Achtung! Manager in der Luft! (СИ) - Найтов Комбат

Как самый младший по званию среди летного состава я вошел в класс предпоследним, за мной был только командир эскадрильи, который рукой указал мне место, где я мог расположиться.

— Вольно, товарищи, садитесь. Чтобы предотвратить разного рода разговоры: почему принято такое решение, и кто такой младший сержант Суворов, сразу хочу сказать, что на сегодняшнее утро мы все должны равняться на него: у него два боевых вылета, в которых проведено два боя, в которых младший сержант одержал три подтвержденных личных и одну групповую победу. Более того, он сумел наглядно показать командованию полка преимущество построения двумя парами и необходимость скорейшего перехода управления в бою на радиосвязь. Комполка Рудаков сказал, что звено в составе его, замполита полка Мягкова и младшего сержанта Суворова было атаковано противником, находившемся выше и с превышением по скорости. Атака шла со стороны именно правого ведомого, который первым и на большой дистанции обнаружил противника и сумел предупредить всех. Чтобы не сорвать маневр командира, разворачивавшегося на противника, Суворов применил такой же правый вираж со снижением и последующей атакой второй пары противника, отсекая ей возможность атаковать пару командир-комиссар. Добился попадания по ведущему, и ушел вверх, где развернулся и атаковал ведущего первой пары, находящегося на вираже. Обстрелял его и ушел наверх с переворотом. Там увидел, что обе пары стремятся выйти из боя, не стал присоединяться к звену, а пошел добивать вторую пару. Сбил обоих и после этого вернулся в строй. То есть, во время боя правый ведомый действовал как самостоятельная боевая единица, не мешал эволюциям первой пары, и тем не менее, поддерживал ее огнем и маневром. Что позволило не отпустить далеко вторую пару противника и приземлить ее. В результате, появился этот самый приказ командира полка о переходе на новые строи. Набросочки этого у меня с января месяца в кармане лежат, сейчас поправим пару фамилий, и, вперед и выше.

Он наклонился над столом, черканул что-то карандашом, и зачитал состав звеньев и пар. Тут в класс постучали, вошел какой-то старшина, махнул рукой в виде приветствия, и не говоря ничего крутнул ручку переменного сопротивления на черной тарелке: «Говорит Москва, передаем важное заявление Советского Правительства…», но за окном взревела сирена, и все бросились на выход, используя для этого даже проемы двух окон, не только дверь.

Двигатель «моего» «ишака» был уже запущен, незнакомый техник-лейтенант сунул мне в руки шлемофон, тяжелый, с наушниками и разъемом для радиостанции. Но ларингофонов не было, как и передатчика. Все поднимали две руки с флажками, и я сделал тоже самое. Плохо, что не успел познакомиться с ведомым, но куда деваться. Номер на хвосте у меня двадцать первый, «очко», неплохо, а у ведомого «22-й», «два туза» или «перебор». Посмотрим, who is who? Я следую на старт вслед за номером «20-м», или одиннадцатым по счету, а по факту получилось шестым, так как выскакивали машины из укрытий попарно. «Двадцать второго» вижу, показываю ему двумя пальцами «V». Задание пока неизвестно, слышно было только Головнёва, за которым и выстраивается наше звено. Четные звенья занимают места левее нас. Звено командира побежало вперед, наш ведущий «19-й» номер увеличивает обороты, и мы тоже уходим вперед, чуть приотстав от первого и второго звеньев. Давненько я не летал в таком составе! В 12.12 я услышал задание: «Всем, Я — Борис! По докладам ВНОС к аэродрому Болгарийка следуют большие группы истребителей и бомбардировщиков противника. Перехватить и уничтожить!». А чё, хороший приказ! Главное — понятно, уничтожай. Хоть бы слово о высоте и прочем! Здесь тоже хороши! Идем все на одной высоте, растекшись, как блин по сковородке. Слов нет, одни слюни! Прибавляю, подхожу к ведущему и показываю ему, что надо уйти выше. Тот показывает рукой вперед, дескать, все идут, и я иду. Я злобно большим пальцем показал наверх, и повел свою пару выше. А он, нормальненько так, пристроился сзади меня, встав на мое место в звене. Покачиванием крыльями, и доворотом в сторону цели, показываю на появившегося противника. И, наконец, слышу его голос:

— «Десятый», «Девятнадцатому»! Слева десять тридцать, эшелон три, выше вас, группа самолетов противника. Как поняли, прием!

— Один девять, понял. Займись прикрытием.

