Каван Скотт - Обреченный полет

Мы — Обреченные Орлы. Мы уже мертвы.

Набирая скорость, «Ярость Аквилы» рванулась к центру города-улья.

Трассирующие снаряды пронеслись над крыльями «Грозового когтя». Керик ожидал, что орки займутся им намного раньше, хотя, конечно, летчики зеленокожих не могли одновременно контролировать воздушное пространство над всем городом, тем более, когда на их господство покушался всего один штурмовик. Но все же, сержант хорошо знал об опасностях недооценки проклятых ксеносов, компенсировавших недостаток ума непревзойденным упорством. Орки не отступали до тех пор, пока не убивали намеченную жертву или не погибали сами. Иногда им удавалось и то, и другое одновременно.

Бросив взгляд на экран заднего вида, Керик обнаружил, что его преследователь набирает скорость. «Ярость Аквилы» закладывала виражи среди выгоревших башен улья, проносясь мимо грандиозных колонн и высоких шпилей, и сержант не мог позволить себе осмысление происходящего. Керик просто действовал, полагаясь на инстинкты, до сих пор оберегавшие его от попадания в длинный список имен на стенах Зала Павших. Постоянно меняй высоту, оставайся непредсказуемым, и пусть враг теряется в догадках.

Внезапно из динамиков кабины раздался потусторонний вой статики, нарушивший концентрацию сержанта всего лишь на долю секунды, но даже это могло погубить «Ярость Аквилы». Керик бросил штурмовик в разворот со скольжением, в последний момент уходя от столкновения с разбитой антенной ретранслятора.

— Даккалёт! Даккалёт! Даккалёт! — зарычал в вокс-канале хриплый голос, сопровождаемый сотрясающим грохотом автопушек. Не отрывая глаз от передней полусферы, Керик протянул руку к приборной панели, по опыту зная, где расположены руны настройки. На визоре шлема возникли символы, подтвердившие догадку сержанта о том, что зеленокожий каким-то образом взломал вокс-систему «Грозового когтя», сумев влезть на имперские частоты. Пытаясь оборвать безумные вопли орка, Керик нажал руну отключения вокса, но рёв продолжал нестись из динамиков. Перезагружать систему целиком значило отвлечься от маневрирования и погибнуть, но имелся ещё один способ заткнуть врага.

— Даккалёт! Даккалёт! Дакка…

Искры осыпали кулак сержанта, врезавшийся в приборную панель, и адский рёв зеленокожего исчез, сменившись визгом «белого шума». Керик продолжал крушить вокс-систему до тех пор, пока динамики не умолкли окончательно.

— Так-то лучше, — прорычал сержант, тут же уводя «Ярость Аквилы» от очередного залпа. Атаки орочьего пилота не могли похвастаться меткостью или изощренностью, его излюбленная тактика состояла в том, чтобы палить из всех стволов примерно в сторону «Грозового когтя».

Именно это и делало ксеноса столь опасным противником, ведь все могло закончиться одним случайным попаданием.

Переключившись на репульсоры, Керик раскрыл воздушные тормоза, бросая «Ярость Аквилы» в управляемый плоский штопор. Старый трюк, одним из первых изученный им у летного инструктора на Гатисе, он позволял немедленно перейти в позицию для атаки и заставить противника обороняться, маневрировать, паниковать.

Орк же просто продолжил нестись на «Ярость Аквилы», ведя непрерывный огонь, и на мгновение сержант решил, что допустил смертельную ошибку.

— Собрался таранить, — вслух произнес Керик, разгадав самоубийственный маневр зеленокожего. Обреченный Орел открыл огонь из штурмовых пушек, но орочий пилот по-прежнему не отворачивал.

Лишь в самый последний момент ксенос резко перевел свою машину в подъем по спирали, и сержант, инстинктивно бросаясь в погоню, рванул ручку управления на себя. «Грозовой коготь», дрожа от неудержимой мощи двух реактивных ускорителей, устремился в свинцовое небо вслед за орком, ищущим спасения в высоких грозовых облаках.

— Так от меня не скрыться, чужак.

Одновременно с тем, как Обреченный Орел сел на хвост орка, почти вертикально набирая высоту, в кабине завыли сирены, предупреждая о риске сваливания. Вопрос был лишь в том, что не выдержит первым, двигатели или сам сержант? Несмотря на все усилия уха Лимана, воздействие перегрузок казалось почти невыносимым. Смертный пилот уже потерял бы сознание, но и постчеловеческая физиология Керика держалась из последних сил. Зрение становилось туннельным, а то немногое, что ещё видел Обреченный Орел, его страдающий от кислородного голодания мозг воспринимал в серых тонах. Сержант терял сознание, вой репульсоров в ушах стихал, словно отдаляясь или становясь воспоминанием. Время растягивалось до бесконечности, секунды превращались в минуты, минуты оборачивались часами, и Керик уже с трудом ощущал сжатую в кулаке ручку управления.

— Сдавайся! — крикнул он, не узнавая собственный голос, ставший почти неразборчивым. — Почему ты не отрубаешься? Почему ты не…

Металлический град простучал по фонарю кабины «Грозового когтя», заставив Керика встряхнуться и понять, что орочий самолёт несется на него сверху, обстреливая твердотельными зарядами.

— Невозможно.

Сержант потянул ручку на себя и чуть в сторону, отправив штурмовик в снижение с креном на левый борт. Линия горизонта вновь оказалась в поле зрение Керика, и тут же мимо пронесся вражеский перехватчик, на какие-то сантиметры разминувшись с хвостовыми рулями «Ярости Аквилы».

На осознание миновавшей опасности не было времени. Даже не глядя на авиагоризонт, Керик чувствовал, как сильно кренится «Грозовой коготь», подчиняясь движениям его руки.

— Где же ты? — сержант пытался отыскать врага в безбрежном небе. Наконец, на три часа он заметил блик — луч тусклого солнечного света отразился от козырька кабины.

— Попался.

Каким-то почти сверхъестественным образом орочий пилот уже совершил разворот и вновь направлялся к «Ярости Аквилы». Казалось невероятным, что столь безобразная груда металла способна хотя бы подняться в воздух, не говоря уже об исполнении фигур высшего пилотажа. Закопченный фюзеляж летательного аппарата, утыканный крупнокалиберными пушками, в самых неожиданных местах защищали разнородные бронепластины, прикрепленные болтами. В целом создавалось впечатление, что боевая машина вот-вот разлетится на части.

Хватит трюков, Керик не собирался проигрывать в летном мастерстве какому-то бешеному орку.

Выводя двигатели на полную мощность, сержант сблизился с противником, и перед его глазами на лобовом стекле возникло спроецированное перекрестие прицела, сообщая о наведении штурмовых пушек. Пальцы в латной перчатке сжали спусковые крючки, и очереди болтов, протянувшись к врагу, вонзились в борт уродливой машины. Судя по яркой вспышке и потянувшимся вслед за ней клубам густого черного дыма, один из зарядов удачно попал прямо в бомбу, подвешенную под выкрашенным в кроваво-красный цвет крылом. Орочий пилот немедленно отвернул вправо, пытаясь сбросить «Грозовой коготь» с хвоста, но Керик не собирался отпускать его просто так, и вновь зашел для атаки, готовясь насладиться победой. Все, что оставалось — ещё один точный…