Л Гладковская - Эммануил Казакевич

На нашем литературном портале можно бесплатно читать книгу Л Гладковская - Эммануил Казакевич, Л Гладковская . Жанр: Публицистика. Онлайн библиотека дает возможность прочитать весь текст и даже без регистрации и СМС подтверждения на нашем литературном портале fplib.ru.
Л Гладковская - Эммануил Казакевич
Название: Эммануил Казакевич
Издательство: неизвестно
ISBN: нет данных
Год: неизвестен
Дата добавления: 23 февраль 2019
Количество просмотров: 418
Читать онлайн

Помощь проекту

Эммануил Казакевич читать книгу онлайн

Эммануил Казакевич - читать бесплатно онлайн , автор Л Гладковская

Автор "Дома на площади" проявил незаурядную проницательность, обнаружив явления, против которых партия повела борьбу в ближайшие годы. Лубенцову не раз приходится сталкиваться с тем, что некоторые из его коллег путают бдительность с подозрительностью, готовы прибегнуть к аресту, когда для него нет законных оснований, отказывают людям в доверии, понимая его лишь как наивную и слепую доверчивость. Отсюда и расхождения Лубенцова с сослуживцами, достигшие высшей точки на активе советской военной администрации и показавшие, как может сработать "механизм" невидимого, незаметного нарушения демократизма.

В этом испытании Лубенцов, настоящий коммунист, подтверждает право на идеального героя. Его образом художник, ориентируясь уже на опыт сложнейшей послевоенной действительности, все и до конца досказал о человеке долга.

В последующие годы советская литература открывала для себя новые возможности, распутывая тугие узлы современности, исследуя ее острейшие противоречия, достигая новых глубин в изображении человеческих драм. На передний край литературы вышли герои другого типа, с грузом непреодоленных внутренних противоречий, требующие для своего воплощения бытового потока будней.

Однако притягательная сила героя Казакевича не потускнела за десятилетия. Уместно вспомнить, как в романе Ю. Бондарева "Берег", написанного в 70-е годы, Никитин, писатель, погруженный в современные жизненные бури, тоскует по цельности и чистоте Княжко, своего погибшего фронтового товарища, отсутствие которого теперь чувствуется очень остро. А Княжко сродни герою Казакевича.

Стремление общества к идеальному вечно. Литература считается с этим. Ни сама логика ее движения, ни мода не могут отменить благородной обязанности удовлетворять потребность в положительно прекрасном. Воплощать идеалы народа в ярких реальных характерах - одна из ведущих традиций советской литературы. Казакевич развивает ее. Более всего ему близок Н. Островский. "Мы, советские писатели, многим обязаны ему", - признавал Казакевич. Травкина и его сверстников он считал младшими братьями Павла Корчагина. На герое Казакевича - печать забот и тревог иного этапа истории нашего общества, но он, подобно герою Островского, воплощает нравственный максимум своей эпохи. Писатель видел его так же близко, лицом к лицу, чувствуя свое духовное родство с ним и хотел, чтобы он мог быть, как сам Островский, "мерилом для наших поступков, образцом верности своему делу, своей Родине, своей партии"*.

_______________

* Заметка помечена 25 июня 1949 г. - В кн.: Н. Островский. Сборник материалов. Краснодар, 1952, с. 177.

В рассказе "При свете дня" (1961) Казакевич вернулся еще раз к своему герою, чтобы задуматься о нравственном и гражданском смысле темы человеческой памяти. В капитане Нечаеве, память о котором свято хранит бывший его солдат Андрей Слепцов, "чистое золото самопожертвования ради общего дела". Он отдал жизнь за любимую Родину "и нам завещал отдать, если придется". Солдаты любили своего комбата не только за храбрость, но и как очень верного, душевного, совестливого человека.

В драматизме рассказа живет и надежда на духовную преемственность прекрасного, и тревога по поводу того, что может помешать надежде осуществиться. С большим мастерством художник создает само это драматическое напряжение исключительно за счет разноречивых состояний участников встречи, происшедшей в стенах московской квартиры вскоре после войны. Слепцов, выполняя долг фронтовой дружбы, издалека специально приезжает в Москву, чтобы навестить вдову и сына Нечаева, передать им его вещи, а главное, разделить с ними память о дорогом погибшем человеке, образ которого он неизменно хранит в своем сердце. Слепцов потрясен равнодушием вдовы к прошлому, поспешностью ее второго замужества, необъяснимым забвением человека, который так преданно ее любил, наконец, очевидной ненужностью своего вторжения в ее теперешнюю жизнь. Сильна и реакция Ольги Петровны на встречу со Слепцовым. Здесь и растерянность перед неожиданностью встречи, и горечь недоумения от того, что образ, воссозданный чужим человеком, далек от ее собственного представления о муже, и попытка оправдать свое новое замужество, и готовность казнить себя за то, что проглядела замечательного человека. Драматизм происходящего усилен тем, что нынешний муж Ольги Петровны осудил ее за черствость к Слепцову. Каждый участник встречи выносит из пережитого нечто такое, что по своему значению далеко выходит за границы частного, личного. "Ожесточенное сердце" Слепцова смирялось мыслью о маленькой девочке, именно она, вся в будущем, рождает надежду на преемственность прекрасного. Для Ольги Петровны, может быть, впервые приоткрылась беда ее эгоизма и принесла с собой догадку о красоте и силе человечности. Юра дает клятву быть подобным отцу, и его чистое детское обещание накладывает обязательства и на него и на близких - они должны ему помочь "самоочищением от всякой скверны". Для новых поколений убедительна лишь правда личного примера. К. Симонов находил, что этот рассказ "полон ума и чувства"*. Он и в самом деле достойно завершал цикл произведений, связанных с Великой Отечественной войной.

