Виктор Тюрин - Ангел с железными крыльями

Жизнь на больничной койке научила меня выжидать и наблюдать, оставалось только научиться делать правильные выводы, и я принялся изучать науку невербалику, которая изучает жесты, позы, мимику человека. Умение работать с сознанием и жесткий самоконтроль скоро дали отличные результаты, сотни раз проверенные мною потом на практике.

Вот и сейчас мозг перешел в рабочий режим, привычно взяв эмоции под контроль. Пробежав глазами по палате, я решил начать с тумбочки, в которой могли находиться документы и личные вещи человека. Подойдя к ней, открыл. Ничего. Только на верхней полке лежали мыло и бритва. Взяв ее, открыл, после чего провел острым лезвием по указательному пальцу. Из надреза выступила кровь, при этом боли я не почувствовал. Просто неприятное ощущение. Я невольно усмехнулся. Просто детская сказка какая‑то…. Лизнув порез, ощутил солоновато — сладковатый привкус. Вкус настоящей крови. Он окончательно утвердил меня в мысли, что все вокруг меня — реальность. Сложив и положив бритву на место, я выпрямился и подошел к стоявшей у стены ширме. За ней оказался вбитый в стену крючок, на котором висел больничный халат и одежда. Тщательно обшарив все карманы, мне не удалось найти даже обрывка бумаги. Оглядел одежду. Черное пальто, костюмная пара, рубашка. Все вещи имели поношенный вид. Давно нечищеные ботинки с носками я нашел под кроватью. Выпрямившись и дотянувшись через кровать до окна, отодвинул занавеску. За окном был виден заброшенный сад, который окружал деревянный забор. Потемневший, с проталинами, снег, прячущийся в тени забора. Солнце, яркое, густо — синее небо, наметившиеся почки деревьев. За окном была ранняя весна во всем своем великолепии. Отвернувшись, сел на кровать и стал анализировать.

«Железная кровать, опасное лезвие, кальсоны, старорежимные фасоны пальто и пиджака. Плюс тело другого человека. Все это говорит о том, что меня куда‑то забросило. Фантастика. То есть мне предложили другую жизнь. За что, интересно? Просто так ничего не бывает. Или есть какая‑то высшая справедливость? Не знаю. Хочется верить…. Все! Определяемся с местом, а там уже будем решать как себя вести».

Слегка поразмышляв, я решил, что самый простой способ узнать, куда меня забросило — одеться и пойти прогуляться. К этой мысли меня подтолкнула висящая на вешалке одежда.

Моя палата находилась в одном конце длинного барака, рядом с хозяйственными помещениями, а вторую его вторую половину, как мне стало известно позже, занимал временный изолятор для инфекционных больных. Пройдя темным коридором, я толкнул дверь, а в следующее мгновение яркое солнце ослепило меня, и одновременно резкий и холодный ветер заставил поежиться. В мелкой луже, возле деревянного порога, блестела вода, но в глубокой тени, рядом со стеной еще сохранились жалкие остатки ноздреватого снега.

«Даже не помню, когда сам выходил на улицу. Наверно, в восемь — девять лет…. Где‑то так».

Глубоко вдохнув в себя сырого весеннего воздуха, я сошел со ступенек. Передо мной высилось четырехэтажное каменное здание больницы в виде укороченной буквы «П», с левой стороны которого, вдоль забора, располагался мой барак. Со своего места я видел флигель у широко распахнутых ворот. У черного входа в центральное здание больницы стояла телега с дровами, которые разгружали двое бородатых мужиков, стаскивая их в полуподвальное помещение. Обойдя их, я направился к воротам. Добравшись до середины двора, я оглянулся. Массивное здание больницы с колоннами напоминало мне, виденные в исторических фильмах барские усадьбы. Широкая лестница вела к большой желтой двери с медными блестящими ручками. Прямо под лестницей стоял одноконный экипаж с кучером. На нем был надет длинный тулуп, валенки и высокая шапка. Я на мгновение замер, увидев живое воплощение исторических фильмов. В следующее мгновение мое внимание привлек человек, садившийся в экипаж. На нем было длинное пальто с широким меховым воротником и шапка. В руке он держал саквояж, а на носу сидело пенсне.

— Но, милая, трогай! — кучер как‑то особенно звонко хлопнул вожжами, понукая лошадь. В следующую секунду ее копыта звонко застучали по брусчатке. Я очнулся. Это были не съемки фильма, это была сама жизнь.

«Чужая жизнь. Нет! Лучше сказать, моя новая жизнь».

Из всего виденного несложно было сделать вывод, что меня угораздило попасть в прошлое России. Или ее альтернативный вариант. Подобное заключение, должно было вызвать эмоциональный шок у любого человека, провалившегося в далекое прошлое, но только не у меня. Этому способствовали две объяснимые причины. В том времени у меня не было ни настоящего, ни уж тем более будущего. Я ничего не терял там, оказавшись здесь. Вторая причина была еще проще. Этот мир подарил мне новое, здоровое тело, и уже поэтому, я был готов его принять.

Я шел, радуясь упругой ходьбе, взмахам рук, поворотам головы. И это было здорово! Обогнув телегу, въезжавшую во двор больницы, вышел на улицу. По обе ее стороны шли двух — трех этажные дома, скрытые за заборами.

«Частный сектор, что ли?».

Оглянулся по сторонам. Никого. Только вдалеке маячили фигуры двух мужчин, одетых в кепки, сапоги и мешковатые куртки, похожие на обрезанные пальто, да шедшая в мою сторону молодая женщина с круглым, румяным лицом, одетая в полупальто, которое выгодно облегало ее пышную фигуру. Края длинного платья колыхались у самой земли. Вдруг раздался звон колоколов. Женщина остановившись, начала креститься на видневшиеся над домами церковные купола. Я же пытался понять, в какую сторону мне лучше идти, как вдруг ухо уловило невнятный гул. Это был шум толпы, большого людного места, звуки большого города. Не раздумывая, я повернул в их сторону, но чем ближе подходил, тем более странными становились эти звуки, и только выйдя на широкий бульвар, понял, что могу надолго забыть про привычный городской шум. Стук и грохот деревянных колес телег, шуршание прорезиненных шин экипажей, ржанье и цокот копыт лошадей, сигналы клаксонов, лязг и пронзительные звонки трамваев. К этой какофонии еще надо было привыкнуть. Впрочем, стоило мне пробежать глазами по идущей мимо меня толпе, как необычные звуки были сразу забыты, вытесненные новыми впечатлениями. Зимние шапки, широкие и тяжелые пальто с меховыми воротниками, изящные женские пальто с лисьими воротниками, кокетливые меховые шапочки, женские руки, засунутые в муфты, трости в руках мужчин. Причем я сразу отметил, что мужским стандартом красоты, сейчас является борода и усы. В толпе так же было немало людей в форме. Офицеров можно было сразу отличить по золотистым погонам, портупее, шашке и кобуре, а вот люди в шинелях темно — синего и темно — зеленого цвета поставили меня в тупик. Проследив взглядом за тремя молодыми людьми в темно — зеленых шинелях с такого же цвета фуражках, то увидел у них какие‑то эмблемы в петлицах, а кокарды вроде скрещенных молоточков. Решил, что инженеры, а что и как, гадать не стал — со временем разберусь.