Алеш Обровски - Пожиратель демонов

Они живут в их головах, сердцах и душах. Они сопровождают их повсюду. Их щупальца вьются, а пасти, полные зубов, раскрыты настежь. Они следят за каждым их движением, хоть и не видно глаз их. Когда-то они сами их впустили. Теперь не могут спать, не могут думать, не могут жить спокойно, и души их измотаны, наполнены сомнениями и отчаяньем. И начинают они верить, что каждый день способен стать последним.

По ту сторону кабины «Османа» внезапно стало светло, словно днем. Хоэртон подался вперед, чтобы получше разглядеть источник свечения. Он оперся на приборную панель и прижался носом к обзорному окну. Корабль плавно двигался над поверхностью какой-то неизвестной планеты. Пейзаж был переполнен красными, желтыми и коричневыми тонами. Насколько хватало глаз, простиралась пышная роща исполинских лиственных деревьев с ярко-оранжевой опадающей листвой. Местами над их кронами поднимался дымок, а пространство вокруг чадящих источников казалось темнее. Небо из-за плотного слоя облаков было белым, как молоко, но положение местного солнца все-таки угадывалось красным пятном, висевшим над горизонтом.

Хоэртон присмотрелся. Темные пятна оказались выжженными участками леса, а сквозь обугленные ветви, лишенные лиственного покрова, виднелись дымящиеся искореженные механизмы, остатки каких-то сооружений и даже тела, похожие на человеческие. Где-то на горизонте полыхал крупный пожар, а над клубами дыма кружилось несколько странного вида птиц, Хоэртон не мог их разглядеть – расстояние было слишком большим. Воздух постепенно наполнялся странными плавающими и таинственными звуками. С неба начали падать белые пушистые хлопья, словно шел снег, только очень редкий. Несколько «снежинок» прилипли к остеклению кабины «Османа». «Хлопья» оказались пеплом.

Внезапно птицы, кружащие над дымом, резко изменили направление и устремились навстречу кораблю. Они были черными, юркими и будто лишенными крыльев. Они не летели по воздуху, но словно плыли, двигаясь по нелепой волнообразной траектории.

Нет, это вовсе не птицы.

В это же время, как по сигналу, из оранжевого леса стали подниматься тучи таких же существ, и все они начали двигаться к «Осману». Достигнув корабля, они окружили его и принялись выписывать неуверенные круги, закручиваясь в подобие вихря, пьяного, едва держащегося вертикально.

Наконец Хоэртон смог разглядеть существ. Они сильно отличались от пернатых, и не только отсутствием оперения и крыльев, а вообще всем. Они больше смахивали на медуз или осьминогов – десяток тонких щупалец-отростков вокруг сферического тела, рассеченного громадной, утыканной иглоподобными зубами пастью. Хоэртон прикинул расстояние, определив, что размер этих тварей должен быть по крайней мере метр в диаметре, исключая длинные щупальца, метров по пять каждое. Некоторые из существ останавливались и растопыривали отростки в разные стороны, словно антенны. Хоэртон был уверен, что все внимание этих чудищ сосредоточено именно на нем. Их численность достигла тысячи, и все они следовали за кораблем, кружа вокруг него, закрывая небо, но оставляя пустое пространство вблизи корпуса судна.

Хоэртон больше не чувствовал себя в безопасности за бронированным стеклом кабины «Османа».

Когда он посмотрел вниз, то увидел идущие ровным строем отряды солдат. У них была темная кожа и крупные, излучающие синий свет глаза, хотя это могли быть и оптические приборы. Солдаты держали в длинных худых конечностях оружие, направив его на кружащих существ. Внезапно Хоэртон осознал, что находится не в кабине «Османа», а внутри большого прозрачного цилиндра, установленного на высокой подвижной платформе. Солдаты толкали платформу перед собой, словно находясь под ее защитой. Цилиндр излучал страх, жуткий, холодный, невообразимый страх, не позволяющий летающим «медузам» приблизиться вплотную.

– Джейсон. Джейсон. Джейсон… Джейсон…

Что-то пикнуло.

Хоэртон вздрогнул и открыл глаза. Он по-прежнему находился в кабине «Османа», а за бортом чернел утыканный редкими звездами космос.

Просто сон.

Потратив несколько минут на приведение мыслей в порядок, Хоэртон поднялся из кресла пилота и прошел в пахнущий сыростью и ржавчиной трюм «Османа». В полутемном, сочащемся влагой коридоре из-под трубы выскочило противного вида существо, похожее на лишенную шерсти крысу-переростка, и, сверкнув красными глазами, прыгнуло на человека. Хоэртон инстинктивно убрал голову, позволив твари вцепиться длинными желтыми резцами себе в шею. Кровь фонтаном брызнула на стены, смешавшись с каплями конденсата и хлопьями продуктов коррозии.

– Меня этим не проймешь! – крикнул Хоэртон в пустоту.

Крыса тут же исчезла вместе с нанесенной раной, кровью и казавшейся такой реальной болью. Все это было лишь иллюзией, которыми пилот насытился уже по горло и к которым давным-давно привык.

Преодолев коридор, он направился к корме, скребя ногтями место недавнего «укуса». Под воротником куртки появился зуд, на коже вспухли волдыри, мгновенно перебравшиеся на руку и поползшие в разные стороны по всему телу.

– Прекрати, – произнес Хоэртон уставшим голосом. – Придумай уже что-нибудь другое.

Волдыри испарились.

«Джейсон… – возникло прямо в голове. – Джейсон, Джейсон…»

Хоэртон вошел в грузовой отсек.

Глоссум принял один из своих любимых образов, прикинувшись мешаниной из каких-то щупалец, глаз и зубов. Масса шевелилась, всеми силами пытаясь выглядеть живой, жуткой и вызвать хоть какие-то эмоции в душе человека.

Пилот подошел к «клетке» Глоссума. Та представляла собой полутораметровую цилиндрическую емкость, с виду стеклянную, с непрозрачной верхней частью, где располагался ряд кнопок с изображением кружков и полумесяцев. Что они значили, Хоэртон не знал, а выяснять не хотел.

«Не представляю, что это такое», – произнес Глоссум в голове пилота.

Он мог «разговаривать» только услышанными ранее фазами, реже доставал какие-то словечки из головы Хоэртона, в основном это были ругательства или мысли, возникшие в какой-то особо эмоциональный момент. Глубоко в разум Глоссум пролезть был неспособен, но вот напугать человека, наслав какой-нибудь жуткий образ, у него иногда получалось. Вообще у Хоэртона возникало ощущение, что существо, сидящее внутри цилиндра, питается исключительно страхами или какими-то негативными эмоциями. По крайней мере, его маниакальное стремление вызвать эти эмоции наводило именно на такую мысль. Просидев не одну тысячу лет в этой «банке», Глоссум был лишен возможности получать что-либо из внешнего мира, кроме ментальной подпитки, а страх, вероятно, был самой сильной из испробованных. Вполне возможно, что недавний сон Хоэртона также был делом рук этой дряни, что скрывалась за стеклом.