Артём Драбкин - Я дрался на По-2. «Ночные ведьмаки»

Противник пытался противодействовать полетам ночников. Немцы перенесли зенитные пулеметы и прожекторы на крыши домов. Но У-2, благодаря отработанной тактике, умело действовали в изменившихся условиях. Перед началом операции экипажи тщательно изучили карту Варшавы и отлично знали расположение групп повстанцев. Знание лабиринта городских улиц позволило им успешно действовать в застланном дымом горящем городе под интенсивным огнем ПВО.

Всего варшавским повстанцам экипажи 9-й гвардейской дивизии за 17 дней непрерывной боевой работы сбросили 105 722 кг продовольствия, вооружения и боеприпасов. Среди грузов были 138 50-мм минометов и 51 840 мин, 505 противотанковых ружей и 58 160 патронов к ним, 41 780 гранат РГ-42 и трофейных немецких. Была даже 45-мм пушка… Для связи с советским военным командованием летчики 45-го гвардейского нбап забросили в Варшаву трех офицеров Ставки. Собственные потери советской авиации составили 8 самолетов По-2.

Экипажи 23 гвардейского нбап за 884 вылета доставили польским повстанцам 87 861 кг грузов. Для сравнения: из 1000 мешков с грузами, сброшенных повстанцам на парашютах английской авиацией 18 сентября 1944 г., только 20 приземлились в указанных точках.

Но помощь, оказываемая польским повстанцам советской авиацией, выражалась не только в доставке необходимых грузов. Определив места расположения немецких войск, полки По-2 подвергали их по ночам нещадной бомбардировке. С наступлением сумерек над позициями противника появлялся первый самолет, через 15 секунд(!) после его ухода появлялся второй бомбардировщик и так далее. Последний уходил от цели, едва горизонт начинал розоветь. В частях вермахта старожилы днем уверяли молодое пополнение, что ничего страшного в самом У-2 нет, однако на ночь почему-то забивались вместе со всеми в блиндажи и боялись высунуть нос на улицу, невзирая на строжайшие приказы командиров (отдаваемые, опять же, в дневное время) о необходимости укреплять позиции на переднем крае. Фактически противнику приходилось не укреплять, а восстанавливать свои позиции после каждой ночной бомбардировки.

Надежды на помощь повстанцам стали гаснуть с 13 сентября, когда еще до занятия Праги советскими войсками немцы взорвали все мосты через Вислу. Переправа через реку перед позициями немецкой артиллерии была равносильна самоубийству. Следовало накопить побольше сил и материальных ресурсов, подтянуть тяжелую артиллерию, а потому 15 сентября наступление войск 1-го БФ остановилось. Трудно сказать, как бы развивались события дальше, но через две недели, 30 сентября, повстанцы получили из Лондона приказ капитулировать. Первой прекратила сопротивление северная группировка, затем центральная и уже последней — та, что располагалась ближе к советским войскам и подчинялась в основном Армии Л юдовой. По-2 сбрасывали ей грузы до 1 октября 1944 г., когда стало ясно, что польских воинов в вышеуказанных районах не осталось.

В 1945 г. советские ВВС могли обеспечить подавление любой цели противника и ночью, и днем. Современная матчасть поступала в ВВС непрерывно. Казалось, нужда в легких ночных бомбардировщиках отпала. Однако жизнь раз от разу подбрасывала непредвиденные ситуации.

Наступая форсированными темпами на Берлин, части 7-го кавалерийского корпуса оторвались от баз снабжения. Тогда решено было доставить им горючее по воздуху. Самолетами 9-й гвардейской нбад было переброшено 26 856 литров топлива. На каждый По-2 подвешивалось по 2 десантных бачка. Еще по одному укладывали в кабину штурмана, поэтому полеты выполнялись без второго члена экипажа и, ввиду плохой погоды, группами по 5–6 самолетов с лидирующим По-2, на борту которого находился штурман.

Методичная бомбардировка укреплений Познани самолетами 9-й гвардейской нбад позволила наземным войскам взять эту сильно укрепленную крепость. Ее гарнизон насчитывал более 12 000 человек, продовольствия хватало на 3 месяца непрерывной осады. Однако в первые же ее дни пикировщики 3-го бак разбили электростанцию и водокачку, а 20 февраля в довершение экипажи По-2 разбомбили хлебопекарню. Немцы сумели восстановить одну печь, но в ночь на 22-е легкие бомбардировщики разбили ее окончательно. Плюс к тому велись постоянные бомбардировки крепостных сооружений. С ухудшением погоды эти напеты выполняли практически только По-2. Бомбежки, выполнявшиеся днем, загоняли гарнизон в укрытия, которые с каждым разом становились все менее надежными. В налетах на крепость экипажи По-2 применяли в большом количестве трофейные фугасные бомбы калибра 55 и 70 кг, дававшие большой разрушающий эффект. «При систематических действиях авиации днем и ночью у солдат совершенно расстроились нервы…Некоторые солдаты не выдержали и перебежали к русским». В 1245 вылетах экипажи дивизии сбросили на крепость 184 тонны бомб. Для сравнения: самолетами Пе-2 на Познань за 372 вылета было сброшено 287 тонн. В конце концов командование гарнизона не выдержало беспрерывных воздушных ударов и 23 февраля отдало приказ о капитуляции.

