Роман Афанасьев - Два нуля

Начиналось все обыкновенно – бутылка водки, три стакана, стол с драной клеенкой. Тост. Потом Витька поднял стакан, исходящий сивушными маслами, задрал пухлый локоть и выдохнул. Выставил кадык, откинул голову, опрокинул стакан в раззявленный рот. А потом, продолжая движение, опрокинулся сам, вместе с табуреткой, стаканом и куском хлеба в левой руке. Он упал на спину, цельно, монолитно, глухо стукнув затылком о линолеум, но так и не выпустил из рук закуски и стакана. Проход между плитой и столом был невелик, но Витек вписался в него четко и ровно, как опытный гонщик в крутой поворот. Алекс Кобылин, хозяин маленькой однокомнатной квартиры, где выпивали друзья, и ахнуть не успел.

– Витек, ты че? – удивился Серега Конопатов, старший брат Витька.

Брат не ответил. Он лежал на полу, сжимал пустой стакан и молчал. Вроде и не дышал.

– Витька! – позвал Сергей, почесывая небритую щеку. – Да ты чего, в натуре?

Спохватившись, сорвался с табуретки, выбрался из пятачка между столом и холодильником, бухнулся на колени. Схватил брата за плечи и попытался приподнять, но тот глухо булькнул, и на его серых губах проступила белая пена.

Алексей посмотрел, как Серега тормошит брата, пытаясь привести его в чувство крепкими оплеухами, и вздохнул. Он быстро, по-деловому, высадил стакан и полез на стол – братья плотно закупорили выход с кухни.

– Витек, ну что ты, – причитал Сергей, – ну что ты, ептыть!

Алексей на коленях прополз по столу. Свалил на Витька пустую бутылку, смахнул локтем солонку, раздавил блюдце, служившее пепельницей, и благополучно десантировался со стола у самой двери.

– Чего там? – спросил он у Сереги, потирая ушибленный локоть.

– Да не знаю, – отозвался старший Конопатов. – Хрень какая-то. Пена, вон, смотри.

– А его собака не кусала? – спросил Алексей.

– Да, точно! Вчера пришел бухой, ничего не помнил, рука – разодрана. Сказал, что кто-то укусил.

– Понятно, – буркнул Кобылин и побрел в коридор.

– Лех, ты куда?

– К соседке.

– Охренел? Витек загибается, а ты по бабам?

– У нее телефон есть. Пойду, «Скорую» вызову.

– Ага! Давай гони, Кобылин, – согласился Сергей и отвесил брату звонкую оплеуху.

Алексей вышел в коридор, нашарил босыми ногами шлепанцы, накинул куртку. Потоптавшись по раскиданной обуви, открыл дверь и выбрался на площадку. Оглянулся по сторонам. День. Все соседи на работе. Дома только Петровна – старая карга, что может насмерть заговорить даже участкового. Лехиных гостей она не любила. Да и самого Алекса тоже. Все вспоминала его маму, Валентину, что умерла три года назад, и стыдила Кобылина за раздолбайство. Ругалась, что Алексей, тридцатилетний лоб, нигде не работает, только и знает, что водку жрать с алкашами. Алекс и правда за последние три года нигде не работал. Раньше был курьером, подрабатывал в разных конторах, разносил бумажки по всей Москве. Потом, после смерти матери, крепко запил, да так и не смог остановиться. Отца он и не помнил, родных не знал и потому доживал в маленькой квартирке, выпивая с новыми друзьями, перебиваясь случайными подработками то на стройке, то в магазине. Жил как хотел, не напрягаясь, и другой жизни не желал.

Предвкушая очередную порцию ругани, Кобылин вздохнул, поднялся на этаж выше и позвонил к Петровне. Та отозвалась сразу, как будто ждала, и окрысилась из-за двери, словно учуяла водочный дух. Алекс препирался с ней минут пять. Дверь она так и не открыла, но в конце концов согласилась вызвать «Скорую».

Поблагодарив вежливо, как только мог, Кобылин спустился к себе на этаж. Увидев настежь распахнутую дверь, удивился – помнил, что вроде ее прикрыл. Зайдя в коридор, он обнаружил, что курток братьев на вешалке нет. Алекс прошел на кухню – и там пусто. Конопатовых как ветром сдуло. Кобылин бросился к окну, выглянул во двор и увидел, как щуплый Сергей тащит на спине пухлого Витька в сторону продуктового магазина. Братья работали в нем грузчиками, всех давно знали, и Алексей решил, что так даже будет лучше. Там Витьку точно помогут – и стакан нальют, и врача вызовут. Все же какой-никакой, а коллектив.

Алексей обернулся и окинул долгим взглядом разгромленную, уже не в первый раз, кухню. Если что и осталось у него с прошлой жизни, так это любовь к порядку. Бардака он не терпел. Поэтому, недолго думая, нагнулся, подобрал посуду и сунул в раковину. Потом смахнул осколки блюдца со стола в мусорное ведро, заботливо протер клеенку тряпочкой и склонился над мойкой. Ему нравилось мыть посуду: размеренные движения успокаивали, настраивали на мирный лад. Можно ни о чем не думать и просто греть руки в теплой воде.

За Витька он не волновался. Не в первый раз попадет в больницу и, дай бог, не в последний. Выживет. Как выживал сотню раз после пьянок в подворотнях, квартирах и бомжачьих лежбищах.

Вздохнув, Кобылин открыл горячую воду и взял первую тарелку с присохшей рыбьей чешуей.

Когда дверной звонок разразился мерзким жестяным кваканьем, Алексей вздрогнул и выронил стакан. Тот гулко бухнул в мойку, обиженно звякнул и лопнул, засыпав слив крупными осколками. Алексей машинально схватил самый большой, порезался и сунул палец в рот.

В дверь все звонили – настойчиво, но без истерики, словно выполняя рутинную работу.

—«Скорая», – вслух предположил Кобылин и пошлепал в коридор.

Он даже не заглянул в «глазок», сразу распахнул дверь настежь. И тут же пожалел об этом.

На пороге стояли двое крепких ребят, и меньше всего они напоминали врачей «Скорой помощи». Один, ростом поменьше, – в черном кашемировом пальто. Лицо вытянутое, крысиное, а под носом жесткая щеточка рыжих усов. Сквозь дымчатые очки он окинул Кобылина неприязненным взглядом и поморщился. Второй – здоровенный детина в кожаном плаще до пят, стриженный наголо и с серьгой в левом ухе, улыбнулся так, как мог улыбнуться тяжелогруженый «МАЗ». Сердце у Алексея ухнуло в пятки.

– Гражданин Кобылкин? – осведомился щуплый.

– Кобылин, – автоматически поправил Алексей. – А вы кто?

– Кто надо, – отозвался здоровяк и шагнул вперед, вдавливая хозяина квартиры в коридор.

Под его напором Алексей отступил, и гости ввалились в прихожую. Щуплый быстро закрыл за собой дверь.

– Мужики, вы чего? – тихо спросил Кобылин, чувствуя слабость в районе колен.

Здоровяк распахнул плащ, – словно дверцу шкафа открыл, – и достал короткое помповое ружье. В его огромных лапах оно казалось большим пистолетом, похожим на кремниевый. Но это было самое настоящее оружие – блестящее, увесистое даже на вид, источавшее угрозу, как потревоженная ядовитая змея. В лицо Алексею глянул черный провал ствола, похожий на железнодорожный туннель, и он понял: сегодня – не его день.