком малочисленны в Индии, чтобы наш почин в этом деле мог что-нибудь значить, ввиду закоренелых предрассудков ста пятидесяти миллионов индусов и добровольного попустительства со стороны Англии.

В пределах французских владений такие «похороны» строжайше запрещены. Но наша территория так мала, что наш благой пример не приносит никаких ощутимых результатов.

Для того, чтобы поднять парию, чтобы ввести его полноправным членом в великую человеческую семью, Европа должна была бы предпринять такой крестовый поход, какой был совершен ради освобождения негров. Но ведь это значило бы восстать против Англии, которая прикрывает свое недостойное хозяйничанье в Индии знаменем прогресса и цивилизации. Кто же на это решится? Тысячами голосов своей прессы, своими бесчисленными филантропическими и негрофильскими обществами, своей борьбой против пауперизма наши соседи сумели так отвести глаза общественному мнению целого мира, что даже самые возвышенные умы были введены в обман этой поверхностной болтовней, этой условной фальшью и забывают, что этот народ, который беспрестанно выставляет на вид свои лицемерные гуманные чувства, на самом деле никогда не колебался перед самыми безнравственными действиями, если только в игру вступали его интересы.

Вот факт, который еще на свежей памяти у всех.

Пекинское правительство, опираясь на то разрушительное в физическом и духовном отношениях влияние, какое оказывает на китайцев опиум, запрещает ввоз этого продукта в пределы Китая.

Но Англия ежегодно ввозит в Небесную империю более чем на четыреста миллионов франков этого прибыльного товара, добываемого ею в своих индийских владениях.

Что же она предпринимает в виду Пекинского указа? Спокойно и без всяких колебаний она решается отстоять выгодную статью своей торговли. Она силой врывается в китайские гавани, знать не хочет о правительственном указе, подавляет вооруженное сопротивление и навязывает свой товар. Китайцы могут себе продолжать отравляться в свое удовольствие, вопреки воле их правительства, слишком слабого, чтобы оградить их от яда.

Во время войны 1870 года во Франции, в Совете Министров, поднимался тревожный вопрос о том, не пожелает ли Англия, пользуясь тем, что у нас руки связаны войной, напасть на наши владения в Африке, на Берегу Слоновой Кости? Этого на самом деле не случилось; однако во время прений по африканским делам в английском парламенте вполне открыто поднимался и обсуждался этот вопрос. Один лорд даже упрекал правительство в том, что оно не воспользовалось благоприятным случаем.

Конечно, не от такой нации надо ожидать освобождения париев. У этой жертвы вековых предрассудков, семья не что иное, как мимолетный союз, благое действие которого немедленно прекращается для каждого члена, который по болезни или старости не может вносить своих трудов на общую пользу.

ПАРИИ НЕ ПРИПИСЫВАЮТ НИ МАЛЕЙШЕЙ важности тем формальностям, которые предшествуют союзу мужчины с женщиной, и можно думать, что те немногочисленные церемонии, которые ими выполняются при свадьбе, служат для них только предлогом для нескончаемых оргий.

Молодые люди обоего пола живут у них ровно ничем не стесненные, так что когда они достигают зрелого возраста, то у них утрачивается всякое понимание того чувства, которое мы называем стыдом, которое так глубоко укоренилось у нас и явные следы которого мы находим даже у самых духовно убогих диких племен. Я не думаю, чтобы в целой Индии среди парий можно было встретить девочку шести лет, которая еще не утратила своей невинности.

Тем не менее обычай браков все-таки сохранился у парий, и когда молодой человек достигает шестнадцатилетнего возраста, он начинает искать себе жену. Только при этом он вовсе не имеет в виду приобрести себе подругу жизни и создать семью в нашем смысле слова, а ему просто желательно обзавестись рабочей скотиной, на которую можно взвалить большую часть хозяйственных дел и забот.

Как только он наметил себе невесту, он сейчас же начинает накапливать (если только не позаботился сделать это раньше) большой запас разного зерна, кореньев, и в особенности кокосового вина. Эти припасы ему совершенно необходимы для того, чтобы в течении целого месяца обильно кормить всю семью своей невесты, причем подразумевается, что вся эта семья в течение этого льготного месяца освобождается от всяких забот по собственному пропитанию. Вообще, пить и есть до отвала — высшее блаженство для парии, и если при этом он избавлен от всяких забот и трудов, то этим завершается весь цикл его мечтаний, так что жених, не позаботившийся о достаточно обильном запасе продовольствия, будет только напрасно тратить время на ухаживание. Да с ним и разговаривать не станут.

А собирание этого запаса — дело весьма хлопотливое. Надо собственноручно наплести корзинок, циновок, надо наловить разных редких птиц и животных, надо приручить гепарда, и все это сбыть за деньги европейцам, любителям разных редкостей. А главное, надо длительно и осторожно странствовать в жатвенное время по полям, садам и огородам соседних земледельцев, чтобы наворовать там как можно больше всякого съедобного добра. И вот во всеоружии этого оригинального приданого искатель спутницы жизни предстает перед очами ее родителя. С ним в этих случаях всегда являются в роли ассистентов два-три родственника или друга. Претендент, обращаясь к хозяину, держит такую речь:

— Отдай мне эту женщину. У меня есть чем сотворить радость вашему чреву в продолжении месяца.

Родитель начинает торговаться. Ему, конечно, желательно, чтобы даровое кормление и сопряженное с ним блаженство праздности продолжались как можно подольше. И вот он принимается превозносить добродетели своей дочки. Она каждый день приносит домой столько-то и столько-то вязанок хворосту; она собирает столько-то зерна, плетет столько-то корзин. С такой женой муж не будет знать никаких забот, будет сыт, не ударив палец о палец. А претендент на руку его дочери только и знает, что преподносит ему при перечислении всех этих пунктов порцию за порцией кокосового вина. Несговорчивый родитель вскоре оказывается под хмельком и становится значительно более уступчивым. И вот наконец он в присутствии двух свидетелей, которых приводит с собой претендент, произносит следующую обычную формулу:

«Даю тебе эту женщину, и пусть злые духи овладеют телом ее, если она не будет повиноваться тебе, как раба».

А претендент и в действительности не представляет себе будущую подругу жизни иначе, как в виде рабыни. С той минуты как она вступает под кровлю убогого шалаша своего мужа, она понесет на себе все самые тяжкие работы. Она будет с утра до ночи бродить по лесам и джунглям, добывая топливо, собирая дикие плоды, разные коренья, травы, молодые всходы бамбука и трупы всевозможных животных, погибших от болезней или старости. По вечерам она будет плести корзины из тростника, ткать грубые ткани и шить из них одежду, если только такого названия может заслужить то, чем парии покрывают свое тело. А ее супруг в это время будет греться на солнышке и если изредка будет прерывать это сладостное времяпровождение, то разве только для того, чтобы избить ее за малейшую провинность.