Александр Больных - Штык-молодец. Суворов против Вашингтона

– Из-за вас, Хоуторн, мы вляпались в этот капкан! – обозлился Вашингтон. – Только из-за вас! Так что идите теперь к ним и договаривайтесь… – ему трудно было продолжать, однако он кое-как выдавил: – Договаривайтесь о сдаче. И постарайтесь выторговать хоть что-то. Хотя куда вам… – он безнадежно махнул рукой.

Полковник растерянно захлопал глазами, потом развязал белый шейный платок и вскочил, размахивая им. Из леса прозвучало:

– Сюдыть! И генерал!

Молчаливый верзила с густой черной бородой, облаченный в странного вида синий камзол, отконвоировал Вашингтона и Хоуторна на большую поляну в глубине леса. Жестом приказав им стоять, он подошел к невысокому, крепкому человеку в зеленом мундире, чье лицо показалось Вашингтону знакомым, и что-то сказал ему на своем варварском наречии. При всем желании американцы не сумели бы разобрать, о чем идет речь, хотя догадывались. Потом русские дружно рассмеялись, ехидно поглядывая на американцев. Прискакал еще один казак и что-то сообщил этому, в зеленом мундире. На американцев пока никто не смотрел. Что было уже совсем удивительно, занялись совершенно мирным делом – начали разогревать на кострах какие-то котелки. Это даже обидело Вашингтона – до такой степени презирать своего противника… Каким же это надо быть самоуверенным?! Ведь сражение еще не закончилось.

– Неужели этот и есть Сувара? – шепотом поинтересовался Хоуторн.

– Не думаю, – покачал головой Вашингтон. – Он слишком молод для генерала и к тому же, смотрите, эполеты явно не генеральские.

Наконец русский генерал подошел к ним. У Вашингтона буквально отвисла челюсть.

– Вы барон?!

Русский чуть улыбнулся, одним только уголком рта.

– Генерал, вы приписывает мне титул, которого я не имею. Разрешите представиться: полковник граф Валов-Мариенбургский.

– Кто?! – невольно воскликнул Вашингтон. – Но как барон Петер фон Вальдау?

– Простите, не имею чести знать, – откровенно усмехнулся русский.

И лишь теперь Вашингтон вспомнил, что уже слышал эту фамилию, Рошамбо несколько раз говорил об одном отчаянном русском.

– Так это… вы… который взял в плен короля Фридриха?

– О, вижу, моя слава докатилась и до Нового Света, – кисло улыбнулся русский. – Так что можете не расстраиваться, генерал, вы попали в хорошую компанию.

– И все-таки…

– Не бойтесь, генерал, ничего ужасного с вами и вашими солдатами не произойдет. Я же не Кровавый Бен. Кстати, вы знаете, что он плохо кончил?

– Простите?

– Его повесили, – сухо сообщил русский полковник.

– Банастр Тэрлтон мертв?

– Да. – Было заметно, что русскому совершенно не хочется разговаривать на эту тему.

– Но что будет с моими солдатами?

– Они сложат оружие, за этим проследит ваш… Э-э…

– Полковник Хоуторн, сэр, – представился Хоуторн.

– Вот-вот, – кивнул русский. – Полковник Хоуторн проследит, чтобы ваши солдаты сложили оружие на обозные телеги. Вы также вытащите пушки из реки, они тоже присоединятся к обозу. Там их примут мои офицеры и солдаты. Вы, генерал, с вашими офицерами отправляетесь вместе с нами. Увы, вам придется некоторое время погостить в нашем лагере. А солдаты… Ну пусть отправляются куда хотят.

– Вы даже не будете брать их в плен?

– А зачем?

– Сэр, позвольте поблагодарить вас за столь великодушные условия, – поклонился Вашингтон. – Хоуторн, отправляйтесь к нашим солдатам и организуйте сбор оружия. Проследите, чтобы не произошло ничего неприятного.

