Александр Мазин - Варяжская сталь: Герой. Язычник. Княжья Русь

Машег молчал. Думал о своем. Обветренное, изрезанное морщинами лицо, светлые полоски выгоревших на солнце бровей, пронзительно-синие глаза – будто сапфиры, врезанные в заскорузлую седельную кожу…

– О чем печалишься, брат? – негромко спросил Сергей, чутко уловив перемену настроения старого друга. – Всё славно. Мы живы – и мы победили. Радуйся, друже!

Машег ответил не сразу. Но все-таки ответил:

– Мы с булгарами делили эти степи, когда о вас, русах, никто слыхом не слыхал. Наши предки вместе пришли на эти земли. Даже языки у нас схожи. Но мы всегда были сильнее. Мы били их и гнули под колено. Много-много поколений они были нашими данниками… Но где теперь Хузария? Нет ее! – произнес Машег с горечью. – Нет! И никогда не поднимется! Никогда! И я сам этому помог! Я сам!

– Если бы Святослав остался жив…

– Но он мертв! – отрезал Машег. – И моя земля досталась сынам Исава! – И более тихо: – Мы прогневали Бога, и у нас больше нет родины. – И, чуть слышно: – Тебе этого не понять, друг мой. Ты – варяг. Твоя родина там, где твой дом. Где кремль твоего князя. Что вы знаете о своем прошлом? Редко кто из вас может назвать имя деда своего деда. А я знаю, как звали моего предка, принявшего Закон от хакана Обадии. Я знаю, как звали его отца, который не знал закона. И как звали ту, за которую он отдал своего сына. Я знаю, как звали ее отца, который был из тех, кто принес нам Закон из страны парсов… А теперь мы, повелители степей, ютимся на жалком клочке былой Хузарии и служим тем, кто когда-то платил нам дань. Почему так, друг мой? – Смертная тоска была в голосе Машега. – Я всё еще могу послать стрелу на четыреста шагов. И наша степь – вот она! Такая же, как была во времена моих пращуров! И я ничуть не слабее своего прадеда! Почему же у торгашей-булгар есть отчина, а у моего сына, который, ты знаешь, ничем мне не уступит, отчины нет?

Что на это мог сказать Серегей? На память пришли слова из Писания.

– Уходит род и приходит род, а земля остаётся навек[84], – сказал он.

– …Всходит солнце, и заходит солнце, и на место своё спешит, чтобы вновь взойти, – подхватил Машег. – Бежит на юг и кружит на север, кружит, кружит на бегу своём ветер, и на круги свои возвращается ветер. Бегут реки в море, а море не переполняется, а реки продолжают бежать… – Машег помолчал немного, потом улыбнулся грустно: – Ты нашел верные слова, друже. Да, верно, так и сказал Проповедник. Всё было в веках, что прошли до нас, и люди не помнят о прежнем, и не вспомнят о нас те, кто придет позже… Но я-то помню, брат! Я всё помню!

Машег отпустил коня, и тот, обрадованный свободой, вмиг унес хузарина в степную даль.

Сергей глядел вслед не без зависти. У него не было за спиной десяти поколений славных предков. И Родину, свою новую Родину, он нашел лишь двадцать лет назад. Но, успокоил Сергей сам себя, она – есть. И он сделает все, чтобы она была у внуков его внуков. И даст Бог, они будут помнить, что род их начался с него, киевского боярина Серегея. И потому он, Сергей, постарается помочь Владимиру построить крепкую державу. Поможет даже в ущерб интересам собственного «торгового дома». Все-таки, несмотря на все свои богатства, он не торгаш. Он – воин.

Сергей развернул Халифа и двинулся в сторону лагеря русов. Надо попрощаться с сыном. Поговорить по душам… Когда еще они вновь свидятся. В этом мире дороги долгие…

Итак, в году девятьсот восемьдесят пятом от Рождества Христова великий князь киевский Владимир Святославович собрал и построил собственное государство.

Оно было заметно меньше, чем то, что стяжал мечом и славой его отец Святослав. Не было в этом государстве валашских княжеств и Дунайской Булгарии. Не было малых земель, таких как касожские и аланские, не было обширного пространства Хузарского каганата, с Волгой-Итилем и важнейшим выходом в Хвалынское-Каспийское море. Потеряны были Итиль и Семендер. Не удалось подчинить Волжскую Булгарию.

Но и то, что осталось, было очень даже немаленьким. Любое из подданных Владимиру княжеств по масштабам средневековой Европы тянуло на графство, а то и на герцогство. За Владимиром остался Саркел, а значит – контроль над Доном и надежная база в тылу у половецких кочевий. За Владимиром осталась Тмуторокань – богатейшая обильная земля, труднодоступная для врагов – выход из Сурожского-Азовского моря к Понту Эвксинскому – Черному морю.

Владимир не смог вернуть восточные завоевания отца, однако на западе сумел даже расширить свои владения. Расширить и укрепить. И замкнуть на себя. Собрать воедино. Теперь вся эта земля была – его. От Варяжского-Балтийского моря до Черного, которое теперь уже по праву можно было назвать Русским. Ведь то, что прежде называлось: княжья русь, личные владения киевского князя, его люди, его данники, – теперь расширилось до границ всего государства.

И стала княжья русь – Русью. Единым и крепким государством под рукой великого князя Владимира, коему бы не князем-хаканом-герцогом зваться, а царем-кесарем. Но разве в титуле дело? Главное было сделано. Главное, важное…

Но самое главное, самое важное завоевание Владимира было еще впереди. И завоевание это было больше и выше земных княжеств. Завоевание, которое поставило Владимира вровень с величайшими владыками всех времен.

Но об этом – в следующей книге.

Не знаю, порадует это или разочарует моих читателей, но я намерен взять тайм-аут. То есть я буду продолжать работать над третьей книгой о Владимире и делать это вдумчиво и неторопливо, однако ради разнообразия на некоторое время собираюсь вернуться к жанру авантюрно-приключенческого романа. Жанру, где история – не главный герой, а только фон, на котором развертываются события, жанру, в котором были написаны начальные книги исторических циклов («Варяг», «Варвары» и др.), более легкому как для меня (теперь, когда я уже очень хорошо представляю исторический контекст), так и для многих моих читателей. Первую книгу нового цикла я намерен завершить летом этого года. Более того, несмотря на то, что она существует пока в виде отдельных набросков, у нее уже есть имя. Она будет называться – «Викинг».

Этот древнефракийский город на Дунае, когда-то бывший римской колонией (Durostorum), назывался также: Доростолум, Дористол, Дристра (совр. Силистра). Славяне назвали его Драстар, отправляясь от фракийского названия Драстра, сообщенного им местным населением. Во избежание путаницы я буду называть его Доростолом, поскольку в большинстве документов он фигурирует именно под этим именем.