Дж. Монтгомери - Байки из дворца Джаббы Хатта-18: Такой вот замечательный барв (История Бобы Фетто)

«Раб-1» нырнул в атмосферу, «ИГ-2000» не отставал. Ожила внешняя связь: — Отдай-пленника, — монотонно пробубнил ИГ-88, — и-у-тебя-будеттридцатипроцентная-вероятность-выжить.

Фетт не стал отвечать; его пальцы летали по клавишам. Терминатор сказал что-то еще, но Боба Фетт так и не узнал, что же именно. Он перекинул всю мощность на кормовую защиту, дал еще пару залпов, чтобы преследователю было не скучно, а затем… ни один пилот в здравом уме и твердой памяти не стал бы повторять того, что сделал Фетт.

Охотник включил инерционный демпфер. Раздался стон корежащегося металла. На мгновение «Раб-1» погрузился во тьму, дефлек-торные щиты превратились в воспоминание, оружейные системы отключились — одно-единственное попадание, и от него ничего не останется, — а потом сработал сам демпфер.

На нижней палубе ухнули взрывы, инерционный демпфер, сделав дело, прекратил существование и, похоже, прихватил с собой гипердрайв. Половина индикаторов на очнувшемся пульте горела красным. То, что осталось от «Раба-1», разом потеряло девяносто процентов скорости: столько требуется электрону, чтобы перейти со своей орбиты на соседнюю, Питание вернулось «Рабу-1» в тот момент, когда «ИГ2000» с разгона проскочил мимо. Фетт невозмутимо проделал все необходимое: разнес ионными пушками кормовой дефлектор «ИГ-2000», потом поймал корабль лучом захвата, не дав противнику отступить, и ракетой завершил начатое.

— Не следовало называть его так, — сказал он вслух.

Голос вежливо удивился: то есть?

— Корабль. «Раб-1». Ошибка. Название предоставляет другим информацию, что у меня есть еще…

Он замолчал. Он висел, пришпиленный к стене, в стылой тьме. Он не чувствовал ни рук, ни ног, кожа начинала гореть, а хуже всего было то, что борт «Раба-1» далеко.

— Как так вышло?

На него накатило ощущение чужого удовлетворения. Не его. Это было легко. Нет… ты был легок. Ты силен. Ты хорошо жил. Сильно. Быстро.

Он вздрогнул от внезапного холода в темноте, где рядом что-то чмокало и хлюпало.

— Кто ты?

Хороший вопрос. Темное наслаждение стало сильнее. Как ты был моим прошлым, я — твое будущее.

— У него хорошее выражение лица, — сказал хатт. — Нас впечатляют твои усилия, и мы рады заплатить семьдесят пять тысяч кредиток за Хэна Соло.

Боба Фетт покачал головой.

— Джабба… ~ сказал он и услышал, как в комнате неодобрительно зашушукались от такой фамильярности. — Мы торгуемся не по поводу капитана Соло. К тому же за его голову ты давал сто тысяч кредиток. Я помню.

Джабба нервно дернул хвостом; знак опасный. Тон голоса хатт понизил почти до рычания.

— Это — не Соло?

— Это? — сказал Фетт со всей вежливостью, на которую только был способен.

Обшегалактический не был для него родным языком, Боба до сих пор говорил на нем недостаточно четко и довольно грубо.

— Это произведение искусства. Скульптура. Повелитель тьмы использовал карбонит человеческое тело там, где прочие берут глину.

Он пожал плечами.

— Пока летел сюда, даже привязался к нему. Есть в нем что-то.

— Хорошее выражение, — медленно повторил хатт. — У него на лице — хорошее выражение.

— А мне нравятся руки, — добавил Боба Фетт — Полюбуйся. Повелитель тьмы работает по высшему разряду.

— Вполне, — буркнул хатт, — вполне… Ему было страшно в последнее мгновение.

Хатт пристально оглядел Бобу Фетта, застывшего у карбонитовой плиты молчаливым часовым. И Фетт, и предмет обсуждения находились далековато от ловушки. Ташитъ туда их придется силой, и неизвестно, кто пострадает больше. Не исключено, что дворец и челядь.

— Говорят, — сказал Джабба, — Вейдеру не удалось захватить Скайуокера, Органа и Калрис-сиан тоже сбежали. Вероятно, Чубакка тоже свободен. Их общая стоимость… впечатляет.

Он не отводил глаз с тяжелыми веками от охотника.

— Впечатляет.

И Чубакка может прийти сюда — спасать Соло. Фетт кивнул своим мыслям.

— Все обсуждаемо, — произнес он. — А за скульптуру в авторстве Дарта Вейдера…

Охотник почувствовал все возрастающий интерес к предмету торга; легкое разочарование постигло его, когда Джабба перебил почти с энтузиазмом, который отметил Фетт.

— У меня есть работа для охотника за головами, — Джабба облизал губы. — Сто тысяч — за поимку и доставку сюда крайт-дракона. Я хочу стравить с ним ранкора.

— Много, — сухо откликнулся Боба. — За крайта — как за Соло?

Хатт отмахнулся.

— Мы еще поговорим о Соло. О произведении искусства. А пока… Фетт поднял голову: — Четверть миллиона.

В тронном зале воцарилась тишина, какой здесь никогда не бывало, даже когда дворец был абсолютно пуст. Те, кто стоял ближе всех к Фет-ту, попятились.

Джабба тряс головой, пытаясь справиться с негодованием.

— Это уж… слишком! Даже за работу Вейдера.

Фетт пожал плечами и стал ждать.

Хатт скривился. Охотник не ошибся, приняв это за знак того, что Джабба, скорее всего, согласится.

— Итак… четверть миллиона кредиток за… скульптуру.

Глаза его сузились в щелочки.

— И мы насладимся твоими попытками поймать крайта. И твоим присутствием во дворце. Ненадолго.

— Четверть миллиона. Ненадолго, — повторил Боба Фетт и отвесил издевательский поклон. — Все обсуждаемо, Джабба.

Впечатляюще… о да.

Он мотнул головой, и тронный зал дворца Джаббы растворился во тьме. Во влажной тьме, в которой он висел, пришпиленный к упругой стене, в глубинах сарлакка. Во рту появился вкус гнили; прежде чем отвечать, он нашарил губами трубку, втянул немного воды. Шлем еще был на нем.

— Не делай так больше…

Не буду, после долгой паузы сказал голос. Если по-прежнему будешь меня веселить.

— Пошел ты в преисподнюю… кто ты?

Преисподняя. Ты очень точно выразился. Я — сарлакк. Я — чистый дух…

— Ты не сарлакк, — угрюмо откликнулся фетт. — У него нет мозгов. Имя им без надобности.

Голос хмыкнул. Я — Сусейо. Стена дрогнула. От нее исходила волна удовольствия. У меня давно не было такого, как ты. Ограненного. Сияющего. Холодного. Ты — произведение искусства, Фетт. Твои намерения чисты. Ты великолепен.

— Я охотник, — мрачно сообщил он, подавив ярость; в этом ему не было равных. — Мне платят, я приношу добычу. Я разбираюсь с теми, кто нарушает законы справедливости. Тут даже обсуждать нечего.

Ты мне напоминаешь… как их звали? Ах, да. ^едаев. Тоже не любят эмоций.

Потребовалось усилие, чтобы сохранить голос бесстрастным: — Кого?

Ты слышал. Дй. Мы проглотили одного-одну несколько тысяч лет назад. Сохранили ее. Ты ее напоминаешь. Хочешь с ней поговорить?