Кэролайн Черри - Козел отпущения

— Ты не можешь выйти.

Потрясение ошеломило его. Мгновение он ничего не соображал. Потом дошел по коридору до главной двери и подергал ее.

— Заперто, — бросил он через плечо эльфу, который последовал за ним в коридор. Двое вместе. Де Франко пошел обратно, дергая по пути все двери. На него нашло странное оцепенение. Коридор стал ирреальным, спутник-эльф, как и он, словно перенесся из какого-то другого места. — Черт побери, что вы задумали?

— Они согласились, — сказал эльф. — Они согласились, де Франко.

— Они спятили.

— Одна дверь все еще закрывается, верно? Ты можешь защититься.

— Ты все еще стремишься к самоубийству?

— Ты будешь в безопасности.

— Чтоб им провалиться!

Эльф обхватил себя руками, как будто тоже чувствовал озноб.

— Полковник дала нам время. Оно прошло?

— Еще нет.

— Идем, сядем вместе. Сядем и поговорим. Друг мой.

— Пора? — спрашивает эльф, когда Де Франко снова смотрит на часы. И Де Франко поднимает глаза.

— Пять минут. Почти.

Голос у Де Франко хриплый.

В руке у эльфа клочок бумаги. Он протягивает его. На столе между ними лежит ручка. Рядом с гранатой.

— Я написал твой мир. И поставил под ним свое имя. Теперь ты.

— Я — никто. Я не могу подписать соглашение, клянусь Богом. — Лицо у Де Франко белое. Губы дрожат. — Что ты написал?

— Мир, — говорит эльф. — Я просто написал «мир». Нужно еще что-то?

Де Франко берет бумажку. Смотрит на нее. И внезапно хватает ручку и тоже подписывает ее, бешеным росчерком. И откладывает ручку.

— Вот, — говорит он. — Вот, будем им мое имя. — И миг спустя: — Если бы я мог поступить по-иному… О Господи, мне страшно. Мне страшно.

— Тебе не нужно идти в мой город, — негромко говорит эльф. Его голос подрагивает, как у Де Франко. — Де Франко… здесь… здесь все записывают. Уйдем со мной. Сейчас. Запись останется. Мы добились мира, ты и я, мы заключили его, здесь, сейчас. Последний погибший. Не оставляй меня. И мы сможем положить конец этой войне.

Де Франко еще некоторое время сидит. Берет с середины стола гранату, протягивает руку с ней над столом. Смотрит он лишь на эльфа.

— Выдергивай чеку, — говорит он. — Давай. Ты выдернешь, а я подержу.

Эльф протягивает руку, берется за чеку и дергает ее, быстро.

Де Франко кладет гранату на стол между ними, и его губы шевелятся в молчаливом отсчете. Но потом он поднимает глаза на эльфа, а эльф смотрит на него. Де Франко выдавливает улыбку.

— Ты учился счету на этой штуковине?

Экран затягивают полосы.

Аппаратчица протянула руку и выключила экран, и некоторое время Агнес Финн смотрела мимо находящихся в кабинете. Слезы нечасто наворачивались ей на глаза. Сейчас глаза были мокры, и она старательно не смотрела на членов комиссии, которые здесь собрались.

— Будет обязательное расследование, — произнес мужчина из группы армейских. — Сегодня днем мы возьмем у майора показания.

— Ответственность лежит на мне, — сказала Финн.

Все было согласовано со штабом. Все было подготовлено заранее — разговор, формальности.

Кто-то должен был нанести прямой удар. Это мог быть и Назтак. Она отдала бы этот приказ, если бы все пошло по-другому. Верховное командование прикрыло бы ее. Записи можно было бы уничтожить. Пленки засекретить. Генерал-майор, который втянул ее в это безумие, а сам — в кусты, провернул это все через подчиненных. И вышел чистеньким.

— Бумага, полковник.

Она взглянула на них, придвинула к себе простой лист бумаги. Член комиссии забрал его и положил в папку. Осторожно.

— Это более чем доказательство, — сказала она. — Это договор. Туземцы признают его.

Она уже собрала вещи. Возвращалась обратно на одном корабле с телом эльфа, всю дорогу до Пелл и базы.

Когда по вещательной ленте поступил ответ эльфов, никто не удивился. Надежды возросли, когда сражение прекратилось и на фронт прибыла эльфийская делегация; однако возникло некоторое замешательство, когда эльфы осмотрели оба тела и взяли Де Франко. Только Де Франко.

Они похоронили его на изрытой снарядами равнине и поставили каменный памятник; на нем высекли все, что было о нем известно.

«Меня звали Джон Рэнд Де Франко, — сообщала надпись. — Я появился на свет на космической станции в двадцати световых годах отсюда. Я покинул свою мать и своих братьев. Все мои друзья были солдатами, и многие из них погибли раньше меня. Я пришел с войной и умер ради мира, несмотря на то что моя сторона побеждала. Я погиб от руки Ангана Анассиди, а он погиб от моей, ради мира, и мы были друзьями до последнего вздоха».

Эльфы — «суилти», вот как они называли себя сами, — приходили туда и приносили шелковые ленты и букеты цветов — цветов, посреди всей этой разрухи, и тысячами скорбели и плакали в своей бесстрастной, бесслезной манере.

По своему врагу.

Один из их сородичей находился на пути к человечеству. Чтобы человечество оплакивало его. «Меня звали Анган Анассиди» — будет написано на его могиле, и все остальное, что нужно. Быть может, ни один человек не прольет по нему ни слезинки. Кроме ветеранов Эльфляндии, когда они вернутся по домам, если заглянут на ту планету — они могут и всплакнуть, подобно Агнес Финн, на свой собственный лад, по своим погибшим, перед усыпальницей существа из иного мира.