Олег Кулагин - Московский лабиринт

Это океан. Живой, добрый. Целый океан тепла и света. По ту сторону боли, по ту сторону холода и тьмы…

Дай мне силы, добрый океан. Ты рождён из миллионов ручейков… Столько же имен, судеб…

Я их вижу…

Баррикадник прошитый очередью. Девушка, раздавленная танком. Старик, замёрзший в нетопленой квартире… Женька, Иван… Папа, мама, братишка…

Нет, вы не погибли. Вы надеялись, верили. Любили… И это не ушло.

Тьма – между нами. Но она не всемогуща…

Мы – сильнее…

Лёгкое жжение на кончиках пальцев. Огненный шар ярче разгорается внутри. Волны света идут сквозь меня, сквозь мои руки… Я передам этот свет, этот огонь…

Трудно. Но с каждым мгновением становится легче.

Под моими пальцами уже тлеют первые искорки… Ещё немного – и разгорится пламя…

– Таня, – охрипший голос Грэя. – Это безумие… Его уже нет…

Фраза обрывается. Будто у доктора перехватило дыхание. Потрясённый шёпот Чингиза.

Я не поднимаю век. Я жду.

И своими ладонями чувствую первые толчки…

Сердце… Его сердце…

Расслабилась. Привалилась к боку машины. Жарко. Во всём теле – усталость. Но это – приятная усталость.

Артём неподвижен. Только грудь едва заметно колышется. В такт редкому пульсу. Его раны уже затянулись. Без шрамов, без следов. И серовато-бледное лицо наливается красками.

Странно. Кругом блестит роса. Тысячами алмазных капелек. Но трава рядом с нами – совсем сухая…

Грэй осторожно держит его руку, измеряя пульс. А Чингиз застыл, всматриваясь в его лицо. Будто всё ещё не верит. Обернулся. В зрачках чернеет тревога.

– Таня, он…

– Скоро проснётся.

Я улыбаюсь и гляжу в небо. Огромное, бесконечное… Как в детстве, мне хочется взлететь…

Придёт день, и мы вернём себе это небо. Эту землю.

Мы сумеем.

Потому что мы не одни. И никогда не будем одни…

– Радуга… Какая яркая… – прошептал Артём.

лат. до бесконечности

лат. без гнева и пристрастия

англ. американскими гражданами