Не обошлась без По-2 и бомбардировка Берлина, а также его пригородов, расположенных западнее германской столицы.

Полки ночных бомбардировщиков По-2 в ходе войны показывали достойные примеры эффективности боевой работы. Однако с окончанием войны их существование стало восприниматься как анахронизм. В эпоху реактивных машин бомбардировщик По-2 выглядел сосем не воинственно. В 1946 году был расформирован 46-й зап, тогда же начали расформирование многие ночные бомбардировочные полки По-2.

Владимир Раткин

Увлекаться авиацией я начал с юношества. Сначала делал модели самолетов, а потом, то ли в 35-м, то ли в 36-м году, у нас в Г омеле открылся аэроклуб. Прочитав объявление о приеме, мы с приятелями пошли посмотреть, что да как. Попытались поступить, но не хватило возраста. При аэроклубе была организована планерная школа, в которую брали всех желающих. Туда-то мы и поступили. Начали занятия со сборки планеров под руководством опытных мастеров, а потом на них начали летать. Сначала пробежки, подлеты, потом буксировка за Р-5 и пилотаж. Прошел год. Научились летать, пилотировать.

Когда я заканчивал 9-й класс, меня приняли на летное отделение в аэроклуб (в нем было четыре отделения: летное, штурманское, техническое и связи). Начали летать на самолете У-2. Однако совмещать обучение в школе и аэроклубе не получалось, и мне пришлось перейти в вечернюю школу. С отличием закончил оба учебных заведения. Куда дальше? Конечно, только в «Качу» или «Ейск». В то время это были лучшие школы летчиков. Но… у меня умерла мама, которую я очень любил. Отец у меня умер давно, мама вышла замуж второй раз. После ее смерти я остался с отчимом и дедушкой. Три Константина. Дедушка — Константин Семенович, отчим — Константин Тимофеевич и я. Перед смертью она попросила, чтобы я поступил в медицинский институт. Я пообещал. Когда пришел со школьным и с аэроклубовским дипломами, весь в мечтах о летной карьере, отчим меня осадил: «Ты что?! Забыл, что тебя мама просила перед смертью? Раз обещал, выполняй обещанное». И я поехал в Минск сдавать экзамены в медицинский институт. Там был большой конкурс, но как-то проскочил, и меня приняли. Начал учиться. Стал заниматься в научном кружке, дежурил в институте травматологии. Мне уже понравилось. Я уже мечтал о том, как стану хирургом.

А тут зимой 1939 года началась финская война. В Минске проводились большие студенческие соревнования по лыжам: гонка на 50 километров для мужчин и 25 километров для женщин. Всех ребят, которые показали приличные результаты в этой гонке, в том числе и меня, попросили проехать в ЦК комсомола. Там нам сказали: «Ребята, идет война, вы хорошие лыжники, надо писать заявление добровольцами на фронт». Куда денешься? В то время было так: хочу — это одно, а надо — это другое. Приехали в Оршу, где формировались лыжные батальоны. Наш батальон был сборный, из студентов разных институтов, а второй батальон состоял из студентов института физкультуры. Присвоили мне звание старшины и назначили санинструктором разведвзвода. Пройдя небольшую подготовку, мы отправились на фронт. Но нам повезло — батальон в боях не участвовал. Только лишь в охране при армейском штабе. Ходили на передовую, занимали позиции. Нас вооружили японскими автоматами. Обалдеть! Очень паршивые. А вот второй батальон с ходу бросили на передовую — и ребята почти все погибли…

Вскоре война окончилась. Вернулся в институт.

Продолжил учебу. Сдал летнюю сессию. Иду, вижу объявление: «Соревнования на планерах в местном аэроклубе». Я решил поучаствовать. Пришел в минский аэроклуб, захватив с собой два диплома, планериста и летчика, и мне разрешили. Воскресенье, хороший денек. Программа большая — полеты на дальность, на время, пилотаж. Летали на Г-9, хорошем пилотажном планере. Забуксировали на 2000, я пару фигур закрутил, вошел в воздушный поток, развернулся. Одним словом, в конце соревнований даже наградили красивой медалью на подвеске. Собрался уезжать на каникулы домой, а тут — просьба зайти в ЦК комсомола. И опять тот же разговор: «Стране нужны летчики». — «Ребята, я уже почти врач. Три курса окончил. Хочу быть врачом». — «Стране нужны летчики. Пиши заявление». Что делать? Написал. Тут же в военкомат и в Харьков. Приезжаю в Рогань, прошел отборочные экзамены и тут узнаю, что это не летное, а штурманское отделение. Пошел к начальнику училища: «Я почти летчик. Мне бы на летное…» — «Кругом! Пошел вон». Вот так я стал курсантом.