Федор Вихрев - Третий удар. «Зверобои» из будущего

Саня

В середине пятого дня нашего пребывания в освобожденном Выборге (ну не поворачивается у меня язык называть город «Виипури»!) из Кронштадта прибыла по льду колонна грузовиков с едой и снарядами. Всего лишь четыре ЗИС-5 со средними санями, тонны на полторы груза. В охранении я заметил два БА-10 и полуторку со счетверенными «максимами» в кузове. К газону и броникам также были прицеплены сани, только малые, с нагрузкой килограмм по пятьсот-шестьсот. После разгрузки колонна, пополнившаяся почти всеми нашими ЗИСами и эстэзэшками, отправилась обратно. Кроме раненых, которых раньше также вывозили авиацией и аэросанями, мы отправили в этот раз всех захваченных пленных и не успевших эвакуироваться в начале войны советских граждан. После этого колонны по полсотни, а то и больше грузовиков стали приходить каждый день. Машины успевали за день доехать от Кронштадта до нас и вернуться. Ко всем ЗИС-5, -6 и -32 были прицеплены средние сани, к 36-м — еще и дополнительно малые. Гусеничные тягачи ходили отдельной колонной — они успевали за день только в одну сторону, зато за ними саней прицепляли гораздо больше. Постепенно прибывала стрелковая дивизия, которая и должна была теперь держать Выборг. Кроме ее подразделений, явно были дополнительные артиллерийские батареи и роты морской пехоты. Финны за это время несколько раз вяло пытались атаковать. Немцы, по данным разведчиков, копили силы. За все время на льду было три нападения, закончившихся уничтожением диверсантов — колонны всегда сопровождались бронеавтомобилями и ЗСУ.

Видимо, финнам сильно надоели маячащие на льду колонны грузовиков и тягачей под прикрытием зениток и легких танков. А поскольку достать с воздуха или по земле у них не получалось, то к вопросу прерывания снабжения выборгской группировки они подошли кардинально — начавший таять лед решили сломать парой ледоколов под прикрытием броненосца «Вейнемяйнен». Правда, к этому времени стрелковая дивизия, бригада морской пехоты и два артполка полностью передислоцировались к нам, да и припасов навезли на две недели активных боев всей группировке, а движение, из-за уменьшения толщины льда, заметно снизилось. Караван ледоломщиков работал довольно далеко от берега, поэтому помешать ему мы не могли — трещины появлялись даже под гусеницами «тридцатьчетверок».

Над головой с ревом пролетел очередной снаряд. Финский броненосец никак не мог пристреляться — уже два выстрела израсходовал на вырубку леса к северу от города, а третьим сделал хорошую полынью и раскидал ледяные глыбы примерно по полтонны весом вокруг прогулочного причала.

— Слышь, майор, — обратился ко мне капитан третьего ранга, комбат-раз из бригады морской пехоты, в расположении батальона которого находилась позиция моей САУ, — это корыто, конечно, вряд ли стрелять умеет лучше нашего, но если не успокоить, то дня через два начнет попадать…

— А какие у тебя предложения? Мне на лед не вылезти, провалюсь. Да и если б вылез, не факт, что пробью броню.

— Ты книжки про Карибское море читал?

— Абордаж? Ты здоров? «Чай по-адмиральски» вроде не по чину пить…

— Да ладно тебе, майор! Рискнем? Я про тебя такое слышал, что немцы должны уже хорошие деньги за голову пообещать…

— Ты б не распинался, а? Что конкретно предлагаешь?

— Вон, рыбацкие лодки-долбленки стоят. Кошки и арканы сами сделаем. Рота добровольцев на захват, потом, если удачно, придумаем, как доставить или сюда, или в Кронштадт.

— Я, конечно, безбашенный, но в воду лезть не хочу — март месяц на дворе!

— Да не боись! Все будет пучком!

В известность пока решили не ставить никого, кроме Мындро и комбрига морпехов. С наступлением темноты финны стрелять перестали. Кроме сводной роты самых боевитых матросов, меня и кап-три, на дело пошли три снайперских пары из группы Ники, которые ненадолго выбрались из своих рейдов, два десятка человек из разведподразделений бригады и три недавно вышедших из финского тыла группы осназа.

На «рыбалку» пошли вечером. На всех добровольцах были маскхалаты, как заводские, так и самодельные.

Километрах в двенадцати от берега мы и обнаружили пробитый во льду канал шириной метров двести, а на нем и сами корабли. Броненосец и два небольших ледокола. К сожалению, с первой идеей абордажа пришлось расстаться — слишком уж далеко от кромки льда стояла главная цель. С палубы по льду шарили лучи прожекторов. «Вейнемяйнен» возвышался в середине полыньи, по краям которой, на льду, находились посты.

Ника

— Букварь, ты думаешь, что делаешь? Взять на абордаж корабль? Зимой?

— Ник, я попробую. А ты можешь не ходить…

— Дурак, что ли? Куда вы без меня? М-да, было бы это хоть в мае — можно было бы рвануть, а сейчас вода холодновата… Так какой план?

— Никакого…

— Э?

— Сама, когда в бункер полезла, — был план?

— Ладно. Поняла. Была не права. Кто не рискует — тот сидит и пьет водку. Я с тобой!

Махина корабля приближалась. Конечно, по сравнению с теми, которые я в свое время видела в Севастополе, — ничего особенного. Но с каждым шагом все лучше понимаешь авантюрность Саниного плана. Лучи прожекторов шарят вокруг корабля, ни на секунду не останавливаясь. Первыми надо гасить их — иначе никто не сможет даже подойти к кораблю. Значит, моя задача определена. Киваю своим снайперам. С глушителями погасить прожектора — плевое дело. Но вот вспышки никуда не деть. Главное, чтобы другие солдаты не пальнули сдуру.

— Саня?

Он кивает. Начали. И вдруг выстрел.

— Мать! — Вот чего я всегда боялась! Вот таких идиотов! — Убью нахрен!

Но поздно. Понеслось… Рявкнула пушка. Раз, другой.

— Вперед!

Морпехи взлетели на палубу, будто у них за спиной крылья.

— Прикрывать! — остановила я своих, чтобы не влезли в рукопашную. Мы заняли надстройки, обеспечив тем самым себе насесты. На палубе творилось что-то невероятное. Так и хотелось спрыгнуть и помочь, но надо было не дать выстрелить второму и третьему кораблю. Шансов, что мы погасим все точки, — практически нет. Но постараться — обязаны. Гладкий приклад «Бура» греет щеку и чувствительно толкается в плечо. Совсем как Тэнгу. Давай, малыш, не подведи, пожалуйста.

Акулич И. Ф.

— Навались, братва! И смотрите, куда толкаете, не хватало еще на торосе опрокинуть!

Осип Акулич (Иосиф по документам, но в таком варианте имя звучало слишком непривычно… В первые недели в армии не всегда соображал, кого это зовут. За что и получал «комплименты и подарки» от командира взвода) только вздохнул, наваливаясь плечом на колесо установленной на санях сорокапятки.