_______________

* С и м о н о в К. Рассказ, о котором думаешь. - Известия, 1961, 16 августа.

Со второй половины 1950-х годов Казакевич был захвачен работой над новой темой, посвятил себя грандиозной задаче - создать образ Ленина. К ней он был подготовлен всеми прежними годами работы, ибо образ Ленина наивысшее воплощение того героя, который занимал в творчестве Казакевича центральное место. Вместе с тем писатель сознавал "почти вогнутую крутизну" нового замысла.

Казакевич опирался на богатую традицию советской литературы, ее замечательных мастеров - Горького, Маяковского, Погодина, которые создали фундамент Ленинианы, показали образцы достижения поэзии правды в ленинском образе.

В разработку вечной для нашей литературы темы Казакевич внес свой опыт: предметом его внимания стала мысль Ленина, ее рождение, ее движение. Художник дерзнул проникнуть во внутренний мир необыкновенной, поистине великой личности теоретика и вождя революции, исходя из того, что "только в процессе деятельности познается человек. Мысль - тоже деятельность, переживания, сомнения и преодоление их - тоже деятельность"

Особенности замысла вполне объясняют выбор "шалашного" подполья Ленина июля - августа 1917 года. Этот краткий период в соответствии с исторической правдой показан как череда дней относительного, вынужденного покоя, если можно это назвать покоем. "Тихий" период заполнен мыслительной деятельностью. Вместе с тем это канун грандиозной бури, время решений, определяющих дальнейшую судьбу революции. Маленький пятачок в пространстве мощью ленинского гения превращается в стартовую площадку для событий всемирно-исторического значения. "Наступила пора либо возглавить революционную Россию, либо умереть" В жесткости выбора - драматизм исторического момента и драматизм личности великого человека. Надо обладать огромной силой духа, чтобы быть уверенным в скором взятии власти большевиками, думать об этом как о реальности не на броневике у Финляндского вокзала в окружении питерского пролетариата с красными знаменами, а в подполье перед лицом ежедневной смертельной опасности. Это не самообольщение, а результат глубокого понимания сложнейшей политической ситуации, вывод из безошибочной классовой оценки Временного правительства, буржуазных и мелкобуржуазных партий, не способных решить ни одной из задач революции. Таким показал Ленина Казакевич.

Читатель повести приобщен к творческой лаборатории Ленина, к блестящей работе его аналитической мысли, имеющей дело с пестрым ворохом газетной информации, со множеством фактов, характерных для данного исторического момента.

Заходит ли речь о существе того, что Ленин вычитывает из газет, или о задуманных им статьях, возникает ли потребность прояснить свою позицию в споре с заочным или находящимся рядом оппонентом, - перед нами активная ленинская мысль, покоряющая мощью истины, силой напора, энергией убеждения.

Казакевич воссоздает раздумья Ленина, уделяет большое внимание его внутренним монологам, наполняет емким подтекстом моменты молчаливой задумчивости, что ведет к иллюзии необыкновенно близкого общения с личностью Ленина.

В очерке "Ленин в Париже" Казакевич писал: "В местах, где жили великие и любимые тобой люди, ты испытываешь странное чувство частичного перевоплощения в этих людей, то есть ты ставишь себя на их место и смотришь на все окружающее их глазами". Благодаря такому "частичному перевоплощению" писатель попытался не только войти в круг интересов и увлечений Ленина, посмотреть на все его глазами, но также передать авторской речью оттенки голоса Ленина, его интонации, его эмоции.

В "Синей тетради" Ленин прежде всего человек мысли, но в то же время и человек сильных чувств, можно сказать, человек страсти. "Политика высшая страсть человечества в XX веке (в России во всяком случае)", записывает Казакевич в дневнике. Комментируя "равнодушно-насмешливое отношение Ленина к бесчисленным нападкам и клеветам", Казакевич усматривает в этом умение "отметать чувствования ради дела", но само дело Ленина постоянно требует от него разных эмоций: печали и радости, горечи и восхищения, сомнения и ликований, тревоги и удивления, скорби и гнева, ярости и удовольствия. Всего и не перечесть. "Кипения других страстей, страдания и чаяния масс, коварные происки партий" могут захватить Ленина целиком. Воистину здесь, как признал Н. Погодин, "живет, горит, бьется могучее ленинское сердце"*.

Комментариев (0)
×