И как же был изумлен генерал, когда выяснилось, что он фактически без боя сдал остатки армии отряду, в котором насчитывалось не более четырехсот человек. Так вот почему веселились русские! Вот почему они отказались брать в плен солдат, а ограничились одними офицерами! Ведь американцев было в семь раз больше… Впрочем, как заметил русский полковник, Вашингтон оказался в хорошей компании, если уж он сумел самого Фридриха Великого пленить, то и американскому генералу незазорно.

– Рошешуар, и какие же последние сплетни вы принесли на хвосте из Версаля?

– Мадам, кажется, мне так и не удастся до самой смерти отмыться от клейма сплетника. Ах, злые дамские язычки куда страшнее пистолета.

– Как вам не стыдно говорить такие гадости, Рошешуар!

– Правда всегда горька.

– Так что в Версале?

– Увы, мадам, в Версале всеобщая печаль. Наш христианнейший король в страшной печали, говорят, что он даже перестал посещать Олений парк. Госпожа дю Барри рвет и мечет, ведь в этом случае король перестает к ней прислушиваться.

– А в чем дело?

– Увы, авантюра американская графа Рошамбо завершилась полным афронтом. В последнем сражении его наголову разбили, и вы только представьте кто! Московиты! Рошамбо попал в плен со всеми, кто только уцелел. Король пришел в ярость и пообещал по возвращении во Францию отправить графа в Бастилию. Так что я не удивлюсь, если милейший граф постарается задержаться в Америке как можно дольше. И главное – на переговорах мирных здесь же, в Париже, по настоянию англичан было велено передать колонию Луизианскую этим московитам в виде платы за участие в подавлении американской смуты.

– Да, проклятый Альбион ловко это устроил. Чужими руками воевал, за чужой счет расплатился.

– Это верно, англичанам сие не стоило совершенно ничего. Единственно король пожаловал русскому генералу… генералу… нет, не могу вспомнить эти варварские фамилии. Короче, пожаловал ему титул графа Йорктаунского, по месту решающей битвы.

– Ловко!

– Но хуже другое, от огорчения великого король занемог и, поговаривают, что вскоре мы будем иметь счастье иметь на троне Людовика XVI.

– Нет, положительно, Рошешуар, вы в своих сплетнях начинаете переходить грани. Какое же это счастье?! Дофин милый человек, но совершенный тюфяк, а эта его австриячка еще принесет нам немало горя. Я не люблю госпожу дю Барри – как она ловко пробралась на тепленькое местечко! – но лучше уж она чем эта Мария-Антуанетта.

– Посмотрим, мадам, может все еще и образуется. А нет – так все в руце божьей. В конце концов, сам король сказал: «После нас хоть потоп». Что нам до той Луизианы? Пусть теперь у русских голова болит. Гораздо важнее другое. Вы слышали, что госпожа де Вьевиль принимала у себя самого герцога… Только тс-с-с… Это наиважнейшая государственная тайна.

Седни оглашаются рескрипты всемилостивейшей государыни императрицы Екатерины Второй: «За успешные действия по искоренению смуты американской мы жалуем генерал-поручику Суворову орденские знаки Святой Анны первой степени и разрешаем присоединить к фамилии пожалованный нашим братом королем Георгом титул графа Йорктаунского.

Внемля слезным просьбам жителей тамошних американских земель об устроении порядка согласно справедливым законам Российской империи, мы, соболезнуя сердцем малым сим, почли за благо принять их в подданство российское по принесении ими присяги, согласно регламентам и артикулам надлежащим. Отныне же и впредь жители губернии Луизианской и сопредельных земель, каковые наш наместник Американский почтет необходимым поименовать особо, будут считаться под защитой скипетра российского и пользоваться всеми правами и привилегиями наших верноподданных сообразно исполняемым повинностям. Мы же, по завершении обустроения власти в оных землях, согласно обстоятельствам и порядкам российским, повелеваем впредь титул императорский, каковой будет передан наследнику-цесаревичу Павлу Петровичу, читать тако: «Божиею милостию, Мы, Император и Самодержец Всероссийский, Царь Польский, Великий Князь Финляндский, Американский и прочая, и прочая, и прочая».