Дмитрий Володихин - Маяк Хааргад

Вот она, суть ловушки: некоторым людям позволено здесь бывать, и местные жители относятся к пришельцам извне почтительно; однако ни одному человеку нельзя остаться здесь навсегда. Только существа, по рождению своему избавленные от души, могут заработать право на дом и вечный приют в Самате…

Шоколад здесь готовят отменно. Нигде в Срединном мире он не пробовал такого шоколада. Попросить взбитых сливок? Нет, ни в коем случае. Это будет очевидным преступлением против эстетики места сего.

Отчаяние мерзлой горошиной каталось по его сознанию. Но в конце концов он замкнул ледяной шарик в клетке покоя. Он – сильный человек. Он знает, что в жизни существуют вещи, которые никто не в состоянии исправить. Над собственными слабостями следует возвыситься, их следует мысленно прожить и прочувствовать до самого дна, до тех трюмов, где старинные страхи лежат пластами и смердят. Тогда перестаешь бояться.

Отчасти.

А в сущности, так ли уж все худо? Двадцать лет – много. Тридцать лет – невероятно много. Наслаждайся тем, что получил, пока не утратишь воли, здоровья или рассудка… Ведь таков смысл игры в жизнь, не так ли?

Он присмотрелся к публике, сидевшей за столами.

Таверна «Мистраль» никогда не пользовалась шумной славой. Это тихое место для немногих. Впрочем, все кварталы, примыкающие к маяку Хааргад, – пристанище спокойных существ, эстетов и умников, чуждающихся больших компаний, драк, чувственных наслаждений в гомерических дозах, а также излишеств любого рода. Эта область вечного города представляет собой приют мудрецов… Говорят, площадь Пенных роз и Большой Красный канал собирают гурманов и распутников со всех концов Самата, а к Театру Колесниц сходятся лучшие бойцы, чтобы померяться силой. Но ни ему, ни любому другому завсегдатаю «Мистраля» нет никакого дела до площади Пенных роз, Большого Красного канала и Театра Колесниц.

Вот лунный ратник, давший когда-то обет не снимать лат нигде, кроме дома, и сейчас скрывающий ослепительное сияние радужной брони под тяжелым темно-зеленым плащом. Над плащом горделиво возвышается орлиная голова с чудовищным крючковатым клювом. Глаза его затянуты мутной пленкой, в неподвижности он предается размышлениям. Перед ратником стоит кубок с вином, но воин к нему не притрагивается. Рядом с кубком лежит обнаженный меч, познавший вкус крови разных цветов.

Вот девушка с распущенными седыми волосами ест рыбу, больше похожую на змею. Половина лица незнакомки сверкает чистым золотом, а другая половина алеет, подобно молодой крови, бегущей из рассеченной артерии; ровная граница алого и золотого делит надвое лоб, нос, губы, подбородок и спускается вниз, ныряя в разрез платья. Девушка одета в черное, и бусы черного жемчуга беспощадно сжимают ее горло. На левой щеке красуется татуировка: знак треф. Это означает, что в Срединном мире ей не суждено появляться в человекоподобном обличии; а та форма, которую принимает ее тело, восходя к людям, более всего удобна для уничтожения некоторых редких, можно сказать, экзотических существ.

Вот юный паж в малиновом берете с пером цапли и сером камзоле, шитом серебряной нитью. Ухоженные кудри цвета ночной реки в продуманном беспорядке разметаны по плечам. Оливковые глаза, по-детски пухлые губы, первоснежная кожа, тонкие длинные пальцы, больше привыкшие к лютне, чем к оружию, – мало кто способен противостоять обаянию его изысканной невинности. Юноша рассеянно вертит рюмку с ликером, улыбаясь собственным мыслям. Он не читает стихи, он не поет, и это спасительно для многих посетителей таверны, поскольку существо, скрытое в плоти пажа, без малого шестьсот лет питается чужими страстями и чужим безумием, разжигая их волшебным голосом своим.

Вот за дальним столом у окна двое ведут деловой разговор. На одном из них – старом, ослепительно лысом, тонкогубом человеке с изуродованной, трехпалой рукой – одежда гостя. А значит, он маг из Срединного мира, того же поля ягода, что и последний гость таверны. Каждый, кто способен пройти сквозь каменное жерло и выйти в город Самат через Портал Чужих Снов, вступает на землю Провинции в длинном серебристом балахоне на голое тело. Это немного напоминает наряд грустного клоуна Пьеро. Безымянный маг ни разу не делал попыток познакомиться, и, следовательно, не стоило навязывать ему свое общество. Здесь так не принято. Вообще, правила этого мира сами проникают в сознание, и если тут нечто считается непозволительным, то даже мысли не возникает, – почему? Да потому что нарушение будет стоит дорого, вот и всё…

Вот его собеседник, ни в малой степени не похожий на человека. Непонятно, чем он производит звуки человеческой речи, а ведь маг отлично его понимает! Больше всего он похож на огромный целлофановый пакет, наполненный прозрачной маслянистой жидкостью, осколками керамических цветочных горшков, тоненькими палочками и маленькими блестящими чешуйками. Где у него рот? Где у него уши? Существо испускает слабое сияние, тяжело ворочается в кресле, иногда по его поверхности проходит быстрая волна ряби. Хм. Любопытно. Это не может быть истинным обликом. Иллюзия, обманка. Если умеешь подстраивать зрение, обязательно разглядишь внутреннюю суть… ну-ка… конечно!.. расплывается вся эта целофанная бутафория, расплывается… и… и… девица. Худенькая, рогатенькая, голенькая. Очень приятно.

А это что за…

Странная двоица загораживала стол в самом дальнем углу, по соседству с дверью на кухню. Кажется, там тоже кто-то сидит. Она? Она?? И с ней… кажется… кто-то еще… какой-то… безобразный уродец агрессивного вида… странно, таких не пускают в Самат, таким нечего делать в самом прекрасном городе вселенной… Или… нет. Нет. Просто тень необычной конфигурации, зазубренная, двоящаяся… никого там больше нет. Но она-то как здесь оказалась? Невозможно!

Ни при каких обстоятельствах она не могла сюда попасть, да она вообще никуда не могла попасть! С каких это пор видения, чистые порождения фантазии обрели способность к жизни?

Знания, полученные гостем таверны «Мистраль» за двенадцать лет усердных занятий тайной наукой, говорили: «Вот магия, а вот бред. Следует четко различать, что реально».

Боль, ужас, жертвы – это было ему понятно. Но бред, ставший частью реальности? Увольте.

Черноволоса. Волосы – чистая тьма, как бывает чистым золото или серебро. Длинные, прямые, свободные от шпилек, заколок и прочих оскорбительных нелепостей, они сбегали ночным ручьем до пояса.

Смугла. Такой оттенок кожи белой женщине загар даровать не способен, он рождается только тогда, когда твердая сила полуночных земель смешивает кровь с преступной яростью полдня. Человек с подобной кожей способен придать пороку величие в глазах простецов.