— «Двадцать первый», слышал? Вопрос! — мне пришлось покачивать крылышками, и ползти еще выше, чуть довернув южнее, так, чтобы зайти от солнца. Как только солнышко заиграло на капотах неизвестных мне самолетов, валюсь на крыло и двумя руками показываю остальным, что строй — фронт. Сам чуть придержал машину, давая остальным выстроиться. Но, блин, только высоту зря потеряли! Восемь «куриц» бросились во все стороны, и оставили бедные «Потезы» 12-ти нашим истребителям. А мы вновь полезли наверх и отходили на юг. На западе снова видны новые точки, так что банкет продолжается, а вот с топливом у нас, ну, совсем не очень хорошо. Благо, что «Болгарийка» почти под нами, так что в случае чего сядем. Меня поняли, и все убавились. Румыны идут ниже нас. Здесь другие самолеты и Головнёва «девятнадцатый» предупредил. Четвертое звено Ермака атаковало ракетами в лоб «Ликов», «Лосей» по-польски. «А у нас в квартире газ! А у вас?» Шесть «Хáрей» прикрывают «лосиков». «Прикрой, атакую!», но толстый лоб «ишака» не дает возможности быстро набрать скорость, а атаковать в лоб — себе дороже, у «Харя» восемь пулеметов, пусть и смешного калибра. Так что только сверху, и один раз. Потом хрен догонишь. Ведущий «Харь» мою атаку пропустил, выцеливал идущего в лоб «15-го». Горит он славненько! Даром, что «зажигалками» их наши называли. Но потеря ведущего мало отразилась на характере боя. У них было преимущество в скорости, и румыны попытались его разыграть. Вот только «харь» проигрывает любой машине в скороподъемности. И я перевел бой на вертикаль. Еще один задымился и вышел из боя, но у нас уже горят лампочки у всех. Выручила вторая эскадрилья, дав нам возможность плюхнуться на «Болгарийку». У нас еще одна потеря: «Пятнадцатого» сбили, вернее, ранили, и ему пришлось прыгать. Переть на восемь пулеметов в лоб, не имея даже бронестекла и нормальной противопожарки, на это мог решиться только… Затрудняюсь классифицировать. Поступок, конечно, геройский, но минус одна машина и минус летчик. Нам плеснули в баки немного топлива, перезарядили боезапас, и выпроводили «домой», в Болград. По прилету мне засчитали два «Харрикейна», второй линию фронта не перетянул, и поставили в пример всему полку по части грамотного использования тактического построения. Тут стоит сказать спасибо не мне, а той программе по тактике, по которой я заканчивал Качу. Она учитывала опыт Отечественной войны.

А дальше начались проблемы! Поставили мне снятый передатчик, а он мог только издавать хрипы и охи, впрочем, примерно так же обстояло с ними у всех. Стоило чуть удалиться от пункта управления, как шум полностью забивал полезный сигнал. Я был в курсе, что эта проблема существовала и была решена в 1942-м году. Нам об этом говорили, и кафедра радиооборудования у нас в училище была. Но, за два выпуска до нас умер полковник Щербицкий, начкаф, который драл на экзамене три шкуры с каждого курсанта, вместо него назначили подполковника Рядько, у которого была классная дача на левом берегу Волги. Мы, вчетвером, с моими приятелями-одногруппниками, помогли ему провести водопровод и сделать, по его проекту, систему полива. После этого все зачеты и экзамены у нас принимали «автоматом». Третий курс! То есть, этот курс я прошел, мимо. Помню, что что-то сделали с преобразователями, но что именно — давно вылетело из головы за ненадобностью. У нас же было и есть все просто: что-то не работает — вызывай спеца. И принимай работу. Можешь покочевряжиться, что хотелось бы вот так и вот так. Можешь потом ему сказать, что больше вас сюда приглашать не буду, и пусть как хочет, так и зарабатывает деньги. И клиент всегда прав! А здесь никто, подчеркиваю, абсолютно никто не знал, что делать. Даже два «крутых» спеца с местной радиостанции из Болграда. Не существует теоретической базы для этого! «Говорили мне: учи матчасть! Там за это так пи… бьют!». Я четко для себя понял, что я, конечно, инженер по эксплуатации авиационной техники, по гражданскому диплому, но как был «ледчиком», так им и остался: ручка, случка и получка. Три основных критерия. Ручку тягать я умею. Но мозг «манагера» — это вам не хрен сабочачий! Если нет в этом месте, то есть за границей, там можно купить, а во время войны — украсть. Четко уловив, что товарищи с радиостанции ни хрена сделать станцию не могут, я тут же предложил командиру вывезти их к «упавшим» истребителям противника, пусть глянут там: что и как. Открутят чево, поправят, мож чё и поймут. А там глядишь и сделают. Предложение было принято, тем более, что зафиксировать места падения необходимо, чтобы комар носа не подточил. На двух «У-2» вывезли мужиков на место, в первую очередь, к севшему на вынужденную «Харрикейну», а потом прошлись по сбитым «яркам» или «иркам». Организовали перевозку в Болград почти целенького «Харрикейна», у него только вытекло топливо. Внимательно осмотрели останки 4-х машин румынского производства. Нашли умформеры радиостанций и тут я вспомнил, где собачка порылась!