Джонатан Уолкер начинает стрелять (СИ) - "Bunny Munro"

Атлантик-Сити, отель «Тропикана».

Хороший, тёплый, не по-осеннему тёплый день. Слишком хороший и тёплый для смерти…

Джонатан Уолкер крепко сжимал винтовку в мокрых и вдруг ослабевших ладонях. Прочно закреплённое окно, соответствующее самым последним требованиям безопасности и способное лишь чуточку приоткрыться для бессмысленного процесса «проветривания». Бессмысленного, учитывая наличие кондиционера с системой глубокой фильтрации. Мысль о том, что кому-то из постояльцев может понадобиться распахнуть окно на тридцать первом этаже престижнейшего отеля, не пришла бы архитекторам в голову и в дурном сне. Джонатану приходилось исправлять эти конструкторские «недочёты» своими силами.

Первый слой стекла уже срезан и аккуратно приставлен к стене, отделанной под необработанную кирпичную кладку. Второй слой в любой момент может быть извлечён от лёгкого нажима вакуумных «прихваток». Уже через несколько секунд, потому что (Джонатан глянул на циферблат «Патек Филипп») ровно в шестнадцать сорок он должен видеть в оптический прицел своего «MannlicherPro Hunter» человека, которого он не хочет убивать…

Джонатан отложил винтовку на журнальный столик (ещё раз, неосознанно, покосился на небольшую пирамиду деревянных ящиков, оклеенных подарочной упаковочной бумагой), легко вскочил на ноги и шагнул к окну. Небольшое усилие, и поток свежего, не очищенного современным кондиционером воздуха, ворвался в одну из двух комнат его, Джонатана, люкса, хотя Гэвин и уверял, что номер записан на Эдварда Хартмана. Поток, отметил он, даже слишком сильный — всё потому, что открыта входная дверь. Джонатан уже в начальной школе прослыл педантом, не оставлявшим без внимания ни одной мелочи, и оставался таковым к середине седьмого десятка. Дверь он закрыл на обычный и электронный замок. Впрочем, ничего неожиданного. И сейчас ничто не должно отвлекать внимания.

Джонатан поднял винтовку. В голове в сотый раз подряд мелькнула мысль об ином выборе. И следом, тоже в сотый раз — образ кричащей поздравительной открытки. Образ, убивающий любую надежду. Джонатан заставил себя расправить плечи и принял привычную стойку. Площадь перед отелем была как на ладони: сотни, тысячи людей, гуляющих, слушающих последние выступления участников песенного фестиваля, забывших о трудах насущных и о будущих заботах. Следующую секунду Джонатан мечтал очутиться внизу, с этой необъятной толпой и, одновременно, только вдвоем со своей Вандой… Но только секунду. Перекрестие прицела, словно подчиняясь собственной нечеловеческой воле, обнаружило один из пары десятков зонтиков, усеявших зону летнего кафе, примыкающей к бескрайней громаде развлекательного центра наискосок от отеля. А вот и цель — молодой человек, расслабленно сидящий в плетённом кресле и потягивающий колу через соломинку. Девушка составляющая ему компанию с серьёзным выражением лица говорит что-то, молодой человек улыбается и оборачивается по направлению к сцене. Напротив сидят двое ребят примерно того же возраста, что и цель. Джонатан радуется, что по левую руку от жертвы («жертва во спасение» — мрачно шутит про себя Уолкер) сидит именно мужчина, а не девушка… Он слышит лёгкие шаги, кто-то приближается — должно быть это Хардинг или мистер Андерсон, или… Тело замирает, палец плавно наращивает нажим. Джонатан ещё раз обращается к Ванде, «… только бы ты жила…», почти чувствует приближение металла к виску, фокусируется на цели и дожимает курок…

Человек, называвшийся Гэвином, возник на горизонте полгода назад. Весна, которую ещё и весной-то назвать нельзя, приносила в маленький пенсионерский коттеджный поселок «Зелёная долина», что на западе Нью-Джерси, небольшие оттепели, дожди и мокрые метели. Однажды вечером принесла она Гэвина, человека не сулящего ничего хорошего…

… Джонатан неверяще уставился Гэвину в глаза.

