Марк Аврутин - Век надежд и разочарований, или Фантасмагория лжи

Разыграть эту «патриотическую карту» большевикам удалось с большим успехом, несмотря на то, что это была чистой воды спекуляция. Вообще, любые обвинения в адрес Временного правительства общественность охотно воспринимала и поддерживала. Отношение общественности к Временному правительству было очень похоже на её отношение к царской фамилии. Да и обвинения повторялись: слабость, нерешительность и, наконец, измена. К тому же на Временном правительстве на протяжении всего времени его работы лежала тень нелегитимности. Связано это было с «огрехами» в процессе передачи власти: Михаил, в пользу которого отрёкся Николай II, отказавшись от престола, т. е. не будучи Государем, передал всю полноту власти Временному правительству; в свою очередь, Временное правительство тоже допустило ошибку, поспешив разогнать Думу, и закрепило за собой законодательную и исполнительную власть.

Описанные события послужили большевикам поводом к постановке вопроса о передаче власти Петроградскому Совету. С тех пор, как мы знаем, лозунг «Вся власть Советам» продержался вплоть до самого падения коммунистического режима в 1991 году. Однако реальной властью Советы не обладали никогда и не могли по своей природе. Поэтому содержательными в этом лозунге были первые два слова, которые раскрывали его диктаторские устремления, желание сосредоточить всю власть в одних руках. И эта цель была достигнута — вся власть (исполнительная, законодательная, судебная) всегда была в одних руках. Большинство Петроградского Совета не поддержало большевиков. И революционные демократы, и меньшевики считали эту инициативу гибельной для обороны страны, ведущей к контрреволюции.

Для борьбы с большевиками объединились либералы, революционные демократы и умеренные социалисты. Но союз их был «хрупким»: одни (социалисты) выступали против применения решительных мер по отношению к большевикам, считая их всё-таки тоже социалистами, желая любыми способами избежать открытой конфронтации в лагере революционных сил; другие хотели исполнить основную миссию, возложенную на Временное правительство — довести страну до Учредительного Собрания. Однако этим перечнем реальный спектр общественных настроений накануне Октябрьского переворота, конечно, далеко не исчерпывается.

Революционных демократов пугала не столько сама по себе большевистская авантюра, сколько неизбежность наступления вслед за ней контрреволюции. Крайне правые хотели бы, оперевшись на военных, преобразовать Временное правительство в своём духе.

Среди большинства заводских и фабричных рабочих, солдат в петроградских казармах большим успехом пользовалась черносотенная печать, а не социалистическая.

Кроме того, в общественном сознании прочно укоренилась мысль о том, что если большевики и захватят власть, то продержится она недолго и будет сметена недовольством масс. В этом смысле «большевистский эксперимент» смог бы даже помочь России «излечиться» от большевизма.

Что касается самого Временного правительства, то оно почему-то было уверено в поддержке военных, в первую очередь, казачьего корпуса, а кроме того, офицеров, находившихся в Петрограде числом порядка 15 тысяч. В критический же момент оказалось, что и у тех, и у других отсутствовал пафос борьбы за Временное правительство. Особой трагедией и для Временного правительства, и для России в целом стал отказ казаков защищать правительство. То, что для истории и России обернулось трагедией, тогда было не более, чем простой провокацией, в которой главную роль сыграл В. Бонч-Бруевич. Старый большевик, соратник Ленина, поддержавший его в 1902 году, Бонч-Бруевич эмиграции избежал и продолжал работать в Академии Наук, где он ещё с конца 19 века изучал русские религиозные секты, сопровождая духоборов, уехавших в Канаду, и пр. Благодаря этой своей профессиональной деятельности, он был известен среди казаков, многие из которых были сектантами, пользовался у них уважением. Накануне большевистского выступления Бонч-Бруевича посетила делегация казаков, и он убедил их не стрелять в рабочих, соблюдать нейтралитет. Казаки легко дали себя убедить, т. к. это совпадало с их собственными настроениями.