— Что, твою мать, ты сейчас мне предложил?! — Тон серьезный, чуть громче обычного. Тон вызывающий.

Гэвин вроде как и не заметил прямого родственного оскорбления.

— Джонатан, Вы служили в Ираке, были выдающимся стрелком, имеете награды. Человек сто раз проверенный и преданный стране. При всём при том, простите за прямоту, Вы отработанный материал неинтересный никому там, наверху.

— Э-э, послушайте, не сказать, чтобы мне были хоть сколько-то интересны Ваши речи…

— Одновременно, — казалось, что гость даже не обратил внимания на попытку Джонатана, — Вы, хоть и забыты, совершенно незаметны и в чём-то незаменимы.

Если в этом и было желание польстить самолюбию Джонатана, он не подал виду. Гэвин ждал какой-то реакции, её не последовало. Он чуть покривил рот и продолжил.

— Моя вера в Вашу, Джонатан, гражданскую сознательность…

— Ну твою же мать! — Уолкер вспыхнул неожиданно, как горка пороха от случайной искры. Он хлопнул ладонями по пластиковой столешнице и с удовлетворением отметил, что Гэвин рефлекторно подался назад. — Убийство людей нынче возводится в степень гражданской ответственности, да? Шли бы Вы, Гэвин…

Гэвин, вопреки пожеланиям Уолкера, остался на месте, пожал плечами, наклонился к сумке, стоящей в ногах. Разогнулся и толкнул к Джонатану небольшую пачку крупноформатных фотографий. Джонатану было достаточно быстрого взгляда. Он вздрогнул, представив, что Ванда может увидеть этот кошмар.

— Уберите это сейчас же!

— Перед Вами не раскадровка слэшера категории «C», а реальное свидетельство того, как работают специалисты, находящиеся под началом нашей цели. Вашей цели, Джонатан. Понимаю, Вам трудно принять всё это, ведь есть только мои слова, да вот эти снимки, но…

Пауза. Уолкер, глядя мимо Гэвина куда-то вслед уходящему за горизонт солнцу, сжимал кулаки до боли в суставах. Гэвин сноровисто собрал снимки своими тонкими длинными пальцами, так сильно контрастирующими с крепкой фермерской фигурой хозяина. Клацнула зажигалка.

— Это нелюди, мистер Уолкер. Сеть чёрных трансплантологов, а человек, на которого я Вам указал, управляет этой сетью. Нельзя, чтобы такие твари ходили по этой земле.

— Гэвин, Вы так и не объяснили: почему именно я должен взять это не себя? Вы представляете какую-то спецслужбу, так? — короткий подтверждающий кивок. — Думаю, в исполнителях, куда более профессиональных, искушённых, уж простите неуместный термин, вы не нуждаетесь. Так почему я?

Гэвин чуть сдвинул густые, выцветшие на солнце брови («Интересно, где он нашёл такое солнце этой весною? Точно не в наших краях… Интересно…» — Джонатан не позволил неожиданной мысли отвлечь его от насущной проблемы), очевидно непонимание собеседника его разочаровывало.

— Ещё раз — Вы невидимка, — Гэвин негромко постукивал костяшками пальцев по столу в такт каждому слову, — не вербовались, не засветились членством в организациях, представляющих интерес для правительства и его дисциплинарных служб. Одновременно, Вы хороший человек, ветеран войны, заслуживший уважение в обществе и благодарность государства. Ну и, наконец, Вы собственными силами создали для себя определённый статус и положение…

Гэвин многозначительно обвёл глазами огромный коттедж, кивнул в строну бассейна и фигурной самшитовой изгороди.

— Насколько я знаю, у Вас даже самолёт есть…

— Два. Но какое значение имеют все мои достижения? Что Вам…

— Сами посудите — разве можно подозревать такого уважаемого человека в подготовке и совершении убийства? Пускай даже убитый последняя сволочь — убийство остаётся убийством. Но, в Вашем случае, нет никакого риска: Вы выполните нашу просьбу и уйдёте незамеченным. Получив негласную благодарность и существенное пополнение банковского счёта. Премного благодарен!